О Святой Крови в Райхенау

1. «О Ты, Чьё тело было пригвождено к пространнейшему древу Креста, Христос, Ты принял на Себя все грехи мира. Тебя молю я, просвети небесным светом заблудший ум, освободи от узы онемевший мой язык. Ты вдохнови мой дух, Ты будь моим проводником, будь моему деянью кормчим. Что Ты внушишь мне, что начну я, Ты доведи до истинного завершенья. Тебя хвалою воспеваю, заклинаю Твоею собственною кровью, пролитой Твоим нежнейшим телом, о Ты, белый Агнец. Грядешь ко мне Ты от Восора в красочно сияющих одеждах16, Ты один, топтавший в точиле, и за Тобой одним идут дикие народы. Преисполненный смиренья и любви, как Агнец, претерпел Ты крестную муку. О Спаситель Иисус, воскрес Ты, Победитель смерти, с могущественной силой. Приди ко мне на помощь Ты, мой Избавитель, Воскресением Своим Ты сокрушивший узы смерти и принесший вечные радости желанной жизни».

Таковы стихи, которыми пишущий предваряет своё повествование. Он ссылается на главу 63 из Книги пророка Исаии; на ту же самую главу, как мы увидим, указывают художественные образы креста в Нидермюнстере, доставленного туда Гуго Турским и содержащего реликвию Крови, пролитой Иисусом. Ссылка на пророка подкреплена словами, выражающими строгость повествователя к себе и к своему начинанию.

2. Поелику мне надлежит написать о драгоценной Крови Господа Иисуса Христа, коею род человеческий спасён от власти исконного врага, желал бы я, Отче Nonnosus17, вверить себя твоей молитве, дабы вашими молитвами вы поддержали меня, ибо по твоему поручению и по просьбе остальной братии принял я на себя бремя, чрезмерное для моих слабых сил. Ибо никогда не подобало в чём-либо отказывать велению праведников; ибо послушание лучше, чем жертва. Но так же и вы не можете отказать в помощи и поощрении мне, кому так легко оступиться. Итак, я приступаю к возложенному на меня труду, хотя оный труд выше моих сил, но мой долг — вершить его ради Спасителя. Ибо что может быть достойнее и целительнее, чем способствовать Его восхвалению, снова и снова чеканить в словах славу Его, искупившего нас Своими страданиями, исцелившего наши раны Своею Кровью? И сие издревле было предначертано образом Агнца. Как народ Божий, стадо Его было избавлено пролитием Его Крови от губительного грабительства, так и нас спасот вражеского вторжения Агнец потоком Своей Крови. Об этом Агнце глаголет Апостол: Как наш пасхальный Агнец, заклан был Христос. При этом подобает помыслить во славу Распятого о приснопамятном древе, на коем висело Его драгоценное Тело, о сияющем блеске Святого Креста. Ибо на этом стволе зиждется наше исцеление, наше спасение, и действенность миротворительного Креста распространяется по всему кругу земному, прославляя Того, Кто висел на нём. Слово «крест» по-гречески «стаурос», ибо крестом реставрируется Вселенная. Когда мы речем о Христе, да не отречемся мы от Его двух природ, ибо Он подвержен страстям (passibilis) в Своей человечности и равен (coaequalis) Богу Отцу в Своей Божественности. Но и тебя не намерен я обойти, о ты завистливая, ядоносная смерть. Ибо как человек праведный и благочестивый, хотел бы я, затронутый твоей возрастающей скверной, тебя попрать и тебя самоё повергнуть в смятение, ты, «чьё существо — изрядный срам», ты «зачатая виной от семени змеиного, но погибнешь от предначертанного терпения, когда оно воцарится». Ибо в то время, как ты всё мараешь своей постыдной пакостью, твоё загрязнение уничтожается чистейшим течением Крови Христовой. Тебе, предательнице смерти, мир Божественный устами пророческими предрёк смерть: О Смерть, я стану твоей смертью. Я буду для тебя укусом (укус — по-латыни «morsus») там в глубине преисподней; ты восприняла своё ужасное имя (по-латыни имя смерти «mors») от надкушения пагубного яблока. Ты, посягнувшая на Жизнедавца, узришь себя пронзённой противокрюком твоей гнусной мерзости и твоим собственным кусачим жалом. Воздыхая, будешь ты сетовать, ибо ты одна ввергаешься в погибель, когда все умершие во Христе восстают к жизни, ибо своим алчным укусом враждебно набросилась на Божественное. Упразднена смерть победой. Смерть, где жало твое?..

3. Во времена преславного императора Карла услышал некий Азан18, правитель города Иерусалима, о добродетелях, чудесах и несравненных битвах Карла Великого. И он воспылал желанием воочию узреть перед собой лик этого великого человека, насладиться его упоительной беседой и завязать с ним узы дружбы. Тогда направил он в Рим своих послов, открыл папе Льву19 своё желание, прося его одновременно, не подарит ли он ему своим содействием возможность счастливой встречи с императором. Он обещает преподнести императору несравненное сокровище, если по воле Божией случится так, что они оба встретятся и Азану доведётся узреть любезные черты императорского лика. Столь драгоценно это сокровище, что ни ему самому, ни его предкам не довелось бы обрести нечто более драгоценное, и, несомненно, до сих пор через море никогда не могло быть переправлено нечто подобное в государство франков. Папа Лев спешно отправил посла в Аахен, в резиденцию императора, где тогда император как раз находился, и довёл до его сведения просьбу градоправителя Азана, настоятельно увещевая императора, да соблаговолит он удовлетворить эту просьбу. Император не усмотрел, однако, в этом послании ничего значительного, объявил его ничтожным и не принял никаких мер, чтобы встретить Азана. Когда папа узнал, что император отверг просьбу Азана, был он этим известием больно задет. И снова послал он к императору другого избранного посла, дабы тот передал ему: «Если ты тот, за кого тебя принимает весь мир и круг Вселенной, почитаемый и все-хвальный, тогда подобало бы тебе не пожалеть своей жизни, коли вещи так совпали, чтобы подвигнуть тебя на это, и следовало бы тебе на собственных ногах идти да идти, пока не достигнешь такого сокровища». Подобные речи тронули, наконец, императора, которому скипетр дарован силами небесными. Быстро вскочил он на коня и направился в Рим.

4. Полный радостного предчувствия, отправился градоправитель Азан из града Давидова навстречу императору. С собою вёз он упомянутое драгоценное сокровище и добрался до острова Корсика, где задержался, так как был обессилен и не мог продолжать столь желанное для него путешествие. Оттуда направил он послов в Рим, указал на причину своей слабости и молил императора не отказать ему и прибыть к нему на остров. Он обещал ему знатнейшие подарки, которые ценнее всех других сокровищ. Но император устрашился опасностей на море. Воды всегда вызывали в нём робость20. И вот он созывает своих доверенных советников и осведомляется, кого из них следует ему послать на остров. И поскольку ни в одном из них не обнаружил он готовности к такому путешествию, то назначил он сам одного, а именно священника Эйнхарда21, ибо его одного почёл он пригоднейшим к выполнению своего поручения в подобном деле. Ему повелел он поспешить на остров. Но и Эйнхард был полон страха перед морскими далями и будто бы возразил повелителю, сказав следующее: «Пошли меня до крайнего предела земли, но только на суше, пусть к отдалённейшим народам, и я со всей верностью исполню твоё повеление, опасные, ненадёжные водные пути отвращают меня и ужасают». Когда король услышал это, он пришёл в сильное волнение, ибо не знал, как найти другого посла, и другие тоже извиняли свой отказ опасностями морского пути. Затем прошло три дня22.

5. Но среди королевской знати были ещё двое, а именно Вальдо и Хунфрид. Хунфрид правил тогда всей Истрией, а Вальдо был настоятель монастыря Райхенау. Кроме того, король вверил ему епископство Павию и епископство Базель. После смерти прежнего епископа эти епископства оставались на его попечении, пока не будут улажены текущие дела. Ибо Вальдо был добродетелен, и король чувствовал к нему такое доверие, что избрал его своим духовником. Ниже мы ещё поговорим о нём, а пока мы должны далее прослеживать начатое23.

6. Наконец, на исходе третьего дня, когда солнце уже склонялось к закату и к багряному небу близилась ночь, начал Вальдо иночествующий среди прочих разговоров настоятельными словами побуждать Хунфрида взять на себя посланничество ради властителя и отправиться на остров к Азану-градоправителю. «Не видишь ли ты, — говорил он, — в каком смятении наш государь, поскольку не может он достичь исполнения своего желания? Азан тоже мог бы устремить посланническое путешествие к своей цели, но у государя нашего нет возможности со своей стороны установить с ним связь». Хунфрид недружелюбно воспринял слова Вальдо и сказал: «Почему бы тебе самому не исполнить того, что ты требуешь от меня?» На что тот ответил: «Если ты туда отправишься, конечно же, я отправлюсь с тобою». И когда Вальдо усилил свои уговоры, Хунфрид наконец уступил и пообещал, что он соберётся в путь.

7. Обрадованный таким согласием и заверением Хунфрида, пошёл Вальдо после вечернего богослужения в спальный покой, где находился король, постучал в дверь и был допущен до короля. Утешительными словами облегчил Вальдо гнёт королевской печали. «Государь, — сказал он, — есть муж, готовый к тому, что ты пошлёшь его» — и, говоря так, поведал он королю, какое обещание дал Хунфрид. Тогда король сказал: «Слава Богу» — и повелел: «Ступай снова к своему другу и приходите оба ко мне до начала дня». Пока Вальдо беседовал с королём, Хунфрид послал ему тем временем известие, что не намерен путешествовать, как они условились. Тогда Вальдо молвил посланному: «Да как же это возможно, чтобы он отказывался отправиться в путь, когда я уже известил государя о его обещании?» Когда Хунфрид узнал об этом, был он всё-таки вынужден согласиться на отбытие. Рано утром, когда заря красочно лучилась и в небе меркли звёзды, пришли они оба, согласно королевскому повелению, во дворец. Там держал король совет со своими князьями, послав потом Вальдо и Хунфрида ко градоправителю с чрезвычайно ценными дарами и с большими деньгами, которые собрал он со всего круга земного. И взошли оба на корабль с многочисленными драгоценными грузами и после благополучного плавания достигли вышепоименованного острова. Там нашли они Азана, лежащего в тяжёлом недуге24 и передали ему великие дары, посланные императором.

8. Внемли, Спаситель, мне, недостойному, с моей мольбою

При крестных муках, при священном пролитии Твоей Крови.

Укрепи мой дух, разреши узы языка моего,

Дабы о сокровище, дарованном нам Корсикой,

Воистину мне поведать и достойно его прославить.