О доступности обобщений

Однажды некий ученый муж поинтересовался у Баха ад-Дина Накшбанда, были ли в его жизни времена, когда люди еще не видели в нем великого суфийского Учителя.

— Были,— кратко ответил шейх, посчитав разговор законченным.

Но ученый не унимался.

— Вообще среди суфийских наставников, насколько мне известно, никогда не было единства,— сказал он и продолжил: — Некоторые суфийские авторитеты, чью память свято чтут их последователи, в глазах других столь же уважаемых авторитетов-современников попали в число заблуждающихся, однако теперь мы знаем, что свой вклад в познание Пути к Истине внесли и те и другие. Почему это произошло?

— Различие этих авторитетов заключалось не в сущности, а в формах их учений,— ответил Баха ад-Дин.

— Неужели в этом так трудно было сразу разобраться? — продолжил свои расспросы ученый.

Чтобы закончить этот бесплодный разговор, Баха ад-Дин на последний вопрос ученого ответил притчей.

Представьте себе, что в некоторой волости люди привыкли сеять пшеницу. Но потом рядом с ними появились пришельцы, которые привыкли сеять ячмень и вообще не знали, что собой представляет пшеница. Постепенно сеятели ячменя там вытеснили с полей сеятелей пшеницы, а те наотрез отказались использовать ячмень для приготовления хлеба и различных блюд, и среди них начался голод. Противоречия эти оказались непримиримыми только потому, что там не нашлось человека, который объяснил бы спорщикам, что и ячмень, и пшеница, и некоторые другие плоды земли являются злаками, то есть в обобщенном виде они в своей сущности представляют одно и то же.

Ученый понял, что суть притчи состоит в том, что последователям разных Учителей следовало разобраться в том, что изложенные им знания в своей совокупности образуют своего рода «злак» — единое суфийское учение.

Но такова уж натура ученых, что им трудно остановиться, даже когда все становится ясным, и гость снова обратился к шейху:

— Как же так? Неужели все те, о ком мы говорим, глупы и не могли понять такую простую вещь?

— Глупость — не очень редкое явление,— сказал Баха ад-Дин,— но, возможно, в данном случае имела место не глупость, а поглощенность каждого из этих сеятелей своим конкретным делом, просто не оставлявшим им времени и сил для обобщений.

Счастье и Судьба

Однажды Баха ад-Дин Накшбанд с учениками прогуливался по лесам, растущим на склонах Зарафшанских гор. Великий шейх всегда стремился к тому, чтобы процесс обучения никогда не прерывался, и, следуя этой своей привычке, он обратил внимание учеников на состояние деревьев, встречавшихся им на пути.

— Посмотрите,— сказал он им,— вот эти деревья высоки и как стрелы, направленные в небо, а у тех искривился ствол и от этого они стали низкорослыми, а вон те и вовсе засохли.

— Что же это означает? — спросили ученики.

— Отнеситесь к этому лесу, как к модели человечества,— сказал Баха ад-Дин,— вот высокие деревья, как и некоторые люди, исполнены устремленности, засыхающие — не смогли самоопределиться, а низкорослые стали таковыми то ли от плохой наследственности, то ли от отсутствия питательных соков в земле, в которую они укоренились, то ли от нежелания расти.

— Значит, самыми счастливыми являются те, что выросли высокими и так гордо устремлены к небу? — спросили ученики.

— Красота и гордыня не всегда приносят счастье,— с улыбкой ответил Баха ад-Дин.— Не забывайте о том, что именно эти деревья с прямыми и длинными стволами вырубают строители и плотники для своих нужд.

Странный гость

Однажды, через несколько лет после кончины Баха ад-Дина, в созданном шейхом Братстве Чеканщика («Накшбандия») появился необычный гость, который сразу потребовал, чтобы его отвели к тому, кто теперь замещает Ходжу Хазрата или к кому-нибудь из близких покойного. Поведение пришельца не располагало к доверию, и ученики Баха ад-Дина насторожились.

Пришелец же почувствовал их настроение, и достил из кармана своего дорожного плаща личную печать их Учителя, и после этого был принят в братстве как желанный гость.

Однако странности происходящего на этом не прекратились: пришелец, ничего не объясняя, направился к одной из стен и обрушил ее, а потом расчистил ее основание и извлек оттуда клад. Только тогда гость соизволил сказать несколько слов:

— Клад этот предназначался тем ученикам шейха, которые искренне следуют его заветам и не создают, а разрушают стены, разъединяющие людей, но таковых среди вас не оказалось, и поэтому я уношу сокровища,— заявил пришелец.

— А что же нам делать, чтобы стать достойными даров шейха? — спросили ученики.

— Тем, кто еще в силах распознать сущность учения Баха ад-Дина, следует упорно трудиться, а тем, кто не может проникнуть за завесу его тайны, нужно молча пребывать у его гробницы, не сбивая с толку людей, которые придут туда поклониться памяти святого и испросить его совета.

Все собравшиеся стали просить гостя остаться с ними и принять на себя духовное руководство последователями покинувшего их великого шейха и опекать их на Пути продвижения к Истине, но тот сказал, что он не может выполнить их просьбу, потому что у него, последнего из общины ходжаган, еще много других дел. С этими словами он исчез из их поля зрения, и при этом некоторым показалось, что его плащ под лучами солнца на мгновение приобрел зеленый оттенок.

Оставшиеся стали шумно обсуждать это происшествие, и многие из них склонялись к мысли, что их посетил праведный Хизр: вспомнили одну из сур Корана, в которой Аллах великий и его посланник рассказывали о путешествии с Хизром пророка Мусы.

— Но там ведь Хизр укреплял стену, а не разрушал ее,— возразил один из учеников.

— Ну что ж, как говорил великий царь Сулайман ибн Дауд, всему свое время — время строить и время разрушать,— таков был ответ сомневающемуся.

К тому же, всем было известно, что именно праведный Хизр стоял за спиной всех основателей братства Чеканщика, укрепляя их в вере и знаниях. Когда вспомнили и об этом, сомнений уже не осталось: братство посетил Хизр! И в этом посещении им всем был преподан урок истинной праведности и благочестия.

Старое и новое

Однажды Баха ад-Дин читал лекцию о различных сторонах суфийского учения и об идеях и способах, используемых различными наставниками при обучении взыскующих Пути к Предвечной Истине. Когда он завершил речь, то в хоре голосов обсуждения услышанного он разобрал чью-то фразу:

— Потерянное время! Мы не узнали ничего нового.

Баха ад-Дин заметил говорившего и ласково пригласил его к себе на обед, пообещав вкусное жаркое из барашка. Приглашенный был польщен вниманием великого шейха и с радостью согласился. Но за столом, отведав угощения, он с обидой вскричал:

— Ты хочешь меня отравить! Какое же это жаркое из барашка?! Его есть нельзя!

На это Баха ад-Дин рассудительно ответил:

— Ты ошибаешься: это действительно жаркое из барашка, но, зная твою любовь ко всему новому, я попросил повара добавить в это старое доброе блюдо горчицу, мед и рвотное.

Собака

Однажды в обитель Баха ад-Дина Никшбанда, где он проводил время в кругу своих учеников и почитателей, ворвался дервиш — уличный проповедник. Мир и тишина, царившие вокруг шейха, подействовали на того, кто привык увещевать людей в шуме базаров, как красная тряпка на быка.

— Ты собака! — вскричал он, указывая пальцем на шейха.— Ты тут блаженствуешь именно как собака, повизгивая от удовольствия, доставляемого тебе ласкающими тебя прихлебателями, а я в это время в шуме и базарной сутолоке стремлюсь преподать людям божественные истины и необходимость воздержания от порочных поползновений!

Окружавшие Баха ад-Дина ученики вскочили со своих мест, чтобы вышвырнуть фанатика, оскорбляющего их Учителя, но шейх решительным жестом их остановил.

— Я не вижу ничего дурного в том, что кто-нибудь назовет меня собакой или попытается уязвить меня сравнением с этим животным. Ведь по сути я и есть собака: я верно служу своему Повелителю, вы знаете Его прекрасные Имена. Я охраняю Его паству, и готов броситься на любого Его врага. И я буду ласков, как собака, с теми, кто чтит моего Повелителя. И как собака, и как и все мы, я нахожусь в полной власти моего Повелителя.

* * *

Несколько иначе рассказал эту притчу великий поэт и суфий из братства Накшбандия Мир Али-Шир Навои.

Мир Али Шир Навои-Фани