ОПРЕДЕЛЕНИЕ МЕСТА И ЗНАЧЕНИЯ В СИСТЕМЕ 2 страница

--------------------------------

<55> Имеется в виду Закон США о коррупции за рубежом 1977 г. (Foreign Corrupt Practices Act).

<56> Принята 16.12.1996 Резолюцией 51/191 на 86-м пленарном заседании Генеральной Ассамблеи ООН.

<57> Собрание законодательства РФ. 2012. N 17. Ст. 1899; Федеральный закон от 01.02.2012 N 3-ФЗ "О присоединении Российской Федерации к Конвенции по борьбе с подкупом иностранных должностных лиц при осуществлении международных коммерческих сделок" // Собрание законодательства РФ. 2012. N 6. Ст. 622.

В понятии коррупции мы сталкиваемся с характеристикой личной выгоды, личных целей, ради которых коррупционер использует преимущества своего публичного статуса. Эта составляющая представлена в законодательстве о различных видах ответственности и основательно изучена в литературе. Например, российское уголовное право различает два типа такой личной выгоды - "корыстная и иная личная заинтересованность". В рамках анализа наиболее опасных видов коррупции, например системной или политической коррупции, особое значение приобретает понимание нюансов "иной личной заинтересованности", которая часто бывает не связана с какой-то точной стоимостной оценкой коррупционных услуг. Согласно позиции Верховного Суда РФ, под "иной личной заинтересованностью" необходимо понимать "стремление должностного лица извлечь выгоду неимущественного характера, обусловленное такими побуждениями, как карьеризм, семейственность, желание приукрасить действительное положение, получить взаимную услугу, заручиться поддержкой в решении какого-либо вопроса, скрыть свою некомпетентность и т.п." <58>. Следовательно, нынешние трактовки личной выгоды позволяют привлекать к ответственности не только в связи с примитивным одноактным взяточничеством, но рассматривать в этом контексте и целый комплекс других сложных коррупционных мотивов.

--------------------------------

<58> См.: п. 16 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 16.10.2009 N 19 "О судебной практике по делам о злоупотреблении должностными полномочиями и о превышении должностных полномочий" // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2009. Декабрь. N 12.

Что касается понимания "злоупотребления" как термина, используемого в базовом определении коррупции, то в русскоязычной правовой литературе сложно изыскать более авторитетный источник для его толкования, чем уголовно-правовая доктрина. "Злоупотребление должностными полномочиями" - это наименование состава ст. 285 УК РФ, которая под таковым понимает "использование должностным лицом своих служебных полномочий вопреки интересам службы" <59>. Это означает, что использование нормативно установленных полномочий должностного лица, а также других преимуществ <60>, которые вытекают из его статуса, в целях противоречащих задачам должностной позиции должно рассматриваться на предмет наличия признаков коррупционного нарушения. Важно отметить, что фаворитизм, протекционизм, покровительство и иные подобные проявления также включаются в понимание злоупотребления полномочиями <61>. Поэтому использование преимуществ статуса для поддержки и продвижения семейных, групповых, этнических, партийных, политических интересов, обслуживание прочих привязанностей, связей и "обязательств" также в своей основе носят коррупционный характер.

--------------------------------

<59> Уголовный кодекс РФ от 13.06.1996 (ред. от 23.06.2016) // Собрание законодательства РФ. 1996. N 25. Ст. 2954.

<60> В этом отличие понятий "злоупотребление полномочиями" и "злоупотребление преимуществами публичного статуса".

<61> Как использование должностным лицом своих служебных полномочий вопреки интересам службы следует рассматривать протекционизм, под которым понимается "незаконное оказание содействия в трудоустройстве, продвижении по службе, поощрении подчиненного, а также иное покровительство по службе, совершенное из корыстной или иной личной заинтересованности". См. п. 16 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 16.10.2009 N 19 "О судебной практике по делам о злоупотреблении должностными полномочиями и о превышении должностных полномочий" // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2009. Декабрь. N 12.

Надо признать, что наиболее сложные проблемы, связанные с определением признаков коррупционных злоупотреблений, встречаются в рамках так называемой "респектабельной", "рафинированной" или "цивилизованной" <62> коррупции, где коррупционные мотивы глубоко конспирируются и вуалируются слоями правовых процедур, регламентов, традиций и привычек, которые часто оказываются очень близки к приемлемому в данном обществе поведению <63>. Такая проблема существует во всех секторах коррупционной практики: на уровне массовой или низовой коррупции, где могут иметь место чрезвычайно тонкие для однозначной правовой квалификации знаки внимания, на уровне бюрократической или административной коррупции, где подспудно идет борьба различных групп за влияние, более высокое место в иерархии и право на протекцию, на уровне элитарной или масштабной коррупции (grand corruption) из сферы деятельности крупных корпораций и высокой политики, где политические торги являются обычной, повседневной формой жизни.

--------------------------------

<62> С. Говорухин в интервью газете "Труд": "Сегодня мы снова вернулись к "нормальной", "цивилизованной" коррупции, которая, увы, есть и в Китае (там за это, правда, расстреливают), и в Италии, и в Америке. Нам она присуща в большей степени, чем этим странам, но мы же, повторюсь, выползаем из страшного воровского беспредела. В одну минуту от этого порока избавиться нельзя. Другой разговор, что борьба со взятками, откатами ведется не так жестко, как следовало бы". См.: Станислав Говорухин: "Митинги на Болотной только подняли рейтинг Путина" // Труд. 10.02.2012. URL: http://www.trud.ru/article/10-02-2012/272339_mitingi_na_bolotnoj_tolko_podnjali_rejting_putina.html.

<63> Это характерно для "западноевропейской модели" в географической классификации видов коррупции. См. Антикоррупционная политика: Учеб. пособие для студентов вузов по специальностям "управление", "экономика", "право", "социология", "политология". Фонд ИНДЕМ / Под ред. Г.А. Сатарова. М.: РА "СПАС", 2004. С. 79.

Как несложно заметить, в раскрытии признаков базового универсального понятия коррупции нам помогает ст. 285 УК РФ <64>. Может ли это означать, что фрагментов уголовно-правовой дискуссии, практики и законодательства, связанных с этим составом, будет достаточно для того, чтобы раскрыть все многообразие коррупционных практик? Разумеется, нет. Ясно, что в русскоязычной научной дискуссии было бы неправильно игнорировать очевидную корреляцию между признаками общего определения коррупции и имеющимися обширными и весьма убедительными наработками российского уголовного права и практики в отношении состава злоупотребления должностными полномочиями. Однако российский УК включает и множество других составов преступлений, которые принято относить к коррупционным (дача и получение взятки, присвоение и растрата, превышение должностных полномочий и нецелевое использование бюджетных средств, коммерческий подкуп и др.). Они оказываются совершенно равнозначными при сопоставлении с составом злоупотребления должностными полномочиями. Но базовое общее понятие коррупции используется не наряду, а включает в себя все используемые разновидности коррупционных актов, а также и другие, которые в российском УК не выделены в отдельный состав (вроде торговли влиянием или фаворитизма). Кроме того, базовое понятие коррупции дает основу для типологии не только коррупционных преступлений, но и административных и прочих правонарушений. Поэтому, несмотря на ряд очевидных пересечений, не правильно было бы пытаться исчерпать вопрос о разнообразии коррупции только уголовно-правовой дискуссией, особенно в ее небольшой части о ст. 285 УК.

--------------------------------

<64> Интересно, что формулировка ст. 285 действующего УК РФ по существу воспроизводит формулировку ст. 170 прежнего УК РСФСР. Более того, существенные признаки этого преступления были известны еще УК РСФСР 1926 г. (ст. 109) и 1922 г. (ст. 105), где они открывали раздел должностных (служебных) преступлений. Это говорит о том, что в российском уголовном праве существует давняя традиция распознавания индивидуальных коррупционных актов. И уголовно-правовая доктрина служит бесценным источником в деле выявления разнообразия коррупционных проявлений.

Не стоит забывать и о том, что в Российской Федерации криминализована коррупция в частном секторе, причем именно в форме злоупотребления полномочиями (см. ст. 201 УК РФ). Поэтому то, что иногда преподносится как достижение в зарубежных правовых доктринах, где коммерческий сектор был часто освобожден от рассмотрения через призму коррупционных практик, в России, лишенной в последние десятилетия экономической практики, характерной для капиталистических стран, сложностей с этим нет.

Рассмотрев понятие коррупции, сложности и нюансы его формирования и современного восприятия, необходимо более основательно определиться с разнообразием коррупционных проявлений.

Среди основных форм коррупции в международных сравнительных исследованиях наиболее часто можно встретить следующий перечень: взяточничество, растраты, фаворитизм, непотизм, вымогательство взятки, торговля влиянием и проч. <65>. Кратко рассмотрим характеристики этих основных форм коррупции и различия между ними, опираясь, в частности, на их популярное переложение в специальном пособии, изданном под эгидой Совета Европы, очевидно адаптированном для максимально широкого употребления.

--------------------------------

<65> Очевидно, что перечень коррупционных правонарушений не может быть закрытым или исчерпывающим, если мы говорим о сравнительном срезе, поскольку разные страны в своем законодательстве могут использовать различную терминологию и классификации. Даже в рамках отдельно взятой страны иногда возникают сложности в проведении четкой систематизации даже коррупционных преступлений, рассматриваемых отдельно от других коррупционных правонарушений. См., например, о попытках выработки согласованного официального перечня коррупционных преступлений в России: Коррупция: природа, проявления, противодействие. Монография / Отв. ред. академик РАН Т.Я. Хабриева. М.: ИД "Юриспруденция", 2012. С. 58 - 59.

Итак, взятка (или подкуп) означает выплату денег или иного имущества должностному лицу с тем, чтобы оно совершило определенные действия при выполнении своих официальных обязанностей или воздержалось от них. Разновидностью подкупа является откат, связанный с незаконной тайной выплатой, сделанной в ответ на предоставленную услугу (часто термин используется для характеристики подобной практики в системе распределения публичных ресурсов, например при организации государственных закупок). Растрата (присвоение) представляет собой хищение должностным лицом вверенного имущества. В отличие от других форм коррупции, в растрате участвует только одна сторона, сам расхититель, т.е. имеет место случай так называемой монокоррупции. Фаворитизм означает проявление пристрастности и игнорирование надлежащих приоритетов при принятии властных решений (например, о распределении публичных ресурсов, назначении на посты и т.д.). Непотизм (местничество, кумовство) воспринимается в качестве разновидности фаворитизма и означает проявление протекционизма в отношении лиц, к которым должностное лицо имеет личные привязанности (обычно - семейные и родственные). Вымогательство рассматривается как коррупционное правонарушение, если оно совершается с использованием служебного положения, и представляет собой требование такого лица передать вознаграждение, основываясь на угрозе причинения вреда. Рэкет выступает примером вымогательства, при котором имеет место угроза применения насилия. Под торговлей влиянием понимается обещание должностного лица использовать свое положение в пользу другого лица, данное в обмен на какую-либо материальную или нематериальную награду. Это тот случай, когда представитель должностной иерархии пытается капитализировать свой статус, извлекая из него дополнительные выгоды для себя <66>.

--------------------------------

<66> Подробнее см.: Основные понятия и концепции антикоррупционной деятельности: Учебное пособие. 1-е издание. Совет Европы, июль 2015 года // http://www.coe.int/t/dghl/cooperation/economiccrime/Corruption/Publications/AC%20Basic%20Concepts%20Manual/AC%20Manual_RU_Final_2015.pdf (дата обращения - 01.07.2016). С. 14 - 16.

Также понимание разнообразия проявлений коррупции дает представление о вариантах классификации коррупционного поведения. Среди наиболее простых классификаций коррупции, которые часто встречаются в нашей литературе, можно назвать, например, такие ее виды, как верхушечная и низовая коррупция (элитарная и массовая); политическая и административная; государственная (парламентская, административная, судебная) и коррупция в негосударственных организациях (коммерческих и некоммерческих, а также в национальных и международных); внутригосударственная (общегосударственная, региональная, местная, локальная) и транснациональная коррупция; различается коррупционная сделка и коррупционный контракт (с точки зрения долговременности коррупционных связей); активная и пассивная коррупция (в зависимости от инициатора); криминализованная и некриминализованная и т.д.

Существуют и другие оригинальные в большей или меньшей степени известные классификации коррупции. Так, по стратегиям группового поведения в условиях распространенности коррупционных практик выделяется стратегия адаптации, стратегия уклонения, стратегия "захвата государства" (state capture), означающая практику бизнеса по системному теневому лоббизму, и стратегия "захват бизнеса" (business capture), под которой понимается "совокупность стратегий и тактик власти, с помощью которых власть в лице своих представителей или даже организаций стремится обеспечить теневой контроль над бизнесом с целью коллективного и (или) индивидуального извлечения административной ренты" <67>.

--------------------------------

<67> Антикоррупционная политика: Учеб. пособие для студентов вузов по специальностям "управление", "экономика", "право", "социология", "политология". Фонд ИНДЕМ / Под ред. Г.А. Сатарова. М.: РА "СПАС", 2004. С. 81.

К последнему весьма близко иногда используемое понятие институциональной коррупции. Под этим термином понимают синтез административной и политической коррупции, при котором ее распространение достигает таких масштабов и уровня структурированности, что государственно-властные решения принимаются не в интересах общества и даже не в интересах частного бизнеса, а в интересах коррумпированных бюрократических структур <68>.

--------------------------------

<68> Спрос и предложение государственных властных услуг: институциональный анализ / Аверкиев И.В., Галицкий Д.Г., Калягин Г.В. и др. М., 2005. С. 66.

Большую популярность в объяснении особенностей феномена коррупции снискала так называемая агентская модель. Ее образ был рожден в социологии и экономической теории, и сегодня она широко и активно используется в западной литературе как шаблон для описания коррупционных ситуаций. Для юристов суть агентской модели в социологии коррупции знакома по агентскому договору в ГК РФ (гл. 52), где в виде принципала предстает народ, в виде агента - государственный аппарат, который за вознаграждение обязуется действовать в интересах агента, но в эти отношения вмешивается посторонний субъект, именуемый клиентом, который, не обращая внимание на обязательства агента перед принципалом, заключает с агентом тайное соглашение для получения односторонних предпочтений в использовании публичных ресурсов. Это позволяет выделить самостоятельную классификацию коррупции, основанную на агентской модели, где выделяется два ее основных типа в зависимости от того, исчерпывается ли она взаимодействием в рамках государственного аппарата, либо в коррупционных связях также участвуют представители бизнеса и общества, т.е. порождена ли коррупция внутренними или внешними факторами - это соответственно эндогенная и экзогенная коррупция. При этом в рамках эндогенной коррупции выделяется монокоррупция, горизонтальная, нисходящая, восходящая и смешанная коррупция. А среди видов экзогенной выделена политическая, деловая и бытовая коррупция <69>.

--------------------------------

<69> Антикоррупционная политика... С. 81 - 84.

Еще одна крайне занимательная классификация коррупции также предложена фондом ИНДЕМ. Она не лишена известной условности и, возможно, некоторой стереотипности, но весьма образна и в полной мере соответствует методическим задачам приводимых здесь классификаций. Речь идет о географической классификации коррупции, в которой выделяются западноевропейская, азиатская, африканская и латиноамериканская модели. Для западноевропейской модели характерен низкий уровень коррупции, которая воспринимается обществом как явная аномалия, сопряженная с нарушением закона, коррупционные сделки случайны и редки, а постоянные коррупционные связи возникают еще реже и глубоко конспирируются. В азиатской модели коррупция предстает привычным и общественно приемлемым культурным явлением, которое тесно переплетено с семейными, земляческими, этническими, корпоративными и другими отношениями. В африканской модели власть принадлежит группе основных экономических кланов, договорившихся между собой и контролирующих основные ресурсы своей власти. Авторы классификации указывают, что для страны переход к этой модели означает, что демократические процедуры начинают использоваться в качестве камуфляжа, а экономика примитивизируется, удовлетворяя только основные потребности населения во избежание социальных потрясений и обеспечивая интересы узкой олигархической группы. Наконец, латиноамериканская модель характерна тем, что попустительство правительства коррупции дает возможность криминализированным секторам экономики достигнуть могущества, соизмеримого с государственным. В результате власть оказывается втянутой в прямое противостояние с мафией, ставшей государством в государстве. При этом постоянная политическая нестабильность увеличивает шансы установления диктатуры на волне борьбы с коррупцией, а вслед за этим возрастает вероятность перехода к африканской модели <70>.

--------------------------------

<70> См. подробнее: Там же. С. 78 - 80.

Между тем адекватное восприятие разнообразия коррупционных практик не дается одними формальными классификациями. Важно понимать, что и международные индексы распространения коррупционных практик также не всегда дают объективную картину, и уж совершенно определенно весьма неточную, они скорее помогают определить лишь векторы или базовые тенденции, но не установить точный диагноз. Оценка всего комплекса коррупционных практик в каких-либо сравнительных всемирных исследованиях с точки зрения понимания коррупции как злоупотребления преимуществами должностного статуса в личных целях представляется пока задачей недостижимой. Как мы видели ранее, понимание коррупции в рамках инициатив ООН и Всемирного банка все еще исключает возможность рассмотрения коррупционных практик в частном секторе, что связано со статусными и методологическими ограничениями деятельности этих международных институтов <71>. Поэтому применение их внушительных ресурсов для исчерпывающего сопоставления общемировой практики распространения коррупции изначально будет однобоким.

--------------------------------

<71> О таких ограничениях в деятельности Всемирного Банка см., например: Уонлесс Меган. Борьба Всемирного банка с коррупцией: "Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу" // "Гефтер", журнал об исторической науке и обществе. 19.09.2014. URL: http://gefter.ru/archive/13068.

На это обращает внимание, например, Дж. Скотт, указывая, что "поскольку государственный сектор во многих молодых странах играет более важную роль, чем это было на Западе, то один этот факт оказывается причиной того, что с юридической точки зрения коррупция в этих государствах имеет большее распространение <72>". Поэтому очевидно, например, что если в исследованиях мы несколько сменим акценты и будем использовать более широкое понятие коррупции либо попытаемся оценить коррупцию по всему миру только в частном секторе, а не в государственном, то рейтинг стран по степени распространения и даже восприятия коррупции окажется совершенно другим, чем это мы привыкли видеть в Индексе восприятия коррупции Transparency International, хотя бы потому, что объем частного сектора в странах с превалирующей государственной экономикой сужен, и заметной коррупции не всегда есть место где развернуться.

--------------------------------

<72> Скотт Дж. Анализ коррупции в развивающихся странах // Борьба с ветряными мельницами? Социально-антропологический подход к исследованию коррупции / Сост. и отв. ред. И.Б. Олимпиева, О.В. Паченков. СПб.: Алетейя, 2007. С. 25.

Подобные наблюдения о разнообразии коррупционных практик и сложности определения коррупции наталкивают на следующие рассуждения. Для многих молодых демократий, которые сегодня пытаются выбраться из скорлупы прежних авторитарных режимов, было бы весьма полезно принимать во внимание, что поиск пространства новой свободы в идеалах неолиберальной глобальной экономики, возможно, позволит очистить государственное управление от старых бюрократических традиций. Однако такой поиск никак не сможет избавить их от реалий современной глобальной политики и экономики, связанных, например, с защитой традиционных торговых интересов крупнейших экономик посредством системы международно-политического патронажа, лоббистским влиянием крупных корпораций на внутреннюю экономическую политику государств, условиями международного кредитования, которые могут быть более выгодны экономике географического региона в целом, а не отдельной страны-реципиента финансовой помощи и т.д. Ведь по существу все это тоже коррупционные проявления, и правительства или отдельные органы власти небольших стран оказываются в ситуации, когда они вынуждены пренебрегать публичными интересами своих граждан ради частных интересов или даже публичных интересов, но имеющих какое-то иное происхождение. Поэтому в конечном итоге вариант развития событий в таких странах часто оказывается или результатом стечения обстоятельств, или вопросом выбора того, в окружении каких коррупционных проблем пребывание кажется более комфортным народу или политической элите.

Как показывает практика, стремления большинства самостоятельно мыслящих людей в странах так называемой переходной демократии все же больше связаны с попыткой приспособиться к неолиберальному варианту коррупционных практик. Считается, что здесь сила в основном подчинена праву, поиск справедливости может привести к результату на основе доступных и открытых процедур, а рациональные аргументы звучат убедительнее аргументов, основанных на религиозной вере и национальных традициях. Наличие критической массы таких активистов является ключевым моментом в смене парадигмы.

Однако для того, чтобы не зависеть от той или другой парадигмы, т.е. не выбирать между разными видами систем коррупционных отношений, а попытаться решить проблему честно и открыто, необходима принципиально другая постановка вопроса. По всей видимости, не существует пути, который бы сделал проблему коррупции для отдельно взятого государства неактуальной после некоторого реформистского скачка. История антикоррупционных реформ в разных частях света учит нас тому, что решение кроется не в интенсивности действия и объеме ресурсов. Антикоррупционная политика не просто должна дать некий результат, она должна стать образом жизни. Причем таким образом жизни, который исторически сложился, например, в небольших протестантских странах Северной Европы вроде Дании или Финляндии, либо в результате целенаправленной и рассчитанной по меньшей мере на несколько десятилетий широкой и всеобъемлющей антикоррупционной реформы, как это имело место в изменившихся до неузнаваемости Сингапуре и Гонконге. Иными словами, антикоррупционная реформа не является проблемой напряжения сил, мобилизации ресурсов и быстрого скачка, после которого можно было бы расслабиться или заниматься другими делами, но прежде всего это вопрос принципиального и хорошо осознанного выбора нового образа жизни, который, очевидно, должен быть связан с привычкой постоянной рефлексии в отношении чувства достоинства, моральной чистоты и порядочности, которые следует распространять на окружающих людей, социальные институты и, разумеется, на государство.

§ 2. Структура современных антикоррупционных стратегий

Реализация антикоррупционных реформ так или иначе проходит через этап планирования, в рамках которого осуществляется накопление и консолидация представлений о наиболее эффективных способах сокращения коррупционных практик и установление определенного набора путей преодоления этого явления, который будет отвечать условиям конкретной страны и нюансам текущих антикоррупционных задач в представлении инициаторов. Примерно с середины 90-х гг. XX в. в рамках авторитетных международных правительственных и неправительственных организаций начинают формироваться наработки о комплексных антикоррупционных программах, которые были предназначены для использования различными национальными правительствами по всему миру, испытывающими потребность в избавлении от коррупционного спрута, либо нуждались в получении помощи от международных организаций, которые выставляли соответствующие условия.

Так и в России в начале 2000-х гг. в связи со всплеском официального интереса к административной реформе, которая должна была залечить раны в экономике и управлении предыдущего десятилетия, появляется ряд аналитических разработок, проливающих свет на более широкий контекст административной реформы, связанный прежде всего с коррупцией. Далее мы рассмотрим некоторые такие российские экспертные обобщения, а также остановимся на представлениях об антикоррупционных стратегиях наиболее известных в этой области международных институтов.

Сравнительный анализ качественной литературы на этот счет показывает, что в основном аналитики склонялись к выделению трех характерных антикоррупционных стратегий, которые акцентируют внимание на мерах определенного рода: первая стратегия отдает приоритет отказу от активных реформ и настаивает на эволюционном пути развития политических и экономических отношений с постепенной адаптацией к культурным антикоррупционным стандартам, которые положительно себя проявляют в других странах; вторая стратегия направлена на обновление законодательства и формирование долгосрочной институциональной базы функционирования экономики и государственного управления на основе процедур, которые сокращают возможности для таких систем отношений и таких условий, которые способствуют развитию коррупционных практик; третья стратегия связана с активной борьбой с конкретными коррупционерами, привлечением их к ответственности и исключением их дальнейшего влияния на практику государственно-властной деятельности.

В работах на эту тему наименования антикоррупционных стратегий несколько различаются, но в целом их круг, понимание задач и содержание каждой из них довольно сходны. Так, можно встретить следующие классификации антикоррупционных стратегий: а) стратегия сознательной пассивности, стратегия системного устранения причин и стратегия войны <73>; б) стратегия общественного осознания опасности коррупции и ее последствий (осознание), стратегия предупреждения и предотвращения коррупции (хорошее управление), стратегия верховенства закона и защиты прав граждан (пресечение) <74>; в) стратегия общественного осознания, стратегия предотвращения ("хорошее управление"), стратегия "верховенство права" ("правозащитная") <75>.

--------------------------------

<73> Антикоррупционная политика: Учеб. пособие для студентов вузов по специальностям "управление", "экономика", "право", "социология", "политология". Фонд ИНДЕМ / Под ред. Г.А. Сатарова. М.: РА "СПАС", 2004. С. 190 и далее.

<74> Горный М. Предупреждение коррупции: что может общество // Предупреждение коррупции: что может общество / Под ред. М.Б. Горного. СПб.: Норма, 2003. С. 6.

<75> Грицяк Е., Горный М., Каськив В. и др. Антикоррупционные стратегии для стран с переходной экономикой. Киев, 2002. С. 47 - 48.

Итак, стратегия осознания (или стратегия сознательной пассивности) заключается в как таковом достижении осознания важности проблемы коррупции для развития общества. Данная стратегия исходит из необходимости формирования антикоррупционной среды, которое достигается главным образом информационными и идеологическими мерами. Интересное обоснование имеет стратегия сознательной пассивности, которая отличается от стратегии осознания в нюансах. Казалось бы, она предполагает бездействие, что вряд ли позволяет назвать такой вариант поведения стратегией. Однако в условиях, например, вовлеченности высшего руководства соответствующих стран в коррупционные связи, применение других стратегий оказывается невозможным или непродуктивным <76>. Поэтому отказ от активных и слишком хорошо заметных для коррумпированного руководства действий представляет собой результат рационального выбора.