Совершители таинства Елеосвящения

Пресвитеры

Когда св. апостол Иаков заповедует всякому болящему призывать «пресвитеров» для совершения над ним таинства св. Елея, то этим подчеркивает, что это действие требует в первую очередь особенно усердной молитвы тех, кто является носителем священнического сана. При этом вопрос о количестве совершителей таинства решается произвольно и в силу возможности. В таком смысле, очевидно, и понималось это выражение ап. Иакова о пресвитерах христианской общины в первые века. Именно, считая более соответствовавшим завету апостола участие многих служителей в совершении таинства (так как речь идет о нескольких), без всяких строгих ограничений относительно их числа, древняя традиция допускала совершение таинства и одним пресвитером, когда этого требовали обстоятельства. А они то, как раз нередко и делали единственно возможным совершение таинства Елеосвящения одним священником. Первые столетия существования Церкви были временем, когда христианам приходилось искать безопасности в пещерах и катакомбах и вообще испытывать всевозможные гонения и стеснения в своей вере. Принимая во внимание этот фактор, справедливо можно полагать, что более свойственным тому времени было совершение таинства св. Елея одним пресвитером, на что указывают прямые исторические свидетельства: “Пресвитер Руфин о преп. Макарии Египетском ( IVв. ) свидетельствует, что он единолично благословлял елей и помазывал им больных. О преп. Ипатии ( IV - V вв.) повествуется, что он ходил за больными и “в случае нужды просил игумена пресвитера, чтобы тот помазал больного благословенным елеем; и часто случалось, что больной через несколько дней выздоравливал при помощи Божией. В другом случае и сам преп. Ипатий самостоятельно исцелил больного слугу Аетия своими молитвами и помазанием благословенным елеем. Исаак Антиохийский ( IV - V вв.) порицает ту женщину, которая в болезни не почитает священника, и пренебрегает знамением его ( т. е. помазанием елеем во образ креста) .” Из этих примеров можно видеть, что даже в IV - VI веках, при изменившихся условиях существования христианской Церкви, вполне было допускаемо совершение таинства св. Елея одним пресвитером.

Однако, допуская совершение таинства Елеопомазания одним священником, христианская Церковь и в древности «не уклонялась от исполнения завета ап. Иакова о многих пресвитерах, как совершителях таинства. “У Теодульфа, архиеп. Орлеанского (+821) для совершения Елеосвящения указываются три пресвитера. Число три, возможно, и было распространенным в христианской древности. Оно, во-первых, отвечало завету ап. Иакова призывать многих пресвитеров для совершения таинства, а затем, подобно и другим частностям в чине Елеосвящения древних греков ( например, трем помазаниям и трем крестам в каждом помазании ), имело для себя глубокую аналогию и оправдание в Троичности, и, наконец, представляло практические удобства, будучи доступным в этом отношении сравнительно для широкого применения”.

Та и другая практика в отношении числа пресвитеров - совершителей таинства св. Елея, получив свое начало в первые века христианства, настолько прочно пустила свои корни, что удержалась и в последующее время, когда получило всеобщее признание на востоке участие семи пресвитеров в совершении таинства. Когда впервые было принято участие семи священников в Восточной Церкви, с точностью сказать трудно. С большей вероятностью можно полагать, что данное число получило свое распространение не ранее VIII века, так как в IX - X веках мы находим уже чины Елеосвящения, построенные на предполагаемом участии семи пресвитеров в их отправлении. “Число семь было принято потому, что оно издавна в христианской Церкви почиталось числом священным. Особенно глубокое рассуждение по этому вопросу находится у блаж. Симеона, еп. Фессалоникийского. Думаю, - говорит он, - что это сделано «в соответствие седмеричному числу даров Духа, исчисляемых у Исайи ( 11, 2 ), или в соответствие тем семи священникам ветхого закона, которые, по повелению Божию, семь раз обходили с трубами Иерихон и разрушили стены его, так, как будто и эти (евреи) хотят низложить град лукавый и твердые стены высот греховных; или как бы по подражанию Пророку, простершемуся над детищем той жены Соманитянки, и иереи семь раз помолившись о мертвой душе, имели возбудить ее, как отрока Елисей, который семь раз простирался над ним и семь раз молился; или, как бы, подобно Илии, который седмикратно помолившись, снова отверз небо, которое заключил ради грехов и низвел дождь, - имели они (иереи) разрушить засуху греховную, и отверз, подобно Илии, небо, подавши ключ благодати, и, как дождь, низвести от Бога милость отпущения. Таков, по моему мнению, смысл седмеричного числа».”

Объяснение блаж. Симеона заслуживает внимания, так как оно выясняет внутреннее, религиозное значение числа семь. Иеромонах Венедикт пишет, что столь же объективными для принятия седмеричного числа совершителей таинства были и исторические обстоятельства того времени. Христианская Церковь к VII - VIII векам, уже давно освободившись от стесненного положения, занимаемого ею в первые века, свободно реализовывала свои силы не только в вероучительной области, но и в богослужебной сфере. Завет ап. Иакова о многих пресвитерах, поэтому получает теперь полную силу. От древнего времени остался обычай призывать трех пресвитеров для совершения таинства, но теперь, в силу исторического контекста, это сохранение старой традиции представляется недостаточным и неактуальным. И при увеличении числа пресвитеров естественно уже распространенному ранее и имевшему глубокую аналогию в Троичности числу «три» противопоставить число со столь же глубоким значением, т. е. «семь». Таким образом, это число стало особенно применимо к таинству Елеосвящения, которое в греческой церкви считается седьмым по счету. С VII - VIII веков оно окончательно определяет количество пресвитеров для совершения таинства св.Елея, которое тогда же начинает приобретать новое наименование «Седмисвященства». “Патриарх Иоанн Векк в 1277 году писал: “Вместе с остальными таинствами принимаем и молитвомаслие, которое у нас по чину совершения называется «седмисвященством».” Ранее этого императрица Ирина ( XII в.) в своем уставе таинство св. Елея также называет «седмисвященством». И во всех греческих рукописях, начиная с Барберинова евхология ( IX в. ) и др., неизменно указывается семь пресвитеров для чина св. Елея. Однако это вовсе не абсолютизировало в строгом смысле данный раздел таинства, и в жизни конкретных поместных церквей этот момент решался по принципу возможности. То есть как в первые века христианской общиной было допускаемо совершение таинства одним пресвитером, так и в дальнейшем практически дозволялось призывать и меньшее число священнослужителей. Прежде всего в последовании св. Елея в рукописи Синайской библиотеки № 973 - 1153 г., определенно отмечавшей «семь пресвитеров» для совершения таинства, в тоже время говориться, что «в случае нужды и по недостатку пресвитеров совершают последование двое или трое». В этом же контексте стоит и другое свидетельство, уже из XV века, принадлежащее блаж. Симеону Фессалоникийскому. Указывая на седмиричное число пресвитеров для совершения таинства, как на установленное еще древностью, святой все же отмечает, что «иные по недостатку (семи) иереев призывают только троих; и этого не должно порицать: потому что, во-первых, это - ради силы Троицы, а потом - и в воспоминание свидетельства и проповедания, бывшего некогда через Илию, когда воскресил умершего сына Сарептской жены, трижды помолившись и трижды простершись над ним…И должны быть по древнему обычаю семь пресвитеров, по нужде же и менее трех и они произносят все, что предано произносить»…”.

Относительно же совершения таинства «одним» священником существует вполне категоричное суждение блаж. Симеона, что “…один пресвитер вовсе да не совершает Eлеосвящения”. Это утверждение св. отца находится в согласии с рукописью Синайской библиотеки № 973, где предельным числом указываются два служителя. Однако вполне естественно, что та же действительность, в конечном счете все же допускала совершение таинства и одним пресвитером, но «в необходимых случаях». “В таком виде разрешен данный вопрос и в «Исповедании» Митрофана Критопуло, писателя-догматиста XVI века. Считая необходимым призывать для данного таинства семь священников, в то же время Критопуло находит допустимым совершение его даже одним, под условием «недостатка в других пресвитерах».” По той же причине допускают совершение таинства одним иереем и современные греческие писатели-богословы.

Но если в силу тех или иных обстоятельств от седмеричного числа пресвитеров делались уклонения к гораздо меньшему их числу, до одного совершителя таинства включительно, то и наоборот «во свидетельство большей веры и усердия» естественно было увеличивать их число, т. е. допускать то же явление отступления от седмеричного числа, но в сторону увеличения. И мы имеем прямое указание такого рода в словах блаж. Симеона. Отражая “практику своего времени относительно числа совершителей таинства он говорит, что «иные во свидетельство большей веры и усердия созывают и больше семи (иереев)»”. Но каких-либо определенных числовых указаний об увеличенном количестве пресвитеров не сохранилось.

После всех приведенных материалов о количестве пресвитеров - совершителей таинства св. Елея с VII - VIII веков, можно установить следующее :

) общепринятым числом совершителей таинства с указанного времени является семь священнослужителей;

2) допускается увеличение и уменьшение данного числа: первое - во свидетельство большей веры и усердия, второе - по нужде;

3) в последнем обстоятельстве наиболее желательной заменой седмеричного числа становится троичное их число.

Что же касается наших славянских рукописей, то в них по отношению к числу пресвитеров, как совершителей таинства св. Елея, соблюдается верность их греческим оригиналам. Начиная от первых по времени рукописей от XIII - XIV веков, до позднейших, из XVII века, неизменно указывается семь совершителей таинства. Однако действительность и в Русской Церкви понуждала делать отступления от седмеричного числа, так строго оговариваемого в чинах Елеосвящения. В XVII веке наблюдаются опыты построения таинства на предполагаемом участии в совершении его одним иереем, или, как говорится в одном рукописном памятнике, “для совершения «единому попу».” Этим наглядно показывается, как действительность, делавшая иногда невозможным совершение таинства более чем одним священником, заставляла даже изменять сам чин Елеосвящения и приспосабливать его для совершения одним лицом. В требнике Петра Могилы содержится такое указание: Материя сиесть вещь Тайны святого Елеосвящения есть елей масличный от седми священников в обходе ея освященный в нужде же от триехъ или двухъ беде же смертной надлежащой и от единаго Нужде же несущей два или единъ священникъ никакоже съвершати Тайну сию да дерзнетъ подъ смертнымъ страхомъ»».

Для нас важно отметить это определение Требника Петра Могилы, как указание на существование практики совершения таинства и одним пресвитером в известных случаях.” Но если нужда и отсутствие требуемого количества иереев фактически доводили их число до одного совершителя таинства, то формально признанным и в Русской Церкви оставалось все же число семь.

Епископы

Наряду с пресвитерами в христианской Церкви с древнейших времен ее существования совершителями таинства св. Елея выступали и епископы. Они были в этом отношении естественными приемниками полномочий апостолов - первых совершителей таинства. “То обстоятельство, что ап. Иаков заповедует болящим призывать конкретно «пресвитеров» для совершения таинства, конечно не может являться поводом для разнотолков по части их действительных прав и обязанностей в Церкви, так как под пресвитерами в первые века христианства понимался как сан епископский так и священнический ( Ап. Павел в прощальной речи к пастырям Ефеской церкви называет епископов и пресвитеров одним общим словом «пресвитеры» ( Деян. 20, 17-18). Ап. Петр в обращении к пресвитерам и себя называет «сопресвитером» ( 1 Петр. 5, 1). Св. Иоанн Златоуст говорит: “В древности и пресвитеры назывались епископами и диаконами Христовыми, и епископы - пресвитерами, а впоследствии времени каждому было усвоено свое имя: епископ или пресвитер”) и потому на пресвитеров ап. Иакова было естественно древним христианам смотреть в таком широком смысле.”

Однако, начиная с IV - V веков практика совершения таинства св. Елея епископами для Восточной и Западной церквей разрешается с индивидуальными особенностями.

К V веку в Римской Церкви стало обычным освящение елея, как для сакраментальных целей, так и для домашнего употребления исключительно одними епископами, в то время как само помазание елеем больных практически сосредоточилось в руках пресвитеров, и потому участие епископов в последнем представлялось уже как бы незаконным, и это тем более, что под «пресвитерами», призывать которых указал болящим ап. Иаков, к тому времени стали пониматься уже исключительно лица второй степени священства.

Относительно первого момента и того разительного отличия в традициях Востока и Запада уже к указанному периоду можно судить из работы «О таинствах Церкви» католического богослова Бенедетто Теста. Он пишет: “Благословение, совершаемое епископом, считалось основой таинства. Именно его и называли таинством (Елеосвящением), а не само помазание елеем, которое могли исполнять не только пресвитеры, но и миряне. Благословение означает призывание Духа Святого на елей, дабы он исцелял болезни и восстанавливал здоровье. Молитва, которою совершалось благословение, несомненно, имела в то время большее значение, чем та, которая читалась над болящим и за болящего; об этом говорится и в Послании Иакова (ср. 5, 14).”

Далее Теста приводит ссылку на послание папы Иннокентия I Деценцию Губбиоскому (416 г.) где, во-первых, Елеопомазание называется таинством, что для этого времени имеет определенную ценность, а во-вторых, в нем содержится два утверждения, которые также представляются важными. Прежде всего, в отношении, освящения елея одними епископами, папа говорит уже как об обычае, утвердившемся и для всех понятном, а во-вторых, что елей, “«уготованный епископом может быть употребляем не только священниками (для сакраментального помазания), но и всеми христианами самостоятельно (в частной жизни)».” Таким образом, согласно этому посланию, елей для всех без исключения целей освящался только епископом, исполнение же сакраментального помазания принадлежало только пресвитерам, а в остальных случаях освященное масло могло быть использовано любым христианином самостоятельно. Постоянные трудности заключались лишь в том, что в V веке еще не существовало четко обозначенного критерия, по которому можно было бы отделить сакраментальное помазание от простого, профанного. Здесь сказывались естественные обстоятельства времени, условий и конкретные результаты того и другого. “Цезарий Арльский (+542 г.) упоминает о помазании, исполнявшемся мирянами; по его сообщению, помазание больных вызывает - в отличие от языческой врачебной магии - исцеление и отпущение грехов.

Примерно таковы же свидетельства Элигия Нойонского (+1660 г.). В своем комментарии на Послание ап. Иакова Беда Достопочтенный (+735 г.) упоминает о помазании, совершаемом мирянами.”

В этом плане интересна информация современного западного литургиста Михаэля Кунцлера. В своей работе «Литургия Церкви» он приводит вывод исследователя Качинского: “Первоначально верующие сами приносили елей во храм, и там он освящался епископом или священником…,…но начиная с V в. освящение елея стало производиться только в Великий Четверг. Верующие больше не приносили с собой масел в церковь, а получали освященный елей там, забирали с собой и употребляли сами по мере надобности. Ситуация развивалась так же, как в случае принесения свв. Даров домой для домашнего причащения. Миряне в принципе вплоть до VIII в. имели возможность сами распоряжаться освященным елеем, как для себя, так и для своих близких. Применение елея мирянами не исключало священнического помазания, как об этом однозначно засвидетельствовано в Риме V в…”

Далее, об исключениях, касающихся прав совершения епископом самого помазания больного елеем, папа Инокентий I пишет: “«Нет причин сомневаться в возможности для епископа того, что, несомненно, может совершать пресвитер. О пресвитерах у апостола потому сказано, что епископы, будучи удерживаемы другими занятиями, не могут ходить ко всем больным. Если же епископ или может, или считает, кого достойным своей визитации (посещения), то он может без колебания и благословить, и помазать его св. Елеем.». Помимо этого свидетельства в житиях святых Западной Церкви имеются сведения о совершении над некоторыми из них Елеопомазания самолично епископами. Григорий Турский (V в.) в своей «Истории» повествует, что епископ Непоциан преподал Елеосвящение некоему Артемию, и больной после этого получил исцеление. По чиноположению св. Григория Великого таинство Елеосвящения в VI веке совершалось епископом с пресвитерами.”

Таким образом, и в более позднее время, обычай совершения освящения елея исключительно одними епископами, а помазания им - пресвитерами (с епископами), постепенно превратилось в правило. И согласно этому правилу в Западной Церкви освящение Елея больных, как это было отмечено выше, совершалось раз в году (в Великий Четверг) епископами, а Елеопомазание - во всякое время и епископами и пресвитерами (и мирянами).

В таком виде западная литургическая практика нашла себе выражение в ряде соборных определений Римской Церкви. Аналогично разрешается этот вопрос и знаменитыми западными схоластами - Фомой Аквинатом, Альбертом Великим, Ломбардом и др. “Так Фома Аквинат пишет: «Во всех таинствах, в которых требуется освященная материя, освящение материи бывает от епископа, а употребление в свое время - от священника». Альберт Великий полагает, что материя для таинства св. Елея «должна быть освящена тем, в ком, согласно его степени, полнота благодати, т. е. епископом». Когда же святители совершали помазание елеем больного совместно с пресвитерами, то, по свидетельству западных последований, они в этом случае предстоятельствовали и давали соответствующие распоряжения.”

Совсем в другом направлении с V века разрешилась литургическая практика относительно епископов, как совершителей таинства св. Елея, в Восточной Церкви. “В Апостольских Постановлениях, в отличие от свидетельства папы Иннокентия I, право освящения елея предоставляется как епископу так и пресвитеру.” Это свидетельствует о том, что Востоку была чужда мысль о предоставлении епископам исключительного права освящения елея. Не обнаруживалась такая тенденция и в позднейшее время. Поэтому в Православной церкви с первых времен епископы выступали совершителями таинства Елеосвящения наряду с пресвитерами, то есть у первых не отнималось право совершения данного таинства, но и не предоставлялось исключительных полномочий на совершение одной какой-либо части этого таинства.

И если епископы были совершителями таинства наравне с пресвитерами, то вполне понятно, что, когда с VII - VIII веков в Церкви постепенно вошло в силу и затем получило всеобщее признание седмеричное число совершителей Елеосвящения, то оно было применено и по отношению к епископам. По этому поводу существует конкретная точка зрения. “Именно, патриарх Константинопольский Никифор II ( 1260 г. ), обличая совершавших данное таинство над умершими, ссылается на своего предшественника патриарха Арсения (1255 - 1260; 1261 - 1266), который «постановил, чтобы последование это совершали семь священнослужителей, епископы ли это, или митрополиты». Здесь ясно показывается, что, в силу утвердившейся в Восточной Церкви традиции седмеричного числа совершителей св. Елея, не допускалось отклонения и при совершении его высшими иерархическими лицами. Греческий историк Похимер описывает этот момент на вполне конкретных событиях.”

Отсюда, естественно, что и Русская Церковь относительно епископов, как совершителей этого таинства, осталась верной обычаям церкви Греческой, предоставляя им одним и совместно с пресвитерами совершать данное священнодействие.