ДЕНЬ СЕДЬМОЙ. НЕОБЫЧНЫЙ ТАКСИСТ и ПРОЧИЕ СТРАШНЫЕ ВЕЩИ

«Что я здесь делаю? Как попал в это место?» - такими были мои первые мысли после пробуждения под кустом. В голове гремела пустота, словно кто-то оторвал ниточку, отвечающую за память и за мировосприятие в целом, потому что соображать логически я тоже временно разучился и был уверен, что ничего таинственного не происходило. В крайнем случае, думал, поехали с многочисленными родственниками на пикник, напились и передремали лишка. Я потянулся рукой в сторону, чтобы нащупать свой привычный планшет, потому что на мгновение мне показалось, что я вновь в своей привычной квартирке, в своей небольшой, но уютной спальне, и никакого пикника не было. Сейчас напишу кому-нибудь сообщение по работе, чтобы в очередной раз оттянуть сроки…

Голова болела. Даже немного подташнивало, как будто после небольшой морской прогулки. Версия о попойке, кажись, подтверждалась…

Мои сомнения развеял поток холодного ветра, обдавший лицо и вздыбивший кудри. «Это улица что ли? Ну точно перепили».

Но когда я посмотрел на окровавленный куст, вчерашние мысли остриём вонзились в голову, и я беспомощно сорвал несколько листиков с ракиты, чьи ветви щекотали меня по подбородку.

Сначала я даже не вспомнил, что нахожусь в лесу, ведь куст заслонял обзор со всех сторон. Следы вчерашнего дня отошли куда-то на задний план. Только сон. Странный и страшный сон, который мне показали в эту ночь. Его именно показали, ибо я твёрдо уверен, что придумать такое мой мозг самостоятельно бы не смог. Или я чего-то не знаю о собственном мозге:

Стою я, значит, на синей поверхности. «Нептун», - решил я, но почва подо мной была совершенно твёрдой. Значит, земля, но с какими-то красителями. Это даже не почва, а нечто, напоминающее пыльный асфальт. А Нептун, как известно каждому школьнику, газовый. Значит по его поверхности нельзя не только ходить, но даже приближаться к ней, ибо сила притяжения там огромная, и затянет в жидкую массу, и погибнешь смертью в газе и холоде, пробирающем до костей.

Я легко мог передвигаться, созерцая горы вокруг меня и красное небо с тремя огромными тускловатыми мерцающими рефлистыми синими лунами, каждая из которых закрывала по меньшей мере четвёртую часть неба. Они медленно двигались по небосводу, будто грузные птеродактили. При этом свет был очень мягким и глаза не слепил. Количество и размер спутников компенсировался их тусклостью. В таком месте, наверное, приятно отдыхать за чаем в беседке, необычно. Вот только садов тут нет – лишь ущелья да горы.

Самое любопытное, что я полностью понимал нереальность происходящего. Если кто-то из вас слышал об осознанных сновидениях или так называемой фазе, то поймёт, о чём я говорю. Ещё это явление называют Астралом, но это любительское прозвище, а не научный термин.

Впереди виднелся кроваво-красный столб, берущий начало из подножья высоченной, заостряющейся к вершине, горы, и возносящийся далеко в небо. Он как будто просвечивал гору насквозь. Когда я присмотрелся получше, то увидел, что столба на самом деле два, и они расположены по обеим сторонам горы. Просто тот, что справа, был более тусклым, и я его сразу не разглядел. Конца левого определить не удавалось. Рядом с подножием горы копошились какие-то мелкие существа. Скрываться на чужой планете – занятие столь же трусливое, сколько бессмысленное, тем более если ты понимаешь, что всё вокруг – сон, поэтому я, ничуть не раздумывая, бодрым шагом направился к тем возвышениям и помахал им рукой.

В оценке размеров существ я жестоко ошибся: чем ближе я подходил, тем крупнее они виделись моему взору и в конце концов сравнялись по высоте с двухэтажным домом. Конечно, рядом не было никаких домов, чтобы мне провести сравнение, но у каждого человека есть ощущения пространства, а они меня подводили редко. Иллюзия создавалась благодаря горе: вначале казалось, что ей не уступят даже холмы в моём родном селе, с которых я катался зимой на санках. На деле же и Эверест проиграл бы этой громадине. Я видел Эверест лишь на картинках, но уже на половине пути не мог разобрать, где вершина, звеняще уходящая в бездонное лунное небо с непонятными созвездиями и блестящая красной, почти отвесной, стеной. Отвлекаться, каждый шаг задирая морду кверху, было глупо, ведь главная цель – познакомиться с существами, а не землемерство.

Внешне существа были незамысловатые: по земле передвигался длинный тоненький серый столб, заканчивающийся крохотной головкой, от которой отходил пучок то ли синих проводов, то ли щупалец. У некоторых существ ножек было две и больше, и работали они синхронно. Провода беспорядочно колыхались по воздуху, издавая свистящие звуки. Вероятно, таким способом существа переговаривались.

- Шш-щщ… - издало ближайшее ко мне создание и появилось совсем рядом. Щупальце двинулось прямо на меня, но отбежать я не успел. Существо обхватило меня за пояс тремя щупальцами и подняло к треугольной голове. В голове открылся большой жёлтый глаз и посветил на меня с ног до головы, как будто сканировал. Я впервые за сон испугался, но не почувствовал боли и расслабился, поймав себя на мысли, что во сне обычно, когда боишься, сразу просыпаешься. А вот сейчас этого не произошло – видно, сновидение уж очень глубокое, граничащее с реальностью.

Меня довольно аккуратно внесли в продолговатое вертикальное ущелье чуть повыше подножья горы и погрузили в полную тьму. Я чувствовал лишь тёплый сухой провод, заботливо обнимающий меня за талию, ноги и плечи, как будто я на юге катаюсь на парашюте с опытным инструктором. Мы с существом дошли до комнаты с высокими потолками, на стене которой висел экран типа проектор. То, что это экран, я догадался лишь тогда, когда он начал показывать видеоролик. Видеоролик обо мне и моей жизни…

- Вот я с мамой катаюсь на санках, вот меня кусает соседская собака, отчего я потом их очень долго боялся (до самого института), вот я учу уроки в старшей школе, вот гуляю со своей первой любовью в парке, вот несу документы поступать в университет… Меня что, всю жизнь снимали? И откуда, позвольте спросить – неужто с ветвей деревьев или прямо с Солнца?

- Нет, зачем снимать? – ответил я сам себе. – Это же сон, и всё происходит у тебя в голове, а человек запоминает всё, что было в его жизни, и подсознательно может это воспроизвести. Тем более мои мозги только что отсканировали. Вот только научиться бы всё вспоминать сознательно, а не когда у тебя кошмар – тогда бы мне равных не было!

Заканчивался фильм моей посадкой в автобус. Следующие фильмы не вызвали во мне столь бурный интерес, как первый, ибо демонстрировали жизнь посторонних людей. Интерес не проявлялся до тех пор, пока я не стал узнавать в героях обитателей «Совёнка». Вот Женя, вот Славя, вот Электроник, вот Лена… Каждая короткометражка ожидаемо заканчивалась автобусом или сном на кровати или диване.

Всё было ясно. Лагерь – ловушка, и я только лишь одна из жертв. Один из конвейера. Но почему они ведут себя так естественно для пионеров и никак не демонстрируют своего «потустороннего» происхождения? Этот вопрос оставался открытым.

Экран плавно потух, а следом на нём проявились странные буквы, напоминающие руны. «Такие же, как на номере автобуса…» - прошептали мои губы. Это же их язык! Язык этих инопланетян! Через пару секунд руны метаморфически превратились в кириллицу. Отчётливо читалось белым по чёрному: НЕ СМЕЙ! НЕ ВМЕШИВАЙСЯ, И ПОЛУЧИШЬ СВОБОДУ!

Во что я не должен вмешиваться, осознание придёт позже…

А вот и пробуждение! Я ещё раз посмотрел на Лену: девушка полулежала с запрокинутой головой; её губы побелели, как и лицо. Рот оказался приоткрытым, и оттуда высовывался кончик синего язычка. Почти такой же, как её волосы. «Скоро начнёт разлагаться», - подумал я. Я заботливо подобрал с листа папоротника нож и заткнул его за пояс лезвием кверху, нарушая все техники безопасности. Стоило мне упасть, и я мог получить страшную рану с большой кровопотерей, но тогда мои мысли были не об этом.

В первую очередь стоит вернуться в лагерь и сообщить всем печальное известие. Несмотря на несчастье, мне казалось любопытным узнать, куда они денут свою жертву. Неужели захоронят прямо здесь, в лесу? Или ещё «лучше» - в лагере. Но узнаю я это только позже, а пока ноги нащупывали привычную тропинку… Никакого страха не оставалось, только отчаяние и вместе с тем решимость. Путь назад я нашёл довольно быстро. Казалось, самоубийство произошло буквально в двух шагах от «Совёнка». Оно и понятно: решил вскрываться – зачем тратить силы на дорогу? Тем более в таких-то дебрях, где можно час блуждать в трёх соснах… Потом руки будут дрожать, и в вену не попадёшь.

А ещё я понял, что они не роботы. Это бы было очевидно каждому, кто верит своим глазам, и кто видел самоубившуюся Лену. Роботы ведь не уничтожают сами себя.

Тем лучше для них. Не придётся далеко тащить. Я проходил мимо клубов, и мои планы резко поменялись. С силой я затопал, переступая по ступеням перед входом, стараясь выглядеть как можно увереннее.

Довольно грубо распахнув двери, я подошёл вплотную к Шурику и Электронику. Ребята мастерили очередную хрень, напоминающую кальян. Увидев меня, они не поздоровались, как делали это обычно, а попятились назад и отходили до тех пор, пока не вписались спинами в стенку.

- Здравствуйте, товарищи! Как вы думаете, существуют ли параллельные миры? – бодро начал я.

- Н…не знаю, - робко пролепетал Электроник, а Шурик кивнул.

- Это человечеству неизвестно, - сказал Александр.

- Да существуют, существуют! И сейчас мы находимся в таком удивительном разломе, что нам бы позавидовал любой нобелевский лауреат! Ещё никому не выпадало таких шансов – попасть в такое аномальное место! А вы, вместо того, чтобы исследовать непознанное, лепите какую-то муть, никому не нужную! Инженерного навыка у вас, как у козла молока! Только называетесь кибернетиками, придурки.

- М…мы… Не надо… Не трогай нас! – воскликнул Шурик с квадратными от страха глазами. Я не «догонял», чего они боятся. Я вот даже палочников не страшился.

- Я и не собираюсь. Я к вам с предложением аномальным пришёл, - мой голос стал таинственным, и даже глаза, наверное, засияли потусторонним светом. Я вкрадчиво приближался. – Может, попытаемся проникнуть в иную реальность? – я старался придавать своим словам более серьёзный оттенок, но получалось, если честно, зловеще. – Может, отправимся в иной мир? – моя рука непроизвольно легла на ручку ножа, и я её слегка потеребил.

За окном взвизгнула какая-то девочка, наверное, наблюдавшая за нами… Надо бы выйти и успокоить, но недосуг.

Ребята плавно отходили в сторону окна. Когда, наконец, они добрались до него, забрались одновременно на подоконник и резво выпрыгнули. При этом задом и ничего себе не повредили: вот, что значит экстремальная ситуация! Вот, что значит натуралисты! Благо, окно было открыто. Я выпрыгнул следом за ними и погнался, потому что ещё не всё понял, а просто так людей без объяснений отпускать не привык. Почему они себя так ведут?

Мы добежали до самой площади, где наш отряд уже собрался на линейку, а Ольга ждала «кибернетиков».

Все разом обернулись ко мне. Лица парней и девушек вначале выражали живое удивление, а потом животный страх, и ребята кинулись врассыпную. Ульяна и некоторые младшие пионеры при этом взвизгивали, будто их на убой вели, как поросят, и старались попасть туда, где больше кустов.

И только в этот миг я наконец понял причину столь неадекватного поведения: находясь рядом с трупом Лены, я конкретно измазался кровью, а из-за пояса у меня торчал окровавленный ножик внушительных размеров для разделки мяса.

- Он хотел нас убить! Обещал на тот свет отправить! – крикнул товарищам Александр, и визги усилились, а оставшаяся толпа быстро-быстро рассосалась.

Предложение электроникам «отправиться в иной мир» стало последней каплей на пути признания меня законченным маньяком. Оно и к лучшему – вот и показал свою истинную личину, вот больше и не надо притворяться нормальным человеком – свели меня с ума, и слава Богу.

Скорее всего, пионеры подумали, что я собираюсь их убивать. В таком положении нецелесообразно и даже опасно рассказывать о смерти Тихоновой, ибо вину повесят на меня и могут среагировать агрессивно. Хотя, судя по моей крови, мне уже убийств понаписали… Конечно, ни один уважающий себя маньяк не станет вспарывать жертве вены на руках, но кто знает… Запрут меня где-нибудь в подвале, и съест меня там громадный плотоядный крот. Или палочник. Ну или кто тут ещё водится?

Ольги не было, а я решил сходить к умывальникам и помыться с ног до головы. Местная водопроводная система явно непригодна для купания, но ходить в крови – самое ужасное, что только можно придумать. Это мерзко. Особенно для меня, который с детства не выносил даже вида крови, когда сдавал её в больнице на анализы из пальца, не говоря о валянии в этой страшной субстанции.

Кровь – самая главная жидкость любого теплокровного существа. Во мне её более пяти литров, но она сокрыта где-то там, далеко… порой естественное вызывает в нас неприятие. Пока это внутри, мы чувствуем себя прекрасно, но стоит лишь увидеть внутреннее содержание своими глазами, как сердце начинает усиленно биться, и появляется устойчивое чувство отвращения и тошноты вплоть до рвоты. К слову, часто это касается не только органов и жидкостей, но и человеческих отношений… стоит лишь вскрыть «гнойник», как они сыплются, и уже никто не склеит… Ух, прямо философия пошла!

Я снял рубашку и принялся за умывание, но чётко расслышал голос, доносившийся из кустов на окраине леса, чуть поодаль от опушки. Голос принадлежал Неизвестному – у того безглазого парня был совсем другой, а этот более плавный и нежный, но мужской.

- Ну что, Дмитрий? Ты всё понял? – я вздрогнул, но своё мытьё продолжил – уж такой иммунитет у меня выработался к аномальному. Готов слушать призраков целыми днями.

- А что я должен был понять? – спокойно спросил я и подставил рубашку под струю воды, пытаясь её застирать, стараясь смотреть в сторону голоса, а не созерцать вплотную Ленину кровь. Но рядом никого не было, и лишь листочки колыхались под утренним свежим ветерком. Голос висел где-то на верхушках деревьев.

- Как отсюда выбраться, конечно. Раз уж не понял, подскажу: следуй за Еленой Тихоновой, и у тебя всё получится. Можно любым способом. Мы верим в твою силу воли! Ты сможешь расстаться со сказкой, именуемой пафосно «жизнь».

- Нет, я не суицидник, - твёрдо ответил я. – Иди сам себе горло режь. Или вон, с берёзы прыгай.

Голос прекратился, а я всё ещё безуспешно полоскал рубашку.

Моё внимание отвлекла вожатая, которая бесцеремонно схватила меня за плечо своими цепкими пальчиками. Благо, плечи у меня в крови не были.

- Дмитрий, ты что это устроил? Кто ж в умывальнике вещи стирает? Приедешь домой, и там всё сделаешь – не можешь какой-то жалкий день подождать? И вообще, твоя мама с этим справится лучше.

Кровавые пятна на моих штанах и спине Ольга, кажется, в упор не замечала.

- Ты ничего во мне не замечаешь? Правда? – я поднёс рубашку с багряными разводами прямо к глазам вожатой. Ещё капля, и я бы намазал кровью её лицо. Я уже приготовился, что сейчас будет визг и истошные крики, но всё закончилось куда как скромнее. Девушка просто нахмурилась и отстранилась.

- Конечно, да! – Ольга на секунду задумалась. – Ты опять шатался по лесу и умудрился изгваздаться в каком-то мусоре! Теперь так и поедешь в Райцентр грязный, потому что времени на стирку уже не остаётся. Позорище! – вожатая быстро убежала. Впервые эта девушка спасалась от разговора со мной бегом. Обыкновенно она соблюдала деловой быстрый шаг, чтобы выглядеть хозяйкой положения.

«Я сошёл с ума. Они все сошли с ума… Это просто коррекционный лагерь для безумцев» - с этими словами я вышел за территорию лагеря и направился к ближайшему высоковольтному столбу. Поле подо мной податливо проминалось, нога тонула в каких-то белых цветах, а кустарник между опорами столба ласково шелестел от ветра, словно зовя за собой в Сказку. Или на Тот Свет. – «Что ж, Димочка. Помнишь, ты ещё в первые дни заинтересовался этими столбами? Вот и лезь, хоть до самых изоляторов лезь, а потом пусть тебя током ударит! Объект надо исследовать в любом случае!»

Я всерьёз задумался над тем, как лучше забраться вверх (может, меня там и убьёт, но это будет только к лучшему – ведь голос говорил, что мне надо последовать за Леной. Может и послушаться его?). Мои мысли прервал гул проезжающего мимо… автомобиля, как будто, чтобы отвратить меня от губительного порыва расстаться с жизнью!

Передо мной была самая настоящая легковая машина – да не какая-нибудь плохонькая отечественного производства, а самая настоящая белая Тойота.

Белая Тойота лениво моргнула фарами, пронзительно посигналила прямо над моим ухом и плавно остановилась, потому что я перегородил ей дорогу, чтобы уехать вместе с водителем. Меня даже не удивило, что машина покатила прямо по голому полю. «Путь скоротать хочет до посёлка», - решил я.

- Вот оно – счастье моё! – в ответ машина просигналила, видимо, прося, чтобы я сошёл с её маршрута куда-нибудь в кусты. Но я вспомнил позу Ольги Дмитриевны и решительно поставил руки в боки, не желая никуда сходить. Пусть давит! Чем скорее оборвутся страдания, тем лучше!

Дверь решительно открылась, и я наконец-то смог увидеть водителя, который бодро выскочил из своей кабины и с вызовом посмотрел мне в глаза. Раньше это не представлялось возможным, потому что все стёкла Тойоты были напрочь затонированы. Мне кажется, за такую глухую тонировку полагается штраф. Тем более я рассмотрел, что номера машины белорусские, а там вообще с этим строго. Ну, с правилами дорожного движения.

Водитель встал во весь рост и выпрямил спину, положив руку на зеркало заднего вида. Им оказался невысокий мужчина лет пятидесяти со средней длины бородой и такими же усами. В строгом пиджаке и классических брюках. А на голове – домотканная шляпа. Щёки тоже знатно поросли щетиной: чувствовалось, что с бритвой данный персонаж дружит не особенно сильно, и последний раз лезвие касалось его лица как минимум год назад.

- Здравия, - поздоровался он, но ладонь мне не пожал, хоть я её и протянул. Его же руки были в белых перчатках, и снимать он их не стал. Вместо рукопожатия мужчина презрительно оглядел меня сверху вниз и выдал перл:

- Аа, сволочь бритая, - я нахмурился. Отвечать оскорблением на оскорбление я не привык – тем более сегодня, когда от его машины, возможно, зависела вся моя дальнейшая жизнь.

- Бритая, конечно, но не сволочь. Просто ещё очень молод. Мне не больше семнадцати, - я на секунду задумался и подтвердил. – Да, что-то около семнадцати-восемнадцати.

По-моему, я даже случайно пожал плечами, демонстрируя, что не имею точного понятия о своём возрасте. Любой нормальный человек после такого бы должен признать меня законченным сумасшедшим и укатить прочь, но мой собеседник, наоборот, улыбнулся, и его глаза засияли каким-то прямо мистическим дружелюбием.

- Молодец! Настоящий мужик не должен свои года считать – гораздо полезнее считать своих сыновей. Дочери не в счёт. Вот сколько у тебя наследников? – мой собеседник опёрся спиной о закрытую дверь машины и загадочно пошевелил усами.

- Мм... пока ещё нисколько. Мне рановато, - я не очень любил детей и не горел острым желанием заводить этих спиногрызов. Не то, чтобы чайлдфри, но просто хотелось пожить для себя.

- Да ты что?! Вон какой хряк здоровый – тебе срочно надо найти себе бабу. Желательно, верующую, православную. Только по-настоящему Православную, - мужчина сложил два пальца и размашисто перекрестился. – Чтобы без этих ваших петровских никонианских выдумок. А проверяется это легко: если совершает крестное знамение правильно, как я, - собеседник повторил свой жест, - то можно брать. А если дулю Богу показывает – то гони её в шею. И одеваться должна прилично, а не как проститутка.

Я почувствовал, как моя голова начинает болеть... его речь была настолько неожиданной, что я совершенно не понимал, о чём он пытается мне втолковать. А самое главное, с какой, мать его, целью!

- Может, сначала представимся, а потом поедем? — попросил его я, на что получил воистину эпический ответ.

- Канэшшна, можно представиться. Меня зовут Аристотель Иванович Фунтов, Я, - слово «я» он продекламировал особенно рьяно, - бывший долларовый миллиардер, Предводитель Российского Крестьянского Собрания, Председатель Российского Дворянского Собрания, товарищ Главврача Института Натуральной Медицины Галена, друг Комитета по Спасению Пчёл от Вымирания, Председатель Общества Любителей Древней Письменности, сын Доктора Философских Наук, Отец Семерых Сыновей и дочерей без счёта, простой Русский Крестьянин, медийная личность, происхожу из рода шотландских графов Фунтов.

Свои звания (или что это у него такое, я так и не понял) «Аристотель» называл быстро и уверенно, словно по книжке читал. Складывалось впечатление, что он выучил всё заранее.

- Хорошо, товарищ Аристотель, я всё понял, не могли бы Вы подвезти меня до ближайшего города? Или что у вас тут ближайшее? – бородач философски посмотрел прямо в мои честные глаза и презрительно фыркнул, поправляя толстые очки в тоненькой оправе – судя по преломлению, у мужчины была большая близорукость.

- Я что, таксист что ли, каждую лысоротую дебильную морду возить?! Между прочим, я тут с особо важным заданием напрямую от Генерала Комитета Крестьянской Безопасности и по совместительству моего сына Акакия, - Аристотель взволнованно достал из кармана «айфон» с большущим экраном (такие у нас называют «лопатники») и принялся судорожно тыкать по экрану своим толстым неповоротливым пальцем. Палец постоянно попадал не туда, и мужчина чертыхался. – Вот догадайся, кто у нас главный враг для крестьянина?

- Не знаю даже... может быть, слабая поддержка сельского хозяйства государством? – попытался предположить я. – Никогда крестьянами не интересовался, знаете.

Аристотель сделал ещё более важный вид.

- Дурак. Самый главный враг крестьянина – это электричество, мировая энергетика! И, конечно же, трижды проклятые колдуны-учёные, которые это самое электричество везде проводят и изобретают свои дьявольские машины и приборы, - Аристотель провёл пальцем по экрану смартфона и что-то написал, а потом яростно подбросил телефон вверх и тут же поймал, отправляя в карман пиджака. – Вот не будет поганого научного прогресса, и мы заживём, как рааньше, - последнее слово он сказал с особой чувственной любовью, - как жили наши праадеды.

- И как же жили наши прадеды? В хижине в нищете? Да даже хоть и в княжеских палатах — всё равно скука смертная, - спорил я. – Ни компьютеров, ни фильмов. Лучше удавиться.

- Нееет…

Мужчина снова достал смартфон, смачно щёлкнул какой-то кнопкой на боку, будто затвором автомата, спрятал свой «девайс» во внутренний карман пиджака и показал на высоковольтный столб за моей спиной.

- Вот без этих сатанинских творений, губящих наши жизни, они жили. И нам советовали. А вот мы, дураки-потомки, не вняли их заповедям, и всячески нахваливаем прислужников тёмных сил. А должны казнить – это Истина Священного Писания, - собеседник снова перекрестился, зашёл за мою спину и показал шиш столбу. Я сразу развернулся – к такому стоять спиной опасно: мало ли что могло прийти в его буйную головушку.

- Ладно, не буду спорить. Так, может, всё-таки отвезёте? Я денег заплачу: десять тысяч, - сейчас я был готов отдать и сто за своё спасение. – У меня дома много, я хорошо зарабатываю.

- Да что ты заладил – отвезёшь, отвезёшь! Лучше бы продуктов натуральных у меня попросил – у меня с собой в багажнике всегда запас для таких вот случайных покупателей-дебилов, которых мне милостиво подкидывает Господь-Бог, - Фунтов вернулся к Тойоте, ловким движением открыл багажник и извлёк оттуда большой серый бумажный пакет. – Вот здесь всё, что нужно, чтобы жить в сытости целый месяц: две буханки настоящего бездрожжевого хлеба, которым убить нафиг можно; целая бутылка молока от необколотых коров и две палки чистейшей кровяной колбасы безо всяких колдунячьих примесей. И цена этому счастью – сущие копейки: одиннадцать тысяч деревянных рублей, которые скоро будут стоить столько, что ими впору жопу подтирать!

- Да не хочу я есть. Только что в столовой пообедал, - соврал я, лишь бы он от меня отмотался со своими дикими непонятными лохотронскими предложениями.

- Тебя там в столовой говном из параши накормили, а ты и радуешься. Вас травят, как собак! — мужчина положил пакет обратно и яростно захлопнул багажник. Затем он открыл одну из пассажирских дверей и предложил:

- Ну садись, раз тебе так хочется в эту помойку – в этот современный мегаполис, где сплошные раки и диабеты; где травят детей, как подопытных крыс.

- Раки в речке живут, - сострил я, присаживаясь на комфортное пассажирское кресло. Автомобиль был явно не из дешёвых, такие стоят миллиона три.

- Поговори мне ещё тут! Их кормишь, поишь, благодетельствуешь над ними, а они, свиньи неблагодарные одебиленные, похватались острот у своих сатанистов-писателей, у всяких Пушкиных и Достоевских, и теперь над русскими крестьянами насмехаются, - с этими словами мы тронулись.

Я впервые за неделю всем своим существом ощутил подлинное Счастье. Счастье с Большой Буквы, несмотря на то, что мой водитель – поехавший по фазе. Куда-то он меня же всё равно довезёт… а там и Родина не за горами, а в кармане у меня, если что, нож… Если ему придёт в голову напасть.

Вскоре я окажусь в Сочи: искупаюсь в своей ванной и обязательно пообедаю в своей любимой столовой. Для этого я был готов слушать сотню идиотов ещё сотню часов. Молись, чтобы идиоты были безопасными.

Потому что был здесь и другой вариант: меня могли отвезти куда-нибудь в ближайший лес, зарезать и бросить подыхать в канаву. Примерно так, как Лену, только Тихонова убилась сама, а мне вот возьмут и помогут. От такого неординарного «крестьянина» можно ожидать всего, чего угодно.

- Да не волнуйся: приедем мы, приедем, - будто прочитал мои мысли Аристотель. – Усядешься сейчас за свой сатанинский телевизор, будешь смотреть свой сатанинский Первый Канал, и никаким калачом тебя оттуда не стащишь – разве что натуральным... Ты, кстати, где живёшь?

- В Сочи, - машинально ответил я.

- Ну вот! Скоро в Сочи магазин крестьянских товаров откроем. Освободилось место после того, как меня из Питера эти тупые блокадники выгнали. А я всего-то им пайку хлеба, натурального хлеба, беЗплатно предлагал, ведь они в блокадном Ленинграде питались лучше, чем сейчас в «Магнитах» своих! Разумеется, я раздавал бесплатно хлеб только, если они Христом-Богом попросят, как и полагается. Насытить пытался, а они меня оттуда метлой, как будто я котёнок нашкодивший! Обиделись, значит, что я им правду говорю и окормляю.

- Мда уж... - только и мог ответить я на эту дикость. Такому самое место в дурке. Мало того, что, наверное, втридорога продавал, так ещё и на войне спекулировал… жулик.

«Вот бы его самого в Ленинград тех времён отправить – посмотрим, как этот поехавший бородач там выживет, и будет ли после этого смеяться над чужим горем. Как-никак, я тоже уроженец Питера, и его сравнения мне приятны не очень. Другой бы на моём месте за оскорбление предков трахнул бы это чудо как следует в морду, но я реально беспокоился за свою жизнь, и мне было не до его глупых слов». А рот гражданина тем временем не затыкался.

- Ведь вы все, мои разлюбезнейшие, на самом деле – обездоленные блокадники, и будете подыхать в своих бетонных коробках, и будете травиться своей химозой из маркета, - Фунтов надавил на газ, и мы вылетели на дорогу. Но вместо того, чтобы поехать вперёд, в сторону предположительного города, Тойота свернула прямо в ворота «Совёнка», несмотря на то, что они закрыты.

Как вы и сами знаете, эта марка машин не отличается миниатюрными размерами, и подтвердил это громкий треск срывающихся петель. Одна из створок массивных ворот с надписью «Пионер…» упала на землю, а другая со словом «… лагерь» отделалась глубокой вмятиной и загнулась только с одного конца.

Ольга снова проводила линейку, как будто моего кровавого пришествия и не бывало. Восстанавливала былое. Память, как у рыбок. Но успешно завершиться этому, несомненно важному, мероприятию было не суждено, потому что первой своей жертвой водитель Тойоты выбрал именно площадь и с криками «разрушь языческое капище!» пустил свой автомобиль на Генду. Когда перед моими глазами промелькнул памятник, Аристотель Иванович (что за дурацкое имя!) зловеще объявил:

- Все эти пионерлагеря на самом деле – бордели обычные, и все пионеры заслуживают смерти за педерастию, - мужчина «заржал» и открыл окно, рядом с которым я сидел, чтобы мог услыхать дикие крики разбегающихся врассыпную обитателей лагеря. Но это их не спасало, потому что мощная японская машина двигалась в разы быстрее и давила, кого не попадя.

- Что ты творишь?! – закричал я, вытягиваясь вперёд. Я понял, что должен перехватить руль, дабы этот безумец не успел натворить страшных дел.

- Вам, тупым баранам, Дорогу Жизни прорываю! – снова завёл Аристотель свою похабную пластинку и отстранился от меня, дабы я не успел отнять у него управление. – Потому что вы узники, и рвать свои узы вы не хотите! Жрёте, срёте и нихрена не делаете для своего Спасения! Для Спасения души! А Бог любит смелых! Бог любит меня!

Я зажмурился, ибо все силы сопротивляться куда-то исчезли. Так делают дети: они просто закрывают руками глазки и ждут, пока проблема сама рассосётся.

Я чувствовал задницей, как Тойота высоко подскакивала; слышал, как под колёсами обезумевшего железного монстра хрустят... то ли деревяшки, то ли кости. Слышал хохот Фунтова. Я ощутил себя в центре событий самого настоящего фильма ужасов про зомби и борьбу с ними. Как актёр, только поневоле. Никогда не хотел бы играть в таких ужасных постановках – разве что за большие деньги!

Внезапно мы остановились. Я открыл глаза. Дверь была открыта, щелчка я не слышал – на улице стояла... Юля. Аристотель куда-то пропал, и руль был свободен.

- Уфф, ну и прогулочка у тебя вышла, братец, - задыхаясь, пробормотала сестрица. – Как это у тебя получается так умело цеплять на свою головушку сумасшедших?

- Как будто я знаю: они сами ко мне цепляются, не спрашиваются, - не успел я кое-как вылезти из машины, как она с тихим шипением растворилась в воздухе, оставив за собой маленький серый клубок дыма, остро пахнущий бензином. Следом исчезла Юля, оставив запах своих итальянских духов.

Я почему-то снова стоял возле высоковольтного столба. А прямо перед ним из ниоткуда снова возник Фунтов. Но на этот раз не с голыми руками, а с длинным двуствольным оружием: то ли винтовкой, то ли дробовиком. В их сортах я не разбираюсь.

Мужчина посмотрел прямо на меня, а я инстинктивно поднял руки.

- Не стреляй, Аристотель Иванович, прошу, - умоляющим тоном попросил я Аристотеля, твёрдо решив, когда выберусь, сдать его в дурдом на принудительное лечение.

- Да я не в тебя, идиот. Я хочу подстрелить парочку... - мой знакомый направил ствол вверх, - изоляааторов... и тогда мы заживём долго и счастливо... 800 лет, как Адам... Как и хотел Христос, слава Ему во веки веков!

Это меня успокоило. Против этого я ничего не имел. Ведь этот лагерь – моя тюрьма, и пусть делает с ней, что хочет. Пусть палит – главное, чтобы не по людям.

Но выстрелить у Аристотеля не вышло: ружьё внезапно перегнулось в стволе, словно расплавленная пластмассовая китайская игрушка, и уткнулось вниз. Мужчина схватился посередине, желая выпрямить своё оружие, но не получилось – железо снова затвердело, и винтовка навсегда осталась кривой, как будто через доменную печь прошла.

- Осторожно – может быть горячо, - предупредил его я, но Фунтов отмахнулся от совета, как от надоедливой мухи.

Мне показалось, или сверху раздался смех? Местная электроника явно не желала сдаваться какому-то поехавшему.

Поехавший в свою очередь обернулся на меня, зыркнул своим пронзительным взглядом, залихватски отбросил оружие под куст, обречённо пожал плечами, выдавил из себя одно-единственное слово «Лезь» и исчез.

Я обхватил кулаками ближайшую к дороге подпору и с усилием подтянулся. Одна железная ступень, вторая, третья… В детстве я любил всякие большие агрегаты, но залезать на них мне никогда не приходилось. Максимум – здоровый комбайн. А столбы я только созерцал… Да и какая мать пустила бы своего маленького сына к смертельной дозе тока? Теперь-то у меня нет выбора.

Вот уже метра три, кажется, подо мной, и в коленках едва заметная дрожь от высоты. Столб сужался, а я всё лез и лез, рискованно переставляя ноги с узенькой стальной планки на такую же узенькую. Ах, только бы не ударило, только бы не сорваться! Я впервые посмотрел вверх и от неожиданного поворота событий разжал руки. Дело в том, что я увидел самое основание столба. Да, я всё ещё стоял на земле и почему-то потирал руки, готовясь к «восхождению», а ноги находились чуть поодаль, словно я и не наступал на планочку.

«Неужели у меня такая богатая фантазия, что я сумел настолько реально визуализировать свой подъём, что смог спутать его с реальностью? Это ж только от наркоты такое возможно!»

- Ты чего творишь, Арсеньев? Хочешь, чтобы тебя током грохнуло? – на дороге стояла Ольга и, дёрнув меня за плечо, заглянула прямо в душу. Моя одежда была совершенно чистой безо всяких следов крови. Я в этом убедился, поглядев на рукав. – Собирайся! Автобус уже подъехал! – шатенка зашагала от меня прочь, оставив в полном недоумении. С одной стороны, вот оно – спасение. Сделай несколько шагов, и ты сможешь отсюда уехать. С другой – безглазый пионер говорил, что автобус вновь привезёт меня на то же место, и начнётся второй круг. А в транспорте я разочаровывался всё больше и больше…

Наконец, я ничего не теряю, если попробую уехать вместе со сменой – окажусь ведь всё равно здесь, какая разница? Чем больше приключений – тем быстрее проводишь время! А Ольгу надо догнать хотя бы для того, чтобы попытаться рассказать о случившемся с Леной. Доложить о самоубийстве прямым текстом, раз она не понимает намёками.

- Оль, Оль! – я нагнал вожатую уже на площади. – Ты знаешь, Лена… Лена погибла. Покончила жизнь самоубийством.

Ольга обернулась и без тени смущения заявила:

- А мы знаем. Не выдержала девочка. Бывает, - Ольга пусть и не улыбалась, как делала это часто во время разговора, но и не было похоже, чтобы уж очень огорчалась.

- Для неё это обычное будничное событие, - пропел голос у меня в ухе. В его обладателе я без труда узнал Безглазого. – Появляться не буду, чтобы не смущать.

- То есть… вот так просто… М-да, а вы ещё меня в маньяки записывали! – я вздохнул и побрёл к автобусной остановке. Следовало бы позаботиться о том, чтобы захватить с собой вещи, которыми я владел по приезду в «Совёнок», но эти сутки настолько разложили мою личность, что способность логически мыслить была полностью утрачена; кроме того, что надо убираться подальше, я ничего не знал – всё остальное выпало из моей головы, словно какая-нибудь драгоценная безделушка из руки казнённого, которая не понадобится ему после смерти. Сейчас я просто брёл за Ольгой с опущенной вниз головой.

- Ты хочешь спастись? – донёсся до меня голос из ближайших кустов, когда я проходил мимо клубов. Кусты зашелестели.

Слово «спастись» живым угольком вспыхнуло в моём сердце, и я остановился, отступая от Ольки назад.

- Погоди, Оль, я должен сходить по одному делу. Подожди меня здесь. Надеюсь, автобус далеко не уедет?

- Нет, конечно! Я отвечаю за каждого пионера моей смены! – хотя только что она отнеслась с полным равнодушием к смерти одного из главных подопечных. Нет, я никогда не смогу понять их систему полностью.

- Вот и замечательно, - «отрезал» я и неуверенно направился в сторону кустов. Голос запел какую-то незнакомую мне песнь, показывая таким образом, куда мне следует идти. Мы дошли до леса и углубились в него шагов на десять. Солнце здесь активно поливало своими лучами окружающий мир: казалось, во всём мире, во всей Вселенной не существует более ясного места, напоминающего Рай.

- Вот мы и пришли, - констатировал голос, закончив свою то ли песню, то ли мелодию. Какой-то гибрид звуков, издав<