Картина в церкви Райхенау-Миттельцелль. Отпечатано с разрешения господина Тео Келлера, фотографа, Инзель Райхенау, Бодензее.

властителем Хурретии) во славу Бога, в честь Креста и Христовой Крови32. Тогда же передал он на благо императора Карла и ради своего вечного блаженства святой крест этой обители Божией и выставил его там, достойно украсив для вящего почитания. А поскольку хранилась там не одна святыня, повелел он петь неустанно хвалу драгоценной реликвии, пока сам он жив. А когда расстался он со своей земной жизнью, унаследовал его сын Адальберт вместе с прочим имением отца также этот крест.

17. Только во славу Господней Крови и оного креста да будет позволено дополнить сие писание повествованием о приснопамятном чуде, совершившемся в то время. А именно, когда Адальберт, как сказано,унаследовал по праву отчее имение, случилось так, что Руодперт, вассал императора Людовика, коварной лестью склонил своего государя передать Хурретию ему. И случилось так, что Адальберт был изгнан и Руодперт присвоил это владение. Лишённый отцовского наследия, а также всего своего достояния, сохранив лишь реликвию Господней Крови, Адальберт бежал к своему брату, владевшему тогда Истрией. С помощью брата собрал он ополчение мужей и выступил против Руодперта, пребывавшего как раз в те дни в городе Цицерс33. Руодперт хотел бежать, не видя возможности принять бой, но, когда он покидал город, лягнул его в колено и поверг на землю конь, как говорят, вороной, которого вёл он в поводу. И как только положили его на щит, смерть быстро сделала своё; так унизительно расстался он с нынешней жизнью. Очевидно произошло сие не без помощи Божественной Крови и частицы Святого Креста, кои — в чём нельзя усумниться — достались Адальберту, носившему, как подобает, крестик при себе, одержав таким образом победу над врагом. Адальберт почувствовал к нему сострадание, препроводил вместе со своими присными его труп на носилки и передал его для погребения монастырю Линдау. Затем он вернулся снова в своё родовое имение и пребывал там до своей смерти, осуществляя правление крепкой рукой.

18. После него принял его сын Удальрих отцовское наследство. И сохранял он сокровище до конца дней своих, как подобает.

19. Ему наследовала его дочь, по имени Эмма, и она как сонаследница отцовского достояния тщательно оберегала перешедшее к ней драгоценное дерево и ещё при своей жизни вверила его своему сыну Удальриху.

20. В это время воспылал некий Вальтер и его супруга Свана-хильд (Сванхильда)34 дивным желанием завладеть непомерно ценным сокровищем. Ибо и он, и она были сердечно преданы Божественному, ревностно вознося хвалу Божественному миру и святым. И произошло так, что вышеупомянутый Удальрих35 попросил себе в жёны дочь Вальтера и Сванхильд, но, когда обрёл её как свою супругу, родители её по этому случаю попросили крест36 и получили его от Удальриха. А когда крест перешёл к ним, выставили они его для подобающего почитания в капелле, построенной у них в крепости.

21. И было там явлено Божественное знамение, о коем непозволительно умолчать нам. Боголюбивая госпожа пожелала скрыть крестик от глаз, дабы кто-нибудь знатный не увидел драгоценность и не пожелал ею завладеть. И повесила она крестик на обратной стороне другого креста в той же капелле. Но как только она снова вошла, увидела она крестик висящим на лицевой стороне оного креста. Дивным образом переменил он место. Полагая, будто некто из её челяди решился на такую перемену, снял крестик с обратной стороны и перевесил на лицевую, выбранила она свою челядь и велела повесить крестик на прежнее место. Но как только она вернулась в капеллу, нашла она крестик висящим на лицевой стороне. Тогда уразумела она святое чудотворение и, если я не ошибаюсь, утвердилась во мнении, что Спаситель, проливший Свою Кровь за всё человечество, отнюдь не хочет скрывать целебную силу благодатного древа, а, напротив, желает, чтобы сия целительная сила обнаруживалась во славу Его.

22. И о другом чуде мы никоим образом не можем умолчать. Герцог Буркхард Швабский враждовал с упомянутым Вальтером37. Он собрал большое воинское ополчение и осадил эту крепость. И когда уже готов он был взять крепость штурмом и обитатели крепости охвачены были ужасом, вышла боголюбивая госпожа навстречу врагам и подняла святой крест. И вот громким голосом умоляет она и заклинает их любовью всемогущего Божества и святостью благословенного дня (а был то Страстной четверг), да откажутся они от этой жестокой битвы, дабы обитатели замка в мирном покое со всеми другими христианами земного круга могли отпраздновать этот день. А их противники, однако, утратив страх Божий, рвались в битву и угрожали, что отнюдь не отступят, пока не победят. Наконец, поднялся один, более отважный, чем другие, на вершину утёса и надеялся уже ворваться в крепость. Тогда одиниз обитателей замка, имевший духовное звание, сразил врага мощнымброском камня, и тот рухнул с утёса вместе со своим щитом, полумёртвый. Поистине бедный глупец, отважившийся противостоять мощи сияющего креста! Когда штурмующие увидели это, они отступили, и страх умиротворил их. Ибо кто мог усомниться, что Христос Кровью Своей и Святым Своим Крестом поддержал Своих присных, споспешествуя им против супостатов? Он, восторжествовавший сим знамением над древним супостатом и всё человечество искупивший током Своей Святой Крови.

23. Когда во славу Божию это свершилось, оба они сохраняли долгое время Крест Господень у себя, вознамериваясь никому не передавать его при своей жизни. А по истечении их дней завещали они перенести Крест в островной монастырь блаженной Девы Марии. О, сколь непостижимо было для них верховное водительство и то, что этим водительством предопределено как необходимость.

24.

Далее о драгоценном сокровище речь моя будет,

Как водворилось оно, наконец, в Райхенау любезном,

И для такого труда ниспошли, Сыне Божий, мне силу.

Между тем случилось так, что госпожа наша посетила монастырь Райхенау, желая там помолиться и оттуда совершить паломничество в некое почитаемое место, именуемое Цурцах38. Достигнув Мунехересдорфа39, последнего своего местопребывания на пути в Райхенау, спросила она капеллана, носившего без ведома госпожи крестик при себе, где следует его хранить. Тут она очень удивилась и стала упрекать капеллана, как он посмел взять крестик с собой без её повеления. О, какая неосмотрительность, послужившая, однако, ко благу многих! О великое чудо, вечно прославляемое монахами острова! Можно ли не поверить, что Ты, Христос, изволил явить нам знамение и через возможность этого поминовения позаботился не только о благе обитателей Райхенау, но и всей страны ради вечного прославления Твоего имени?

25.

Потому мы поём и Тебя, о Христос, прославляем,

Что несравненной ценой Твоей спасительной крови

Братьев Ты увенчал велелепным целебным залогом.

Когда Сванахильд достигла монастыря, тайно неся при себе маленький крестик, была она принята со всяческим почтением. Ей были предоставлены подобающие покои, и несколько братьев назначены были ей в услужение. И вот настал вечер, и пришло время, когда «Феба с ночного челна своим светом сияет на землю», и велела госпожа зажечь лампаду и водворить её перед крестиком. И тогда пытались братья узнать, что это за священный предмет. Она же предпочитала скрывать, как дело обстоит в действительности, и объявила, что это реликвии святых и что она предпочитает иметь их при себе дома и в пути ради собственного спасения. Так что она твёрдо решила утаить сведения о драгоценном сокровище и не пожелала открыть их даже своему брату Удальриху40, тогдашнему привратнику монастыря, хотя он должен был внушать ей больше доверия. Но поскольку те упорно просили её поведать им истинную суть дела, уступает она, наконец, их трогательным настояниям и открывает им скрываемую ею доселе тайну. И возликовали братья и принялись умолять её, дабы водворила она сию святыню в базилику на эту ночь; она же отвергла эту просьбу и не соглашалась расстаться со своими реликвиями хоть на мгновение. Но братья возразили: «Негоже, чтобы предрагоценнейшая священная вещь пребывала вне церкви, не лучше ли отнести её в дом Божий, где воздадут ей почести, коих она вряд ли удостоится в месте мирском». И вот уступает она неустанным мольбам братьев, коих поддержали своим вмешательством и её вассалы, и даёт наконец согласие, хотя и долго отказывала в нём. В особенности один из вассалов, по имени Тугольф41, выступал за выполнение просьбы. И за то, счастливый, впоследствии испытал чудесную помощь, что здесь я обойду, но представлю её на должном месте. Преисполненные радости, взяли братья священное сокровище с собой и отправились в церковь блаженной Девы Марии, где оно было благоговейно выставлено, дабы возвестить остальным братьям отрадное свершение.

26. Когда братья всё это узнали, начали они, полные невыразимой радости при первых признаках рассвета, когда «Розовой правя четвёркой, Аврора в небо взмывала»42, наливать воду в сосуд и освящать сию воду погружением крестика, чтобы, по крайней мере, осталась от крестика хоть святая вода, если госпожа откажет в дивном даре, не взирая даже на их мольбы. Ибо не ведали они ещё, к чему всё это идёт. От вкушения сей воды почувствовали себя сразу исцелёнными некоторые больные. В особенности один из братьев, лежавший длительное время в изнурительном недуге, сразу же обрёл при вкушении целительной воды чудесным образом полное выздоровление.

27. Тогда вознесли братья в глубочайшем смирении крест и, босые, образовав процессию, проследовали вокруг монастыря, проникновенно моля, да будет им вверена Кровь Христова как дар и да пребудет это несравненное сокровище с ними как непреходящее утешение, и по милостивой воле Христовой не удалялось бы впредь оно из монастыря. Так при хвалебных песнопениях достигают они капеллы Святого Килиана43. Там с молитвой ожидала их госпожа, которую они туда призвали. Тогда простёрлись братья снаружи, образовав на земле крест, и послали к ней пять старших монахов, среди них её брата Удальриха, избрав его тем охотней, дабы передал он их прошение сестре, ибо, как они полагали, его слова будут иметь для неё, без сомнения, тем больший вес. И заклинают они её любовью к Спасителю, искупившему наши прегрешения Крестом Своим и Кровью, да подарит она оный крестик блаженной Богоматери и Приснодеве Марии, да возблистает он в храме Божием и да пребудет он там ради всеобщего вечного спасения. И обещали они ей возносить постоянные молитвы и вечное прославление Христу и Его пресвятой Матери и совершать сие неустанно. Также намеревались они в мирском послушании сделать для госпожи всё, что могут.

28. Но Сванахильд приняла сие прошение весьма неблагосклонно. Она поразмыслила и, как передают, сказала следующее: «Как я могу решиться на подобное дело, не спросившись моего супруга? Без его согласия и совета не осмелюсь я удовлетворить ваше прошенйе. К тому же я давно свято и твёрдо обещала самой себе никогда, пока я живу, не выпускать из рук сию драгоценность, дабы не лишаться подобного утешения, пока я телесно пребываю в этом мире. Но я дала обет, что, когда я преставлюсь, крестик должен быть передан блаженной Приснодеве Марии». После сих слов, преисполнена радости, взяла она крестик и продолжала путь, а община братьев осталась в глубокой печали.

29.

Ты же, о Иисусе — хвала Тебе — нежно и кротко

К радости обратил удручённые горестью души,

Преображая печаль в ликование радости светлой.

Когда Сванахильд, направляясь по-прежнему в Цурцах, остановилась на ночлег в Эршингене44, после ужина её усталые спутники разошлись по своим постелям, и она сама удалилась на покой. И когда большая часть ночи уже миновала, сотрясла её вдруг сильнейшая лихорадка: пот залил её тело, как будто облили её тело горячей водой. Боясь, не близится ли её кончина, призвала она свою свиту и пожаловалась на свой мучительный недуг. Тогда на её жалобы ответствовал Тугольф, о ком говорили мы выше, и другие поддержали его: «Мы полагаем, что ты, госпожа, потому подвергаешься болезни, что ты отказала преподобным братьям в их просьбе и оставила столь многих служителей Христовых в скорбном смятении».

30. И узрела она наконец явственно причину своей хвори и поспешно, повелела доставить крестик назад в монастырь. Но когда её люди начали отнекиваться, оправдываясь трудностями ночного пути, и просили отсрочки до утра, она сказала: «Не доживу я до утра и не увижу света нового дня. Потому поспешите и поверьте мне, что, если вы не помедлите, утром вам уже не придётся мучиться моими хворостями. Идите и постарайтесь быстрее выполнить обет моей нужды». Она чувствовала себя подавленной величайшим стеснением и не надеялась избавиться от насилия смерти, если исполнение сего дела будет откладываться и дальше. Но как только она в твёрдом и неколебимом сознании распорядилась, что надлежит выполнить, тут же испытала она чудесное и невероятное облегчение и поняла, что поправляется, так что она сама даже смогла проводить своих посланных, несущих крестик в монастырь, босая, до ворот своего пристанища, не боясь инея, только что покрывшего землю.

31. На раннем рассвете, когда «Титании светоч спугивал звёзды златые», достигли её посланные монастыря. И вверили они драгоценное сокровище вышеупомянутой капелле Святого Килиана. И случилось так чудесным образом, что крест водворился на следующий день в тот же час туда, откуда накануне был унесён. А посланные отозвали в сторону одного из братьев, передали ему дружелюбные приветы госпожи, показали ему нежданно возвращённый крест, поведали ему всё, что постигло их госпожу в пути, описали, как, мучимая сильной болью, отослала она священное сокровище назад, сообщили ему одно за другим все обстоятельства.

32. Брат был сперва изумлён непредвиденным свершением, но при рассмотрении всех сих вещей преисполнился радости. Он сразу же призвал Удальриха, как они его просили; ему передали они крест, и он, преисполненный нетерпения и радости, возвестил всё остальным братьям. Они восприняли вести утешенным сердцем, глубоко обрадованные. Незамедлительно собрались они и отправились, босые, в капеллу и обошли с высоко поднятыми триумфальными хоругвями монастырь. Они перенесли сокровище в храм Пречистой Девы Марии с радостным восхвалением, где все монахи острова образовали круг. Во всей церкви были зажжены свечи, колокола звонили, и звучными голосами запели братья «Те Deum laudamus»45. По завершении песнопения взял Удальрих целительный знак, водрузил его на алтаре Приснодевы Марии, что соответствовало воле, сообщённой ему его сестрой через посланных, и явил крест всей молящейся братии в глубоком смирении. Так смятение предшествующей печали обратилось в ликование последующей радости. И решили они, что будут сами и завещают своим преемникам ежегодно достойно и торжественно, увековечив это обыкновение, праздновать день, когда чудесный знак дошёл до Райхенау. Они обозначили седьмое ноября 925 года как день, когда драгоценное сокровище прибыло на остров и, дабы это установление не забылось, а всегда оставалось памятным, уговорились они вписать его в свой устав наряду с другими праздниками, посвящёнными святым.

33. Мы же никоим образом не смеем обойти молчанием великое чудо, совершившееся в тот же день. У Тугольфа, упомянутого нами вассала госпожи, был сын, от рождения расслабленный членами. Уже десять или более лет лежал он в параличе и не мог ступать ногами по земле. Стопам его не хватало твёрдости для ходьбы. Так и лежал он всё время, но в тот день, когда драгоценное сокровище прибыло на остров, окрепли его кости и слабые члены, как невредимые, и отрок обрёл желанное здоровье. Кто не узрит заслугу Тугольфа, проявившуюся в исцелении его сына? Он был, как сказано, деятельнейший ходатай у своей госпожи. Это он просил её не отказывать служителям Христовым в их просьбе и подарить монастырю сияющие сокровища. Когда отец вернулся домой, постиг величие чуда, совершившегося с его сыном, и сообразил, что чудо совершилось как раз в тот день, то, возвратившись через некоторое время в монастырь, возвестил он сие предивное событие, и все вознесли своё благодарение Богу, приписав исцеление сына заслугам отца.

34.

Как воспеть мне, о Кровь, твою лучезарную славу,

Ибо ты пролита Телом Христовым святым,

Ибо в мире, Христос, Твоё существо просияло

И пролилась Твоя Кровь, чтоб наши скорби целить.

Когда паломница отослала крест в монастырь с величайшим благоговением, продолжала она свой путь в направлении упомянутого Цурцаха беспрепятственно и безопасно. Совершив там всё, ради чего она туда стремилась, вопреки своему намерению вернуться восвояси другой дорогой, не отважилась она, памятуя описанный ужас, избрать другой путь, кроме прежнего пути, по которому поспешила она в монастырь. Так пришла она в капеллу Святого Килиана, помолилась там и приветствовала сперва братьев, туда пришедших. Поведала она потом по порядку изложенное выше, всё то, что постигло её в пути по собственной вине. И поверглась она всем телом на землю, признавая свой грех. Вопреки Богу и Его святым совершала она своевольные деяния. Согрешила она и перед братьями, которым так упорно отказывала в их сердечно настоятельной мольбе. Получив от них желанное прощение, попросила она явить ей святой крестик, взяла его благоговейно в руку и передала его навсегда, чтобы хранился он в капсуле во славу Девы Марии в доме Божием. И просит она смиренно общину братьев включить её самоё и её супруга Вальтера в их святую молитву, заверив их в своей готовности служить им и слушаться их. И вняли они её просьбе и обещали усердно молиться за них обоих во всякое время, чем она и была осчастливлена и обещала обители Божией во славу Святого Креста и Христовой Крови как прилежная служительница Божия послать масла, воску и всего остального, потребного для свечей. И она выполняла свой обет из года в год со смиренной неукоснительностью, вверив попечение об этом священном служении своему брату, пребывающему ещё в цвете юности. А тот, неколебимо преданный прославлению Божества и послушанию во всём, с охотою принял на себя возложенную обязанность и выполнял это поручение в его целости прилежнейшим образом, что и будет описано в дальнейшем.

35. Когда всё это завершилось, вверилась госпожа напоследок божественно-духовному миру, целительному кресту, спасительной Христовой Крови и всем святым, простилась с братией, пожелав монахам всякого блага и отбыла с несказанной радостью домой. Когда же она вернулась из своего путешествия, супруг её Вальтер осведомился, где же крестик. Узнав, что крестика при ней нет, он возмутился и осыпал свою супругу яростными упрёками, а она поведала ему в подробностях всё, что с ней произошло, какой ужас и какое тяжкое стеснение вынудили её передать крестик монахам, неотступно выпрашивавшим его для монастыря. Наконец, завершила она своё повествование такими словами: «Поистине я признаюсь, что, когда бы я не отправила почитаемый знак со всем благоговением в монастырь, охваченная острейшей болью, была бы я тут же сражена смертью и не пережила бы утра следующего дня». Когда супруг её услышал это, он весьма удивился. Возмущение его сменилось изумлением, и он успокоился. Наконец, он прославил за совершившееся Божественную власть и вознёс ко Господу и к Его святым свою благодарность. Когда впоследствии сам он посетил монастырь, подтвердил он дарение крестика своим нерушимым согласием. Он попросил монахов молиться за него и, восхищённый их крепким утешением, отбыл в радости.

36. Доведя всё сие повествование до конца, хотели бы мы продолжить, что мы начали о вышеупомянутом брате...

Легенда прерывается здесь, незавершённая.

Эта легенда о препровождении Святой Крови в Райхенау отчётливо показывает, что пишущий легенду хочет соотнести представление о Граале с Карлом Великим и с его окружением. Повествование указывает на определённых лиц, и они представлены в свете, в котором другие исторические повествования их не представляют. Лица, отчётливо не выступающие у Эйнхарда, намеренно выдвигаются здесь на первый план.

Если «Препровождение Крови» возникло лишь около 950 года, оно является ценным древним первоисточником. Ибо оно доказывает, что через 150 лет после события существовала основательная традиция, подтверждающая наличие тех двух течений, попадающих в поле нашего зрения, в особенности здесь. Одно из этих течений латинское, представленное преимущественно Эйнхардом, и другое, чей носитель — Вальдо из Райхенау, более разрабатывающий народное, германское (ср.> с. 50 примеч. 2 и с. 120?). Только тот, что знаком с этими двумя течениями, может характеризовать их, как это делает пишущий легенду. Но наличие этих двух течений — очевидное обстоятельство в истории, тем не менее не проступающее резко в обычных её изложениях. Так что в пишущем легенду не следует видеть зачинателя этой традиции, а вернее, напротив, предположить, что через 150 лет он знал кое-что ещё о противостоянии латинской и германской традиции.

Мы присовокупляем к легенде о Вальдо ещё одну и намерены её поведать читателю, так как она позволяет отчётливо увидеть, что Вальдо из Райхенау был не единственным искателем Грааля при дворе Карла Великого. В лице рыцаря Гуго нам является новый искатель Грааля. Шаг за шагом читатель знакомится с кругом друзей из окружения Карла Великого и Людвига Благочестивого и узнаёт, как этот круг служил Граалю.

Легенда о рыцаре Гуго

Нижеследующее повествование восходит к старинной рукописи, которая, как сообщает нам Грандидье, относится к 1434 году и принадлежит к кругу сказаний о путешествии Карла Великого на Восток. Стало быть, этот документ куда более позднего происхождения, чем Translatio sanguinis46. Тем не менее позднее предание со всеми добавлениями к нему легко сводится к собственно историческому ядру. Ибо всё то, что записавший легенду рассказывает со всевозможными приукрашениями, обнаруживается в историческом предании, стоит только всмотреться в это предание, руководствуясь легендой. В этом смысле и второе наше повествование — важный исторический документ. Правда, документ 1434 года сгорел в 1870 году в Страсбурге. Но Гранд ид ье ещё видел его и представил нам из него извлечение. В своей книге «Histoire de leglise de Strasbourg» (1776) он говорит на странице 362, что этот манускрипт скопировал Mr. Le Laboureur Prevot de S.Pierre-le-vieux в 1698 году и что он (Грандидье) располагает копией этой копии. Таким образом, мы в состоянии убедиться, зная по меньшей мере извлечение Грандидье, что существеннейшее в содержании манускрипта перешло в труд патера Лиры, всё ещё доступный нам в латинской и немецкой версии. Заглавие этого труда в латинском издании: «Historia de Antiqua Sancta Miraculosa Cruce, quae in Templo Societatis Jesu, Molshemii pro Veneratione devote asservatur Collecta. In gratiam piae Conqregationis subtitulo Agoniae christi Salvatoris. Opera Labore Cujusdam Sacerdotis ex eadem societate. Anno MDCLXX1 Molshemii. Permissu Superiorum Typis Episc. Arg. apud. Jo. Heric. Straubhaar. Sumptibus Caspari Rösler Bibliop». В Страсбургской библиотеке эта версия хранится под шифром: М 18160. Немецкая версия озаглавлена: «История издревле священного и чудотворного креста, хранящегося и благоговейно почитаемого в церкви Общества Иисусова, что в Мольсгейме, написанная сперва на латинском языке священником упомянутого общества, теперь же переведённая на немецкий и преподнесённая к Новому году сему достохвальному братству, господам его членам и юным приверженцам. IM год от Рождества Христа Иисуса, нашего единственного Искупителя. Мольсгейм (1672). Шифр: М 18161».

Обе книги находятся в библиотеке Страсбурга. Воспроизводим немецкий текст, сокращённый лишь в немногих местах (Kapitel 4, S.35 f.).

Каролус, внук Карла Мартелла, сын Пипина, короля Франции, за свои многочисленные, достославные деяния названный Великим, достохвально возглавлявший Римскую империю, как и Францию, и рачительным попечением насаждающий и защищающий единственно спасительную католическую религию, подобно солнцу, триумфально распространил сверкающие до заката лучи своего имени. Об этом повествует вышеприведённая написанная Книга Истории47, приписывающая ему немногие, но тем более блистательные, почётные титулы.

(S. 36). В то время (говорится там) король Франции был велик властью, честью, вежеством в обхождении, счастьем в правлении, благословлён прекрасными, благообразными отпрысками и (что главное) ревностно привержен католичеству и всем сердцем предан учению Христа.

Стало быть, оный король Карл, знаменитый столькими одержанными победами в Германии, в Испании, во Франции, в Венгрии (Паннонии), непобедимый поборник христианской, католической религии, непримиримый враг язычества и идолопоклонства (что испытала на себе Саксония), оплот апостольского престола при папах Адриане и Льве, героический искоренитель ересей, неумолимый гонитель всяческих пороков и непотребств, имел обычай ничего не предпринимать без совета превосходнейших, разумнейших и опытнейших мужей. Для военного дела употреблял он отважных, неустрашимо искушённых героев Герольда, Руланда, Теодориха, Рудольфа; королевским двором правили Эхардус и Вольрадус (Вольраутус); город с его делопроизводством был вверен Эскинобальду (Эрхинобальду) и Эглинарду. Алуинус (Алкуинус), Альбинус и Клеменс держали руку короля в науке и в учёности, улаживая наисложнейшие дела.

(S. 38). А также в то время (дабы употребить мне слово из одной старой истории) (verba sunt in historici in M.S.) был в королевстве один могущественный и богатый рыцарь по имени Гуго: он же сочетался браком с богобоязненной и благовоспитанной, щедрой, безупречной и в словах и делах, доброславной матроной по имени Аба (Hugo dictus habens uxorem nomine. Abam timentem Dominum). Господин её и супруг был благодушнейший во всём народе человек, знатного рода, крепок в мирских делах, миролюбив у себя дома, на войне отважен, велик в подвигах, богат имуществом и владениями, покровитель бедных, благодетель иноземцев, дружествен и благожелателен со своими. Всех он превосходил в королевских милостях, ни с кем не беседовал Каролус так охотно, как с ним, не следовал ничьим советам с такой готовностью, как советам Гуго, который был (говоря об этом коротко) довереннейший, благороднейший, возлюбленнейший, высокий служитель короля, ибо его величество (р. 39) полагался на него, поскольку не только возлюбил Гуго правду и справедливость, но был также умён, благожелателен и весь предан чести. Так пишет об оном князе простой, но чисто сердечный грамотник48, коему тем легче поверить, чем более с ним согласуется повествователь жития св. Оттилии.

Можно прочитать, вещает он, что в герцогстве Бургундия происходил Гуго из княжеского рода, отличался жизнью искренней и благочестивой. Жил он в браке с богобоязненной госпожой Абой, был в чести и в милости у короля Карла Франкского, кто ради его добродетелей и праведности пользовался его службой в наиважнейших делах, ведая, что порученное ему никогда не застопорится, а, напротив, счастливо завершится благодаря его преданному усердию. Посему (s. 40) угодный самому королю, он так почитался и подлой чернью, уверенной, что целость и благо всей империи зиждется по большей части его попечением. Потому и сам высокомудрый король, пожалуй, уверился, что его правление не могло бы удаться ему лучше, когда бы не споспешествовал ему такой человек, всегда предстоящий Богу и Богу по сердцу, воссиявший для всех благим примером, искренний и боголюбивый, так что можно положиться на его суждение и сноровку. И в этом не было у него даже малейшего промаха; стоит помыслить о том, что, пока король обращается к совету мужей столь высокоумных, до тех пор и счастье при нём обретает своё насиженное место, и его государство разрастается, подобно кедру. Но горе! Как высочайшее дерево подвержено порою жесточайшему натиску ужасных ветров, так и Гуго обречён был претерпеть при дворе ужасную грозу, испытав то, о чём поёт поэт (Turbarum speciosa domus fraudisque maligna Aula est)49.

Постичь превратности времён

Придворного готовы;

Хоть справедлив он и умён,

Его повалят ковы.

Потому да задержусь я дольше при описании губительного ненастья, обрушившегося на Гуго, отчасти потому, чтобы после описать в снова пробившемся солнечном свете наш чудотворный крест, явленный в погожем облаке счастья, отчасти также для того, чтобы ещё раз убедиться, какая зыбкая почва под ногами у тех, кто закладывает слишком глубокую основу, полагаясь на высочайшую милость властителя.