Реликвия из капеллы Святой Крови в Брюгге, с которой связана традиция, положенная в основу поэзии Кретьена де Труа.

Вольфрам так описывает печаль обитающих в замке:

И я заверить вас могу:

Веселья не было здесь давно,

Горе в сердцах затаено.

Это сердечное горе заключается в том, что всё рыцарство Грааля переживает страдание его хранителя. Парсифаль приближается. А кто идёт на сближение с Граалем, тот не может этого достичь силами земного рассудка. Кто полагает, что может в гордом земном сознании добраться до Грааля на коне рассудка, тот заблуждается. Так, для нас описывается, как Парсифаль сходит с коня. Никто не может туда прибыть, не очистившись от всего того, что навязано ему внешними оболочками, всем тем, во что он родился. Поэтому нам сказано, что Парсифаль должен смыть ржавчину своих вооружений. Собственно говоря, Парсифаль ещё не в состоянии выдержать испытание Граалем. Поэт определённо говорит нам, что он ещё не может облачиться в собственное одеяние, которое должен носить тот, кто приближается к святыне Грааля. Так, Репанс де Шуа посылает ему пурпурную мантию (см. двенадцать ключей Василия Валентина, третий ключ). Это её собственная мантия. Служитель, который передаёт ему мантию, говорит Парсифалю:

228, 16                     Наденьте мантию пока,

Для вас наряд её не скроен.

При этом нам сообщено, что собственное вооружение Парсифаля пока будет убрано. Кто приближается к святыне Грааля, тот должен расстаться со всеми доспехами, происходящими от земных сил. Душе трудно это вынести, и хотя Парсифаль пересек долину смирения, он испытывает гнев:

229, 10                     И оказавшись без меча,

Он пальцы гневно сжал в кулак.

Их стиснул он при этом так,

Что кровь лилась из-под ногтей,

И от неё рукав красней.

Правда, Парсифаля успокаивают, призывая его быть приветливей, ему нечего бояться, он видит здесь лишь знаменья, подтверждающие, что силы и власти, встреченные им в долине, возвели его наконец на вершину Грааля.

229, 19                     Не гневайтесь! Всё в замке так,

Как вам предсказывал рыбак.

Поверьте, гость вы дорогой,

Желанный, как никто другой.

И дальше описывается, что действительно свыше: силы просветления:

229, 23                     В просторный зал вступает он,

Где пламенеют сто корон,

При множестве зажжённых свеч.

Повествуется, что на стенах тоже свечи и сто постелей постланы по сторонам зала. Каждое сиденье вносят четыре прислужника. Посреди зала Парсифаль видит четыре алтаря. На каждом из них горит огонь, и сжигаемая древесина распространяет отчётливое благоухание. Далее описывается то, о чём говорится на образном языке, подобном тому, который встречается в средневековой алхимии. В каждом труде, подробно описывающем алхимический процесс, можно найти упоминание о трёх огнях (напр. «Geheime Figuren der Rosenkreuzer»155, Berlin, 1919 [Barsdorf], s.6). В них то же самое, что возбуждает силы тройственной человеческой природы. В мысли, в чувстве и воле нашей души постигаем мы то, чему даруют возбуждающую стихию эти три огня. Больной хранитель Грааля садится перед срединным алтарём. Он же приглашает Парсифаля сесть рядом с ним. Его болезнь заключается в том, что он не может завершить начатый им процесс внутреннего развития. По обыкновению алхимиков, ступени этого процесса обозначаются красками, свойственными проявлениям сознания. В любой алхимической книге можно обнаружить и прочитать, что этими ступенями подразумевается чередование красок, начинающееся чёрным и серым, чтобы потом перейти в красное и белое. Здесь тоже происходит нечто подобное.

231, 1                       Недуг мучительный вдвойне

Нуждается в большом огне.

Вот каким образом выражается алхимик. Вот что мы читаем во вступлениях к алхимическим трактатам, например, у Василия Валентина: «Дай большой огонь!» или в другой раз: «Не давай слишком большого огня, иначе всё улетучится с дымом». Эти выражения относятся и к внутренним душевным процессам, имеющим, впрочем, и физиологическое соответствие. На игру красок, выступающую здесь, указано в следующих словах.

231, 7                       И чёрно-серый головной

Убор предпочитал больной,

На голове соболий мех,

Который драгоценней всех,

С каймою золотою

Арабской непростою,

А вместо верха был один

Ярко блистающий рубин156.

Последним обозначена ступень, которой Анфортас не достиг, и нам сообщается, что среди рыцарей и оруженосцев царит великая скорбь оттого, что он её не достиг. Вносят кровоточащее копьё, с его острия каплет кровь.

231, 20                     И кровь, струясь по острию,

Текла по древку на рукав,

Который был уже кровав,

И каждый в зале так рыдал,

Что содрогался этот зал,

Как будто достигали сводов

Рыданья тридцати народов.

Страданья рыцарей Грааля вызваны тем, что они видят копьё. Когда Парсифаль во второй раз посетит обитель Грааля, исцелив при этом Анфортаса, копьё будет отсутствовать. Копьё, пронесённое вдоль четырёх стен зала, — знаменье того, что истинная цель ещё не достигнута. В копье мы распознаём силы, убивающие высшего человека. Чуть слышно поэт намекает на то, что впоследствии выскажет отчётливо, а именно, что образ копья указывает на сатурнические силы. В дальнейшем мы отчётливо увидим, что везде, где Вольфрам упоминает копьё, оно свидетельствует о констелляциях Сатурна. Когда копьё исчезает, стихает скорбь народа.

231, 27                     Копьё, причину горьких слёз,

Вдоль стен оруженосец нёс,

И удалился он с копьём,

Всё в ту же дверь шагнув потом,

И скорбь народа стихла вдруг,

Как будто легче стал недуг.

Узнали все наверняка,

Что за копьё держит рука.

Народ узнал копьё, которым было пронзено Христово Тело157, так что из раны пролилась кровь и вода, и смерть Иисуса была распознана. В дальнейшем перед глазами предстаёт точная картина, воспроизводящая процессию Грааля158. Лица, участвующие в ней, показаны поэтом в точном числовом порядке, каждое в подобающем ему цвете. Сначала являются двое детей, девы с венцами в распущенных волосах. Каждая несёт золотой подсвечник, на каждом из которых зажжённая свеча. Это графиня фон Тенаброк и её подруга, их платья из тёмного скарлата. На них также пояса. За ними следуют ещё две дамы, герцогиня и её подруга. Обе несут подставки из белой слоновой кости, их уста ярко алеют. Вот все четыре низко кланяются, они устанавливают подставки перед хозяином, который сидит перед невысоким алтарём, затем они отступают. Все четыре были одеты одинаково. Потом появляются ещё дважды четыре женщины, всего восемь, так что вместе с предыдущими они составляют двенадцать. Из восьми вошедших четыре несут большие свечи, другие четыре — светящийся драгоценный камень. То был гранат — гиацинт, и сверкал он так, что, казалось, сквозь него видно солнце. Из этого камня была сделана столешница, и хозяин имел обыкновение принимать пищу на этой столешнице. Восемь дев предстали перед хозяином, и каждая склоняла главу, как для приветствия, а четыре, которые несли столешницу, возложили её на снежно-белую подставку. Затем они поклонились и отошли туда, где уже стояли предыдущие четыре женщины.

Первые четыре женщины одеты в тёмный скарлат, только что упомянутые восемь женщин были в зелёном. Из зелёного бархата их одеяния. И на них пояса, и у каждой на голове венок из цветов.