ОПРЕДЕЛЕНИЕ МЕСТА И ЗНАЧЕНИЯ В СИСТЕМЕ 7 страница

Мы обязались принимать необходимые меры в соответствии с национальными законами, с тем чтобы отказывать в выдаче разрешений на въезд и предоставлении убежища чиновникам, виновным в коррупции, строго следить за соблюдением нашего законодательства в сфере борьбы со взяточничеством и ввести в действие процедуры и контрольные механизмы для более строгого применения принципа должной осмотрительности в отношении счетов "политически значимых персон". Текст см., например, на сайте Саратовского центра по исследованию проблем организованной преступности и коррупции (НП "Центр научно-правовых инициатив Н.А. Лопашенко"). URL: http://sartraccc.ru/i.php?oper=read_file&filename=Press/corrupt-8.htm.

 

В Конвенции ООН против коррупции 2003 г. мы встречаем ст. 7, которая в п. п. 2 и 3 по существу определяет общие стандарты законодательства о выборах и политических партиях стран-членов, что для документов такого высокого уровня, а особенно, в связи с проблемами противодействия коррупции, ранее не было особенно привычно <149>.

--------------------------------

<149> Конвенция Организации Объединенных Наций против коррупции (заключена в г. Нью-Йорке 31.10.2003) // Собрание законодательства РФ. 2006. N 26. Ст. 2780.

 

В числе документов Совета Европы мы находим также ряд инициатив, которые имеют прямое отношение к развитию внутреннего, российского конституционного законодательства. Непосредственно вопросам конституционно-правового характера целиком посвящена Рекомендация Комитета министров Совета Европы "Об общих правилах борьбы с коррупцией при финансировании политических партий и избирательных кампаний" 2003 г. <150>, которая регламентирует вопросы источников средств для финансирования избирательных кампаний, прозрачности пожертвований в фонды политических партий, их налогообложения и контроля.

--------------------------------

<150> Рекомендация N Rec (2003) 4 Комитета министров Совета Европы "Об общих правилах борьбы с коррупцией при финансировании политических партий и избирательных кампаний" (принята 08.04.2003 на 835-ом заседании представителей министров).

 

Важно подчеркнуть, что и Конвенция Совета Европы "Об уголовной ответственности за коррупцию" 1999 г. <151>, несмотря на свое наименование, имеет прямое отношение к вопросам конституционного права, поскольку использует такой механизм оценки исполнения, который допускает вынесение рекомендаций в отношении внутреннего законодательства стран - членов Совета Европы без каких-либо тематических или предметных ограничений. Такие меры контроля со стороны ГРЕКО касаются и российского конституционного законодательства <152>.

--------------------------------

<151> Конвенция об уголовной ответственности за коррупцию (ETS N 173). Заключена в г. Страсбурге 27.01.1999 (с изм. от 15.05.2003) // Собрание законодательства РФ. 2009. N 20. Ст. 2394; распоряжение Президента РФ от 25.01.1999 N 18-рп "О подписании Российской Федерацией Конвенции об уголовной ответственности за коррупцию" // Собрание законодательства РФ. 1999. N 5. Ст. 668; Федеральный закон от 25.07.2006 N 125-ФЗ "О ратификации Конвенции об уголовной ответственности за коррупцию" // Собрание законодательства РФ. 2006. N 31 (ч. 1). Ст. 3424.

<152> Например, см. Доклад ГРЕКО по итогам Третьего оценочного раунда. Отчет о выполнении рекомендаций Российской Федерацией в части "Прозрачность финансирования политических партий". Страсбург, 16 - 20 июня 2014 г. См. на сайте Совета Европы. URL: http://www.coe.int/t/dghl/monitoring/greco/evaluations/round3/GrecoRC3(2014)1_Russia_RU.pdf.

 

Кроме того, вряд ли стоит в нашем разговоре обходить молчанием как политические инициативы СНГ, так и его модельное законодательство. Часто на данном уровне те подходы к противодействию коррупции, которые в России не находили долгое время нормативного выражения, получали выход в инициативах СНГ, дававших импульс развитию законодательства других стран, входящих в данную организацию, и воздействовали среди прочего на решимость российского законодателя урегулировать вопросы в рамках национальной правовой системы, используя опыт ближайших соседей.

Более того, можно отметить, что в ряде случаев акты модельного законодательства СНГ о противодействии коррупции могли бы и сегодня, когда российское антикоррупционное законодательство уже насчитывает тысячи нормативных актов разного уровня, служить неплохим методологическим образцом для унификации подходов к антикоррупционной деятельности, некоторые из которых, находясь в общей системе инструментов, прямо касаются вопросов конституционного права <153>.

--------------------------------

<153> См., например, ст. 18 (Антикоррупционные стандарты в сфере реализации права на референдум, избирательных прав и деятельности партий) Модельного закона "Основы законодательства об антикоррупционной политике" (принят в г. Санкт-Петербурге 15.11.2003 Постановлением 22-15 на 22-м пленарном заседании Межпарламентской ассамблеи государств - участников СНГ) // Информационный бюллетень. Межпарламентская ассамблея государств - участников Содружества Независимых Государств. 2004. N 33. С. 225 - 260.

 

Рассмотрим далее особенности российского антикоррупционного законодательства. Оно имеет свою историю и начинается, конечно, не с принятия в 2008 г. Закона о противодействии коррупции <154>, хотя его современную роль в систематизации нормативно-правового регулирования российской антикоррупционной политики приуменьшать было бы несправедливо.

--------------------------------

<154> Федеральный закон от 25.12.2008 N 273-ФЗ "О противодействии коррупции" (ред. от 15.02.2016) // Собрание законодательства РФ. 2008. N 52 (ч. 1). Ст. 6228.

 

Борьба со взяточничеством велась, разумеется, еще в первых русских государственных образований и находила отражение в нормативном поле, по мнению ученых, с XIV в. <155>. Все российские монархи, оставившие значительный след в нашей истории, имели свои оригинальные проекты по искоренению взяточничества и казнокрадства. Хорошо известны и художественные образы, передающие глубину и степень укорененности коррупционной практики в России, начиная со знаменитого карамзинского "воруют", заканчивая бесподобной галереей образов российского чиновничества Н.В. Гоголя или М.Е. Салтыкова-Щедрина. В советское время отсутствие частнособственнических отношений совершенно не помешало развитию коррупции, как в знакомых формах взяточничества, присвоения и растрат, так и в новых практиках блата и кумовства, традициях партийной номенклатуры.

--------------------------------

<155> "...большая часть исследователей истории российского законодательства считает, что понятие посула начинает употребляться в смысле взятки, начиная с Псковской Судной грамоты 1397 г., последняя переработка которой производилась между 1462 и 1471 гг. (период пяти соборов). Статья 4 Псковской Судной грамоты гласила: "А князь и посадник на вече суду не судять, судити им у князя на сенех, взирая в правду по крестному целованью. А не въсудят в правду, ино Бог буди им судиа на втором пришествии Христове. А тайных посулов не имати ни князю, ни посаднику". См.: Бондаренко С.В. Коррумпированные общества. Ростов-на-Дону: ОАО "Ростиздат", 2002. С. 79.

 

В литературе отмечается, что "советское "правосознание" всегда удивительно беспомощно объясняло причины коррупционных явлений. Так, в закрытом письме ЦК КПСС "Об усилении борьбы со взяточничеством и разворовыванием народного добра" от 29 марта 1962 г. говорилось, что взяточничество - это "социальное явление, порожденное условиями эксплуататорского общества". Октябрьская революция ликвидировала коренные причины взяточничества, а "советский административно-управленческий аппарат - это аппарат нового типа". В качестве причин коррупции перечислялись недостатки в работе партийных, профсоюзных и государственных органов в первую очередь в области воспитания трудящихся" <156>.

--------------------------------

<156> Антикоррупционная политика: Учеб. пособие для студентов вузов по специальностям "управление", "экономика", "право", "социология", "политология" / Фонд ИНДЕМ / Под ред. Г.А. Сатарова. М.: РА "СПАС", 2004. С. 41.

 

Термин "коррупция" в советское время использовался довольно ограниченно вплоть до конца 1980-х гг. в основном для объяснения особенностей устройства капиталистических обществ, в то время как для анализа отечественной практики использовалась более традиционная терминология: "злоупотребление служебным положением", "взяточничество", "покровительство и попустительство по службе" и т.п. Соответственно, вряд ли можно было ожидать, что советское законодательство будет предусматривать какие-то особые правовые конструкции и меры по противодействию коррупции помимо знакомых несколько столетий уголовно-правовых механизмов. Но справедливости ради стоит отметить, что и зарубежное законодательство в это время пока еще не восхищало широтой взглядов. Влиятельные научные разработки, в которых ведется поиск причин коррупции как системного явления, связанного с фундаментальными недостатками устройства общественно-политической жизни и экономической модели развития, появляются лишь к 60 - 70-м годам XX в. Они и послужили в известной степени основой для формирования современного подхода к коррупции как явлению гораздо более широкому, чем взяточничество и присвоение казенного имущества, явлению, которое связывается с любыми формами торговли своими статусными преимуществами в социальной иерархии (будь то на государственной службе, в бизнесе или политике, на высоких должностях или низких, обедняющая и разрушающая целые страны и народы или причиняющая лишь дискомфорт в личных взаимоотношениях).

В современных правопорядках как таковая постановка вопроса о национальных антикоррупционных стратегиях стала возможной благодаря этому широкому подходу к пониманию коррупционных явлений. Вряд ли можно в настоящее время сказать, что в какой-то из зарубежных стран сформирован некий образцовый срез специализированного антикоррупционного законодательства, который в полной мере передает все многообразие антикоррупционных инструментов, известных по научным и экспертным наработкам. Тем не менее хорошо заметно движение в этом направлении. Многие правовые антикоррупционные механизмы могут не терять свой тесной связи с предметной областью, в которой были рождены, и не переходят в состав какого-то изолированного "антикоррупционного права", но в своей совокупности они все чаще начинают рассматриваться в качестве единой системы, которая хорошо продумана, управляема и эффективна в правоприменительной практике. Иными словами, можно определенно сказать, что наблюдается некоторая инерция в развитии права и законодательства в этом направлении, что совершенно естественно и предсказуемо, поскольку этот образ мысли захватил умы международной и национальной общественности (в т.ч. профессиональной) не так давно в исторической ретроспективе, однако сложно подвергать сомнению вектор на дальнейшее расширение системного видения антикоррупционной стратегии на консолидацию и детализацию специализированного законодательства.

В Российской Федерации начало формирования антикоррупционного законодательства как отрасли российского законодательства можно вести с 1992 г., когда был принят Указ Президента РФ N 361 "О борьбе с коррупцией в системе государственной службы" <157>. Документ весьма компактен, но, во-первых, уже ставит вопрос о некоторой антикоррупционной политике в отношении большого проблемного поля (государственная служба), во-вторых, предусматривает определенное разнообразие механизмов противодействия коррупционной культуре (запрет госслужащим заниматься предпринимательской деятельностью и совмещать ее с иной оплачиваемой деятельностью, запрет "оказывать любое не предусмотренное законом содействие физическим и юридическим лицам с использованием своего служебного положения", обязанность представления деклараций о доходах и имуществе и некоторые другие).

--------------------------------

<157> Указ Президента РФ от 04.04.1992 N 361 "О борьбе с коррупцией в системе государственной службы" (с изм. от 16.11.1992) // Ведомости СНД РФ и ВС РФ. 1992. N 17. Ст. 923 (утратил силу с 28 июня 2005 года в связи с изданием Указа Президента РФ от 28.06.2005 N 736).

 

Уже в следующем году, еще до принятия действующей Конституции РФ, российский парламент, Верховный Совет рассматривает и первый в своем роде проект закона "О борьбе с коррупцией" <158>, правда, будучи принятым парламентом, он не был тогда одобрен Президентом РФ <159>.

--------------------------------

<158> Постановление Верховного Совета РФ от 31.03.1993 N 4718-1 "О проекте Закона Российской Федерации "О борьбе с коррупцией" // Ведомости СНД и ВС РФ. 1993. N 15. Ст. 528; Постановление Президиума ВС РФ от 13.07.1992 N 3284/1-1 "О проекте Закона Российской Федерации "О борьбе с коррупцией" // Ведомости СНД и ВС РФ. 1992. N 32. Ст. 1902.

<159> Законопроект был "принят Верховным Советом РФ 20 июля 1993 года. Внесен Комитетом Верховного Совета по вопросам законности, правопорядка и борьбы с преступностью. Разработан группой в составе А.А. Аслаханова, С.М. Бевзы, С.С. Бутенина, С.В. Ванюшкина, Б.В. Волженкина, А.В. Гриненко, А.И. Долговой, С.Э. Жилинского, Ю.М, Костанова, Л.Н. Куровской, В.В. Марущенко, С.А. Орлова, В.Д. Пахомова, А.В. Пехотина, Н.И. Шияна, при участии Э.М. Кондрашовой и Л.Г. Лекановой. В действие не вступил, так как не был рассмотрен после его возвращения Президентом Российской Федерации". См. вместе с текстом на ресурсе Российской криминологической ассоциации. URL: http://crimas.ru/?p=1663.

 

Подобные законопроекты имели место и в дальнейшем. Инициативные проекты законов в основном вносили депутаты Государственной Думы, например, в 1996 г. <160>, 1999 г. <161>, 2001 г. <162>, но все они отклонялись палатой через несколько лет. В 1998 г. Президент РФ обращается в Думу со своей инициативой принятия Закона "О борьбе с коррупцией", которая также отклоняется Государственной Думой в первом чтении <163>. Известны и другие законодательные инициативы в российском парламенте, связанные с попытками комплексного урегулирования вопросов противодействия коррупции <164>.

--------------------------------

<160> Проект Федерального закона "О борьбе с коррупцией" N 96700358-2 (внесен депутатами Государственной Думы ФС РФ В.И. Илюхиным, В.Д. Рожковым 15.02.1996, снят с рассмотрения Государственной Думой ФС РФ 19.11.1999 (Постановление N 4558-II ГД)) // СПС "КонсультантПлюс".

<161> Проект Федерального закона "О борьбе с коррупцией" N 99097368-2. Внесен депутатами Государственной Думы ФС РФ В.И. Илюхиным, А.И. Александровым, А.А. Аслахановым, П.Т. Бурдуковым, А.Г. Баскаевым, М.И. Гришанковым, А.И. Гуровым, В.И. Волковским, В.В. Каретниковым, Н.Д. Ковалевым, А.С. Куликовым, А.Д. Куликовым, В.С. Останиным (внесен в Государственную Думу ФС РФ 22.10.1999; отклонен Государственной Думой ФС РФ 13.06.2001 (Постановление N 1623-III ГД)) // СПС "КонсультантПлюс".

<162> Проект федерального закона "О противодействии коррупции" N 148067-3. Внесен депутатами Государственной Думы ФС РФ А.Г. Баскаевым, А. Аслахановым, А.И. Александровым, П.Т. Бурдуковым, Н.М. Безбородовым, Н. Басыгысовым, В.И. Волковским, В.П. Воротниковым, А.И. Гуровым, В.В. Гальченко, В.Д. Гребенюком, В.Ф. Дорогиным, В.И. Илюхиным, В.Д. Катальниковым, Н.Д. Ковалевым, А.С. Куликовым, А.Д. Куликовым, Г.К. Леонтьевым, О.В. Морозовым, Н.А. Овчинниковым, Г.И. Райковым (внесен в Государственную Думу ФС РФ 05.11.2001; отклонен Государственной Думой ФС РФ 29.10.2008 (Постановление N 1151-5 ГД)) // СПС "КонсультантПлюс".

<163> Проект Федерального закона "О борьбе с коррупцией" внесен Президентом РФ письмом N Пр-610 от 28.04.1998, принят к рассмотрению протоколом заседания Совета Государственной Думы N 138 12.05.1998 и 09.09.1998 отклонен ГД при рассмотрении в I чтении (Постановление N 2934-II ГД) // СПС "Гарант".

<164> Так, например, согласно С. Бондаренко "Государственной Думой 12 декабря 1994 года Закон "О борьбе с коррупцией" был принят. Но верхняя палата - Совет Федерации - Закон отвергла. После доработки Закон "О борьбе с коррупцией" был принят Государственной Думой 22 ноября 1995 года и одобрен Советом Федерации 9 декабря 1995 года. Однако Президент его не подписал". См.: Бондаренко С.В. Указ. соч. С. 107.

 

Причины столь долгих метаний в отношении принятия базового закона часто объяснялись политическими мотивами и противоборством законодательной и исполнительной власти в 90-е гг. Однако также высказывались и вполне заслуживающие внимания резоны концептуального и юридического свойства.

К примеру, в связи с тем, что первые законопроекты о борьбе с коррупцией в основном систематизировали уже имеющийся нормативный материал, распространенным доводом, который преграждал дорогу данным правотворческим инициативам, было отсутствие собственного предмета правового регулирования. Действительно, не было особой необходимости в простом дублировании норм законодательства о государственной службе и уголовно-правового законодательства. Между тем с течением времени, особенно после присоединения России в середине 2000-х гг. к ряду ключевых международных антикоррупционных конвенций, взгляд на систему антикоррупционных мер, которые может предпринять государство в союзе с бизнесом и гражданским обществом, значительно расширился, что сняло указанный довод как устаревший.

Весьма распространенным явлением, особенно в профессиональном юридическом сообществе, было видеть в таком законе дань традиционному юридическому фетишизму. Созданием парадного нормативного фасада для многих публичных политиков исчерпывалась задача борьбы с коррупцией. Поэтому, "по мнению юристов, этот документ призван был не столько направлять борьбу с коррупцией, сколько имитировать ее" <165>. Следовательно, данный закон имел бы смысл лишь при наличии понимания дальнейших шагов, которые необходимо предпринять после вступления его в силу, что могло бы выразиться в согласовании национального плана действий по борьбе с коррупцией и дальнейшем развитии антикоррупционных институтов, что также получило новый импульс в конце 2000-х гг.

--------------------------------

<165> Андрианов В.Д. Коррупция как глобальная проблема: история и современность. М.: Экономика, 2011. С. 149.

 

Еще одна заслуживающая внимания позиция выражалась в неприятии урегулирования в этом центральном законе только инструментов "борьбы" с коррупцией, в отсутствие профилактических и институциональных мер <166>. На примере ряда зарубежных стран мы уже могли оценить, чем чреваты перекосы в сторону "стратегии войны", поэтому для цельного взгляда на систему антикоррупционных мероприятий необходимо было ставить проблему шире и включать в пределы регулирования антикоррупционные механизмы, характерные для более взвешенных и долгосрочных стратегий "осознания" и "системного устранения условий". И действительно, в 2000-е гг. мы замечаем некоторую смену акцентов, когда вместо привычных законопроектов "О борьбе с коррупцией" мы видим проекты законов "О противодействии коррупции".

--------------------------------

<166> См., например: Устинов В.С. Правовые основы предупреждения коррупции // Коррупция: политические, экономические, организационные и правовые проблемы: Сборник материалов Международной научно-практической конференции (г. Москва, 9 - 10 сентября 1999 г.) / Под ред. В.В. Лунеева. М.: Юристъ, 2001. С. 209.

 

Таким образом, мы подошли к принятию действующего базового антикоррупционного российского Федерального закона "О противодействии коррупции" от 25.12.2008 N 273-ФЗ (в ред. от 15.02.2016) <167>.

--------------------------------

<167> Собрание законодательства РФ. 2008. N 52 (ч. 1). Ст. 6228.

 

Было бы несправедливо умолчать о том, что российское федеральное законодательство все это время не было изолировано и герметично, но развивалось в контексте глобальных международных правовых инициатив, о которых мы говорили чуть ранее. Кроме того, и ближайшие российские соседи, и некоторые российские регионы, субъекты РФ, к этому времени имели известный опыт в разработке комплексного антикоррупционного законодательства, что не стоило бы сбрасывать со счетов. Так, уже к концу 90-х гг. специальный закон "О борьбе с коррупцией" был принят на Украине (1995 г.), в Республике Молдова ("О борьбе с коррупцией и протекционизмом", 1996 г.), в Республике Казахстан ("О борьбе с коррупцией", 1998 г.) <168>. Из российских регионов значительно раньше 2008 г. свои комплексные законы о противодействии коррупции приняли в Башкирии <169> и Волгоградской области <170>, а к 2006 г. к ним присоединились Ленинградская область <171>, Кабардино-Балкария <172> и еще около десятка субъектов РФ. Разумеется, после принятия Федерального закона "О противодействии коррупции" в 2008 г. практически все субъекты РФ за очень редким исключением сформировали в своем законодательстве централизованный нормативный источник, являющийся основой их региональной антикоррупционной политики.

--------------------------------

<168> Мельник Н.И. Особенности развития коррупционных процессов и осуществления антикоррупционной деятельности в странах СНГ // Коррупция в органах государственной власти: природа, меры противодействия, международное сотрудничество: Сборник статей / Под ред. д-ра юрид. наук П.Н. Панченко, к. ю. н. А.Ю. Чупровой, к. ю. н. А.И. Мизерия. Н. Новгород, 2001. С. 120.

<169> Закон Республики Башкортостан от 13.10.1994 N ВС-25/36 "О борьбе с коррупцией" (ред. от 05.08.1999, с изм. от 02.03.2006) // Ведомости Верховного Совета и Правительства Республики Башкортостан. 1995. N 2 (32). Ст. 37 (в настоящее время утратил силу); СПС "КонсультантПлюс".

<170> Закон Волгоградской области от 09.07.2002 N 721-ОД "О борьбе с коррупцией на территории Волгоградской области" // Волгоградская правда. 16.07.2002. N 121.

<171> Областной закон Ленинградской области от 26.12.2007 N 194-гоз "О противодействии коррупции в органах государственной власти Ленинградской области и органах местного самоуправления Ленинградской области" // Вестник Законодательного Собрания Ленинградской области. 17.06.2008. Вып. 1.

<172> Закон Кабардино-Балкарской Республики от 19.06.2007 N 38-РЗ "О профилактике коррупции в Кабардино-Балкарской Республике" (ред. от 17.03.2014) // Кабардино-Балкарская правда. 22.06.2007. N 185 - 188.

 

Итак, базовый российский Закон "О противодействии коррупции" 2008 г., поборов ограниченность концептуального взгляда на разнообразие коррупционных проявлений и мер противодействия им, характерного для законопроектов 90-х и начала 2000-х гг., сформировал основу современного официального видения российской антикоррупционной стратегии, отраженную теперь в нормативном поле. В тексте Закона явно прослеживается почерк регулятивных моделей, известных по международным антикоррупционным документам.

Значительную часть содержания составляют нормы, касающиеся таких механизмов превенции антикоррупционных практик, которые были принадлежностью законодательства о государственной службе, вроде урегулирования конфликта интересов, декларирования активов, правил увольнения и запретов по службе. Однако важно обратить внимание, что теперь они получили импульс для развития не только в отношении гражданских служащих (т.е. лиц, "замещающих должности государственной гражданской службы"), но и других категорий представителей власти, в т.ч. лиц, замещающих государственные должности РФ и субъектов РФ, "замещающих должности в государственных корпорациях" <173>, занимающих должности в Центральном банке РФ, Пенсионном фонде РФ и "иных организациях, созданных Российской Федерацией на основании федеральных законов" <174>.

--------------------------------

<173> Например, в ст. 12.4 Закона.

<174> Например, в ст. 13.2 Закона.

 

Но еще более важным отличием от предыдущих попыток комплексного регулирования противодействия коррупции является включение в Закон норм об организационных основах противодействия коррупции (ст. 5), об основных направлениях деятельности государственных органов по повышению эффективности противодействия коррупции (ст. 7), а также системы мер по профилактике коррупции (ст. 6), что отражает значительно более цельный подход к пониманию коррупции, который мы видели в "стратегии осознания" и "устранения условий коррупции". К числу профилактических мер относятся, к примеру: формирование в обществе нетерпимости к коррупционному поведению; антикоррупционная экспертиза правовых актов и их проектов; предъявление особых антикоррупционных требований при приеме на работу и увольнении; развитие институтов общественного и парламентского контроля за соблюдением законодательства Российской Федерации о противодействии коррупции. Таким образом, отечественное антикоррупционное законодательство стало примечательно обновленной концепцией базового Закона, который теперь включает так или иначе элементы всех антикоррупционных стратегий, причем реверансы в сторону "стратегии войны" в нем делаются в гораздо меньшей степени, чем это имело место прежде в законопроектах.

Между тем современное российское антикоррупционное законодательство складывалось с середины 90-х гг. параллельно и почти независимо от попыток принятия некой комплексной, систематизирующей нормативной основы в виде центрального федерального закона. Так, значительный рывок в развитии антикоррупционных инструментов пережило российское законодательство о государственной службе. Прежде всего, речь идет о Федеральном законе "О государственной гражданской службе Российской Федерации" 2004 г. <175>, сменившем прежний Закон "Об основах государственной службы Российской Федерации" 1995 г. и предусмотревшем ряд детализированных правовые механизмов, которые хотя и имели место раньше, только с этого времени начинают внедряться в практику (например, меры по предотвращению конфликта интересов).

--------------------------------

<175> Федеральный закон от 27.07.2004 N 79-ФЗ "О государственной гражданской службе Российской Федерации" (ред. от 03.07.2016) // Собрание законодательства РФ. 2004. N 31. Ст. 3215.

 

Особое развитие получило законодательство, связанное с декларированием активов представителей государства. Причем созданием правореализационного механизма, вытекающего из законодательства о государственной службе, законодатель не ограничился. Был принят Федеральный закон "О контроле за соответствием расходов лиц, замещающих государственные должности, и иных лиц их доходам" 2012 г. <176>. Кроме того, прямое отношение к предотвращению коррупционных практик уже на транснациональном уровне имеет законодательный запрет отдельным категориям лиц иметь счета в иностранных банках <177>. Примечательно, что среди этих категорий оказываются и кандидаты на выборные должности <178>, а обязанности по декларированию доходов становятся теперь принадлежностью не только представителей исполнительной власти, но также превращаются в реально действующие нормы из состава элементов статуса парламентариев <179>, судей <180> и других представителей государственной власти.

--------------------------------

<176> Федеральный закон от 03.12.2012 N 230-ФЗ "О контроле за соответствием расходов лиц, замещающих государственные должности, и иных лиц их доходам" (ред. от 03.11.2015) // Собрание законодательства РФ. 2012. N 50 (часть 4). Ст. 6953.

<177> Федеральный закон от 07.05.2013 N 79-ФЗ "О запрете отдельным категориям лиц открывать и иметь счета (вклады), хранить наличные денежные средства и ценности в иностранных банках, расположенных за пределами территории Российской Федерации, владеть и (или) пользоваться иностранными финансовыми инструментами" (ред. от 28.11.2015) // Собрание законодательства РФ. 2013. N 19. Ст. 2306.

<178> См., например, п. 3 ст. 33 Федерального закона от 12.06.2002 N 67-ФЗ "Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации" (ред. от 05.04.2016) // Собрание законодательства РФ. 2002. N 24. Ст. 2253.

<179> См., например, ст. 10 Федерального закона от 08.05.1994 N 3-ФЗ "О статусе члена Совета Федерации и статусе депутата Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации" (ред. от 03.07.2016) // Собрание законодательства РФ. 1994. N 2. Ст. 74.

<180> См., например, ст. 8.1 Закона РФ от 26.06.1992 N 3132-1 "О статусе судей в Российской Федерации" (ред. от 03.07.2016) // Ведомости СНД и ВС РФ. 1992. N 30. Ст. 1792.