Фотограф А. Хеллер. Барр, авеню де ла Гар, 12

любовь; храни тебя Бог, Карл, я иду в монастырь, принадлежащий мне, который воздвигла я и подарила св. Петру; отныне хочу я служить Христу, отныне хочу я быть усердной в богослужении; в дом Супруга моего, Которому я посвящена моим духовником и Богом, хочу я идти, в дом, посвящённый и подаренный мною Господу и Его апостолу, в обитель Андлау, которую я построила от самого основания, хочу я теперь удалиться; там хочу я теперь служить Богу, оставаясь королевою-девой; св. крест да сохранит тебя, да простит тебя Бог, и да убережёт Он тебя, мой Карл, от Красного Рыцаря». Так св. Рикардис удалилась оттуда, всех простив. Но Бог, отмщающий за Своих избранных, наслал на Карла тяжкую кару; так что был он всеми презираем и отовсюду изгнан и не имел никакого пропитания, кроме того, что уделял ему епископ Менса и Арнульф, король Римский, правивший вместо него и ему назначивший некое вспомоществование; так что отправляется Карл в монастырь Нейдинген (что в Бааре близ Фюрстенберга); там заболел он и был задушен своими присными, не прожив и года; оттуда же перенесён в дом Божий в Райхенау, где и погребён в году 888, согласно надгробной надписи.

Так св. Рикардис освободилась от брачных уз и пришла, по её же слову, в обитель к своим девам с величайшей радостью, та, что была девственной супругой, ставшая теперь девственной вдовой, отправляется теперь в Рим, дабы посетить Петра и Павла, они же князья апостолов, и другие святые места, а оттуда направиться ко Святому Гробу и к другим святым, где намеревалась она собрать прекрасное сокровище святынь. Из Рима (как свидетельствует старинное сказание в Андлау) высылает она в свою обитель железную решётку, ограждающую от злого духа — не иначе как епископ Теодулус послал в Валлис колокола, благословившие его в Риме на епископство, — и водружают эту железную решётку на камень, остающийся поныне памятным знаком, как его и до сих пор показывают, и потому называется он решетчатым, а оттуда несут её уже в обитель, предивное чудо-знаменье, и эта железная решётка и есть высокая решётка, которая видна за верхним алтарным св. крестом. Прибывает она в Константинополь, куда за три года до того в году 886 октября 17 было перенесено св. тело Лазаря, епископа Кипрского (кого Господь воскресил из мёртвых) и кому греческий император Лев воздвиг в Константинополе преизящную церковь. Сие св. тело вверено было святой Рикарде, и она ценила его превыше всех сокровищ, и доставляет она его со многими другими святынями в свою обитель Андлау, дабы возрадоваться его прибытию и завершению своего паломничества, в память о чём ежегодно празднуется 29 октября день перенесения св. реликвий св. Лазаря и вечером звонят колокола целый час. Между тем, поскольку, согласно апостольскому учению, подобало ей радоваться вместе с радующимися и плакать вместе с плачущими, и она этому святому радовалась, почивших же, даже неведомых ей, оплакивала, и когда она возвратилась в свою обитель, призвал Господь одну из её возлюбленных подруг в Хоенбурге из этой юдоли плача, и перенесла она её тело оттуда сюда и похоронила у себя в соборе, дабы вдоволь поплакать над ним, и она сопровождала её гроб и присутствовала при её погребении137. И могилы своих собственных отца и матери, уже погребённых в Хоенбурге, велела она раскопать, дабы положить их в один гроб, как предписывает католический обычай для духовных лиц с предшествующим крестом, и сама св. Рикарда также со своим крестом сопровождала тот гроб, и многих честных мирян погребла она в своей обители, где она, королева-девственница, сама хотела умереть и быть погребённой, и легко помыслить о том, какое утешение находила она в превеликом сокровище св. реликвий и в присутствии милых родительских останков, когда она служила Богу постом и молитвой в постоянном, непрерывном святом общении неизменно, пока не обрела в своём конце неотъемлемый венец бессмертия. Когда же она разукрасила свою обитель всем тем, чем желала разукрасить и одарила её многими владеньями, заметила она, что близится её смертный час, и легла она на смертный одр и положила свой крест себе на грудь и благочестиво читала 50-й псалом Miserere из книги, которую держали перед ней, а потом, хотя жизнь её была свята, всё же она (по обыкновению всех праведников) покаялась в своей вине, хотя никакой вины не было, приняла Святые Дары, а при её благостном конце присутствовал епископ со всем клиром и все обительские девы, пока она блаженно не почила во Господе года 903, 18 сентября.

В сообщённом здесь сказании из окружного архива Страсбурга, которое мы находим на с. 107 и далее в превосходном труде Бекура «Andlau — son Hospital Ses Bienfaiteurs, Strassburg (Fischbach) 1914-1921» вместе с подробным списком литературы и комментарием, всплывает вдруг засвидетельствованный старыми картинами образ «Красного Рыцаря». Точное описание этих картин содержит обсуждаемый Ричем каталог Страсбургской библиотеки 1660 г. (J.Ritsch, 1904 im Strassburger Diözesenblatt Jahrgang ХХШ, Heft 9). Итак, сказание описывает Красного Рыцаря как того, кто навлёк несча-стие на Рикардис и подверг тяжёлым испытаниям Лиутвар-да, архиканцлера при Карле Толстом. Однако, прослеживая дальнейшие события, убеждаешься, что и в отвержении св. Рикардис и в изгнании Лиутварда просматривается мудрое водительство, так как горести, пережитые Рикардис, принадлежат к самым основам её особенной душевной жизни, а изгнание Лиутварда приводит его к Арнульфу Каринтийскому138, что, по всей вероятности, имело значение для всего дальнейшего развития истории (ср. die Quellen s. 721 in Böhmer, Regesta Imperii, 2 Aufl., 751-918 Karolinger). Ибо позволительно предположить, что Арнульф, когда он оказался во главе империи, вытеснив Карла Третьего, супруга Рикардис, обрёл в лице Лиутварда выдающегося советника, годами ведавшего всеми государственными делами.

Нас не должно отвращать то обстоятельство, что Красный Рыцарь в сказании, приведённом здесь, выступает как орудие зла. Писавший сказание не мог представить его иначе; ведь из многих деяний Красного Рыцаря он знает только одно, а именно то, что он навлёк на императрицу Рикардис дурную славу и вверг её в немилость. Но мы знаем другие деяния Красного Рыцаря и сразу распознаём мотив, обнаруживающийся и в сказании о Парсифале. Мы ведь знаем, что юный Парсифаль, отправившись в мир, встречает герцогиню, супругу герцога Орилуса. Он застаёт её в шатре, обнимает и целует её, но при этом остаётся чистым дурачком. В сказании о Парсифале эта женщина зовётся Йешута. Парсифаль ввергает её в несчастье, так как возвратившийся домой супруг Орилус не может не подумать, что жена ему неверна. Позже Парсифаль снова находит Йешуту, и он может — как устанавливает сказание — клятвой на алтаре Треврецента подтвердить невинность Йешуты. Так что мы не можем не спросить, совершенно ли случайно в истории императрицы Рикардис вдруг всплывает Красный Рыцарь или имеется реальное соответствие между императрицей Рикардис и Йешутой в сказании о Парсифале? Попытаемся же сопоставить сведения, предлагаемые нам сказанием, и свидетельство истории.

Существенное различие между сказанием и историей заключается, прежде всего, в том, что Парсифаль одновременно тот, кто подозревается в сношении с Йешутой, а также тот, кто навлекает на неё дурную славу. Напротив, Лиутвард, играющий в истории роль Парсифаля, здесь, в андлаусском сказании, не отождествляется с Красным Рыцарем, а отличается от него. Парсифаль же назван «красным рыцарем» лишь после победы над Итером Гаевисом, а с Йешутой встречается до этого приключения. Но вопреки всем этим отличиям в андлаусском сказании, кажется, присутствует фрагмент сказания о Парсифале, что, во всяком случае, даёт нам повод сопоставлять историю и сказание.

Мы тем самым приближаемся к главе, имеющей величайшее значение для исследования истории Грааля, именно потому, что в императрице Рикардис мы встречаем личность, вступающую в теснейшее соприкосновение с течением эзотерического христианства. Это большое значение святой Рикардис показано в превосходном исследовании покойного пастора из Андлау Й. Ритча «Послеевангельские судьбы семьи из Вифании и мощи Лазаря в Андлау». На с. 297 и далее, в тетради № 8 (август 1902 г.) выпуска 21 листов Страсбургской диоцезы Ритч повествует о том, что Рикардис получила мощи Лазаря в подарок от императора Льва VI по случаю паломничества в Палестину139.

Рикардис подарила мощи монастырю Андлау, где они ещё сегодня находятся. На предлагаемой фотографии видна голова Лазаря из Андлау. Особая заслуга Й. Ритча в том, что он обрисовал исторические обстоятельства, подтверждающие: в Андлау и у Льва VI находилась одна и та же голова, и она была на Кипре до того, как оказалась в Константинополе. В своей драме «Сыновья долины»140 Захария Вернер говорил об этой голове, и Моле там держит её в руках как священную реликвию141.

Конечно, не может рассматриваться вопрос, действительно ли здесь идёт речь о голове Лазаря. Среди доказательств, которыми располагает историк, может рассматриваться лишь пребывание этой головы в АндХау, подтверждающее духовную и душевную связь императрицы Рикардис с направлением Лазаря,, с тем направлением, которое также ведёт к традициям ордена тамплиеров. Именно исследования Й. Ритча показывают отчётливейшим образом, что культ Лазаря оставался в Андлау живым до Новейшего времени. Вот историческая ситуация, важная для нас. Вопрос подлинности в таком исследовании может оставаться открытым. С позднейшей хранительницей этой реликвии вводится сообразно сказанию Красный Рыцарь. Из-за него постигает её опала. В этой связи, по всей вероятности, стоит заметить, что и крест на груди Лиутварда, которого коснулась Рикардис — а это прикосновение и было поводом для её опалы, — доставлен с Кипра. Он был сначала на Кипре, как и голова Лазаря142.

Рикардис выступает в истории как девственная супруга Карла III, которого мучили нескончаемые головные боли, так что он искал облегчения в необычной операции, позволив надрезать себе голову. Но он вскоре умер и был погребён в Райхенау. Империя Карла III переживала крайний упадок. Норманны наводнили всю страну, от устьев двигаясь вверх по рекам. И Арнульф Каринтийский выступил как спаситель страны, оказав им сопротивление. Он сместил Карла III, деяние, которому империя обязана своим существованием. К этому Арнульфу бежал Лиутвард. Сохранившиеся сведения о Лиутварде можно найти в истории восточнофранкской империи. Эту историю прекрасно составил Дюмлер. Он доказывает в ней, что Лиутвард превосходил всех швабских любимцев императора, что в качестве канцлера он был на стороне императора в первый же год его правления и что очень скоро он получил пост эрцканцлера. В необычайно большом числе документов Лиутвард выступает как любимый эрцканцлер и доверенный советник императора, а также как докладчик, составляющий эти документы. Дюмлер говорит: «Мы даже склонны поверить, что, как пишет современник, он, подобно Аману при Артаксерксе, внушал больше страха и благоговения, нежели сам император». «Также с императрицей Рикардис он связан тесно и доверительно. Потому оба часто выступают в документах совместно как ходатаи, и Иоанн VIII старается заручиться заступничеством их обоих». Лиутварду принадлежала капелла в Алемании, но он сменил её на келью в Райхенау (ср. Dümmler а. а. О. S. 283 и Pupikofer Geschichte Thurgaus, Bd. I, Beilage 3, В. 790). Это означает, что Лиутвард связан также теснейшим образом с традициями Райхенау. Всё, что мы рассказали о Вальдо, он должен был знать. Между прочим, Лиутварду принадлежал Лангдорф, где была реликвия крови из Райхенау и где находилась Сванахильд. Ещё одно доказательство того, что все эти традиции совпадают также на местном уровне; Этот Лиутвард, собственно, направлял историю на протяжение всей эпохи, и его духовное влияние было необычайно велико. Он умер в Иоаннов день, 24 июня 900 года в Италии, в битве против Венгрии. Можно ли назвать случайностью связь этого Лиутварда с Арнульфом Каринтийским перед лицом того обстоятельства, что Парсифаль со стороны отца наследует пантеру, герб Штирии? Оставляем этот вопрос открытым и ограничимся сопоставлением исторических данных с материалом сказания. Не был ли, собственно, этот Лиутвард истинным правителем при Карле, лишь делающим вид, что он правит? Не возникает ли подобное соотношение между Парсифалем и Орилусом? Что бы там ни было, более точное исследование биографии Лиутварда с этой точки зрения ставит перед историком задачу, имеющую величайший интерес143.

Но вернёмся к повествованию о Парсифале. Попытаемся пролить на нашу тему больше света, распознавая, как супруг Йешуты Орилус связан с той частью повествования, о которой мы намерены говорить. Будем сопровождать Парсифаля на его дальнейшем пути.

Вольфрам фон Эшенбах повествует нам, что Парсифаль, покинув Йешуту, встретил Сигуну. Послушаем прежде всего, что говорит об этом поэт:

138, 9                       А незадачливый наш малый

Скакал с горы, как прежде, шалый;

Так скачет он да скачет,

Вдруг слышит он: женщина плачет.

Кричала женщина одна.

Радость утратила она,

И поскакал юнец быстрей,

Узнать хотел он, что же с ней.

Но все расспросы втуне,

И не до них Сигуне;

Сигуна мёртвого звала

И косы на себе рвала.

Шионатуландер пал,

Мёртвым сном отважный спал.

На лоне у неё мертвец,

Всем радостям её конец.