После забастовки: борьба за референдум

Поскольку в ходе забастовки на первое место выдвинулись политические требования, и прежде всего требование о региональной самостоятельности и референдуме о доверии президенту и ВС, в борьбу включились политические силы. Особенность в том, что исторически сложилось противостояние между западными регионами Украины, ориентированными на отход от России, и восточными, где большинство населения составляли русские. Распад Советского Союза и обретение Украиной самостоятельности активизировали процессы роста национального сознания, которые порой принимали откровенно националистические формы. По этой причине политические требования бастующих Донбасса болезненно воспринимались населением западных районов и вызывали откровенно негативную реакцию.

Так, в ответ на организацию многодневной донбасской забастовки в областном центре Волыни состоялся митинг под лозунгом «Отстоим украинскую государственность». Его участники единодушно высказались за введение президентского правления в стране:

«Выступающие не поддержали позицию бастующих донецких шахтеров, которые под предлогом экономических требований ставят и политические цели, угрожающие самому существованию украинского государства. Президентская власть сегодня, – указывали выступающие, – лучше всего выражает интересы народа, а потому ее следует всячески поддерживать. В резолюции митинга содержится требование к Президенту взять власть в свои руки» (См.: Жижара 3. Правда Украины. 1993. 18 июня).

Со своей стороны, бастующие восточных регионов призывали к снятию таможен с Россией, неизменную поддержку получали призывы возвратиться в рублевую зону. В ходе двухмесячной забастовки шахтеры Краснодона (Луганская область) направили телеграмму в Верховный Совет Украины, в которой в ультимативной форме требовали рассмотрения своих требований. В противном случае, говорилось в телеграмме, «мы, шахтеры, жители Краснодона и поселков, обратимся к российскому парламенту и лично президенту о решении вопроса о принятии города Краснодона под юрисдикцию России» (Жизнь. 1993. 20 авг.).

Исходя из интересов украинской государственности представители РУХа и различных национальных общественно-политических объединений стали проводить политику на укрепление президентской власти и отказ от проведения референдума как угрожающего самому существованию государства. (Стоит в связи с этим отметить, что Леонид Кравчук пришел к победе на выборах благодаря поддержке восточных регионов. Потеряв доверие своих избирателей, он вынужден был встать на сторону РУХа для сохранения своего поста).Вопрос о референдуме завис в воздухе. – Центризбирком, заявив о физической невозможности провести референдум в установленный срок – 26 сентября – выразился в том смысле, что «это не означает отмены референдума». Подобные «нечленораздельные» высказывания свидетельствовали о беспринципной позиции и тем более настораживали, что председатель Центризбиркома А.Лавринович, зам. председателя РУХа, прежде со всей определенностью выступал против проведения референдума. По словам сопредседателя Донецкого стачкома М.Крылова, встречавшегося с В.Дурдинцом, первый заместитель Председателя ВС Украины аргументировал необходимость отмены референдума огромным количеством писем и телеграмм, поступивших в ВС «буквально от каждой семьи», в которых люди ссылались «на дороговизну» этого мероприятия, чья стоимость превысит 23 млрд карбованцев.» (Бирчакова Н. Жизнь. 1993. 20 авг.). Последние надежды на проведение референдума исчезли к осени, когда со стороны правительства прозвучало заявление о том, что в сложившейся обстановке проводить референдум смертельно разорительно. Еще одно обещание растаяло в воздухе.

Кто же выиграл?

В пылу взаимных обвинений профсоюзные лидеры как-то упустили из вида одну деталь, которая представляется мне достаточно важной. Может быть, она позволит ответить на вопрос о том, кто предал и продался, или вообще снимет этот вопрос с повестки дня. Попытаемся просто выяснить, есть ли в этой истории кто-то выигравший. Повышение цен не спасло правительство; рабочие в результате забастовки лишь временно подправили свои нищенские бюджеты – уже через два месяца правительство вновь провело централизованное увеличение цен[2]. Речь может идти о поиске выигравших на персональном уровне, и здесь мы сразу же натыкаемся на колоритную фигуру Ефима Звягильского, прозванного за свою могутную стать «человек-гора». Карьера этого человека удивительна. За четыре месяца до забастовки он был директором шахты им.Засядько, которая и начала забастовку. За два месяца до происходящих событий Звягильский избирается мэром города Донецка. На четвертый день забастовки его назначают первым вице-премьером правительства Украины.

Если возвратиться к тексту и внимательно проследить, какую роль он сыграл в этой забастовке, обнаруживается множество интересных деталей. В первый день забастовки Звягильский возвращается из Киева, где он проводил переговоры с премьер-министром Л.Кучмой о возможных улучшениях оплаты труда шахтеров в условиях многократного повышения цен. В тот же вечер Звягильский зачитывает все пункты, записанные в своем блокноте, предлагая бастующим взять их на вооружение в качестве основных требований во время переговоров с правительственной комиссией. На следующий день, после отказа лидеров бастующих предприятий продолжать переговоры с комиссией по причине ее некомпетентности решать поставленные забастовщиками вопросы, Звягильский настаивает на продолжении переговоров и зачитывает свои требования, которые и были увезены комиссией Пинзеника в Киев как основные требования забастовщиков. Через четыре дня Звягильский, уже в чине первого вице-премьера, вновь зачитывает свой список, но уже в качестве официально принятых правительственной стороной требований от бастующих регионов. В ходе переговоров он предельно откровенен с рабочими. «Все 34 пункта кабинет министров не примет, – говорит он. – Но среди них есть пять основных, которые я обещаю пробить». Звягильский выполнил свое обещание: основные требования, касавшиеся шахтеров, были приняты правительством. Это и были те требования, которые Звягильский зачитывал шахтерам в самый первый день забастовки. Две недели напряженного противостояния бастующих с властями были лишь эмоционально изматывающим фоном для реализации требований, заранее согласованных Звягильским и Кучмой. Не было провокаторов в среде бастовавших, никто никого не продал; все бастовали честно. Все было стихийно, но ожидаемо, и потому умело сманипулировано.

Через два месяца все повторилось почти до мелочей. Нет смысла все описывать. Приведу лишь две краткие выдержки из газет.

«С 7 сентября цены на основные продовольственные и промышленные товары были повышены в среднем в 3 раза при сохранении у населения прежнего уровня заработной платы... Решение о возобновлении стачки с 20 сентября принято на заседании ДГР(С)К, куда были приглашены лидеры всех горняцких профсоюзов, представители трудовых коллективов шахт и предприятий города» (Бирчакова Н. Жизнь. 1993. 15 сент.) .

«Возложить на Звягильского Ефима Леонидовича – первого вице-премьер-министра Украины – исполнение обязанностей премьер-министра Украины. Президент Украины Л.Кравчук, Киев, 22 сентября 1993 года.» (Жизнь. 1993. 24 сент.).

В связи с нежеланием быть мальчиком для битья премьер-министр Леонид Кучма уходит в отставку. В такой экстремальной обстановке Ефим Звягильский остается единственным в стране человеком, который умеет найти общий язык с шахтерами... Через некоторое время он становится первым человеком в правительстве Украины.

Выводы

Пример Донецкой забастовки позволяет сделать некоторые обобщения при подходе к забастовке как форме производственного конфликта.

1. Прежде всего, хотелось бы критически подойти к восприятию забастовки как прерыванию производственных отношений. Такой подход достаточно широко распространен в западной литературе по производственным конфликтам (Gouldner, 1965: 83). В рассматриваемом нами случае очевидно, что производственные отношения во время конфликта не прерывались. Что касается угольной и металлургической промышленности, то специфика этих отраслей вообще не позволяет прекращать производственный процесс, так как это разрушает рабочие места и делает порой невозможным или излишне дорогостоящим возобновление производственного процесса. Как правило, на предприятиях этих отраслей работа продолжается в аварийном режиме, обеспечивающем поддержание их жизнеспособности. Это позволяет говорить, что забастовка – лишь особая форма производственных отношений (прежде всего отношений между работниками и работодателями) по поводу традиционных вопросов, таких, как оплата труда, его безопасность и т.п., призванная восстановить баланс интересов труда и капитала (в нашем случае – труда и государства как основного работодателя) либо путем возвращения к прежним нормам взаимоотношений (которые были нарушены, что, скорей всего, и привело к забастовке), либо согласованием новых норм. Хотя работа прекращена, отношения между работниками и работодателями продолжаются (в форме противостояния или переговоров). И хотя производство стоит, это отношения по поводу производства. Таким образом, можно утверждать, что забастовки – это особая форма производственных отношений между работниками и работодателями в условиях остановки производства по инициативе наемных работников.

2. Массовость забастовки и тот факт, что она мгновенно вышла за рамки одного предприятия и охватила целый регион, является показателем сохранения централизованного управления экономикой. Все предприятия до сих пор находятся в государственном секторе экономики и по-прежнему зависят от государства. Даже те редкие предприятия, которые стали арендными, не имеют никакой экономической свободы и наряду с государственными имеют строго лимитированный фонд потребления, за перерасход которого вынуждены платить штрафы в казну. По этой причине бастующие не выдвигали никаких требований ни к администрации предприятий, ни к руководству области; все их обращения направлены к правительству и Верховному Совету Украины. Этим же объясняется и то, что на первое место были выдвинуты политические требования. Руководство Украины, провозгласившее независимость республики в августе 1991 г., на следующий день после падения ГКЧП, избежало потрясений и радикальных кадровых перестановок. Не зря в народе страну называли «коммунистическим заповедником». Бастующие не верили, что Верховный Совет и правительство, в их нынешнем составе, в состоянии провести прогрессивные экономические реформы, и настаивали на отставке как ВС, так и «бывшего идеолога компартии Украины» Кравчука.

3. В то же время требования бастующих практически невыполнимы в нынешней экономической ситуации. Переговоры с правительственными комиссиями показывают нам попытки бастующих решить экономические проблемы политическими методами. Соответственно, и методы бастующих были те же, что и в 1989 г.: «додавить», «выколотить» из правительства то, что они потребовали. По сути, это требование к сильному коммунистическому государству о перераспределении средств в их пользу. Это было возможно в 1989 г., но стало невозможным позже. Забастовка показала, что, несмотря на объявленный курс к рыночной экономике, действия как правительства, так и населения определяются менталитетом, для решения экономических проблем апеллирующим к неэкономическим категориям.

4. Во множестве публикаций в прессе, освещающих выступления работников, нередко употребляется термин «директорская забастовка», подчеркивающий зависимость протестной активности работников и профсоюзов от воли и указки директорского корпуса. Я не буду опровергать правильность этого утверждения, поскольку в каждом конкретном случае многое зависит от обстоятельств. С уверенностью можно утверждать, что донбасская забастовка не была согласована профсоюзами с представителями администрации предприятий. Кроме того, забастовка явилась неожиданностью и для самих профсоюзов. В этом смысле можно утверждать, что самое начало забастовки представляло собой стихийное (и потому самостоятельное) выражение протеста против повышения цен украинским правительством. Требования забастовщиков изначально были обращены к правительству, поскольку органы управления низшего уровня были не в состоянии разрешить вопросы увязывания уровня цен с уровнем оплаты труда. Поскольку представители директорского корпуса, как правило, более изощрены в достижении своих целей, забастовка была ими поддержана и они использовали ее для решения финансовых проблем своих предприятий (в частности, снятие штрафов на долги по налогам и возвращение на счета предприятий уже выплаченных штрафов). В треугольнике «государство – работодатель – наемный работник» директора – единственная сила, постоянно находящаяся в движении и выступающая на стороне то государства, то работника, используя каждую из сторон в своих интересах. Как только правительство приняло решения, которые носили характер, половинчатый с точки зрения работников, но вполне удовлетворяли директоров, на предприятиях началось ожесточенное давление на рабочих, ослабленных безрезультатным двухнедельным противостоянием с властями. В связи с этим можно говорить о «директорских» забастовках в двух смыслах. Во-первых, в процедурном, т.е. была ли акция протеста согласована профсоюзами с руководителями предприятий. Во-вторых, в содержательном, т.е. кто добился более полного удовлетворения своих интересов в результате забастовки.

5. Начало забастовки на шахте им. Засядько подтверждает предположение о том, что последней каплей, переполняющей чашу терпения работников и провоцирующей всплеск эмоций в виде остановки производства, является их общение с представителями администрации предприятия. В условиях резкого ухудшения материального уровня всякое принуждение к работе, как и вообще поведение, подчеркивающее зависимость работников, особенно болезненно ими переживается. Действия администрации становятся провоцирующим фактором для проявления протеста со стороны рабочих. Иными словами, пока нет перед глазами кого-либо из тех, против кого можно бастовать, забастовочная активность находится в потенциальном состоянии. В публикациях, рассказывающих о событиях в Новочеркасске (1962 г.) (Мандель, 1992), также приводятся факты, свидетельствующие о том, что выступление рабочих было спровоцировано директором предприятия. Так же, как и в донецком случае, там произошло повышение цен. Так же, как и в Донецке, это горячо обсуждалось рабочими. И так же, как и здесь, появление директора, в грубой форме заставлявшего их идти работать, вызвало протест. Можно сказать, что всякое изменение, несущее за собой ухудшение уровня жизни рабочих, воспринимается как нарушение справедливости, снижение их статуса и рождает чувство обиды и возмущения. Появление представителей администрации, по определению стоящих по другую сторону баррикады, является катализатором возмущения и персонифицированного его выхода. Персонификация унижающей стороны – важный момент перехода конфликта из латентной формы в открытую.

6. Если рассматривать донбасскую забастовку через призму индикаторов, традиционно принятых для измерения (количество остановок производства, продолжительность забастовки, количество человеко-дней, потерянных в результате остановки производства), можно отметить ее достаточно большую продолжительность (13 дней) и большое количество участвующих в ней предприятий. В открытом доступе я не смог найти данных о количестве участников забастовки и потерянных в ее ходе человеко-дней, поскольку это сделало бы очевидным истинный размах акции протеста, скрываемый правящими структурами из политических соображений. Вместо этого представители высшей исполнительной власти постоянно говорили о потерях, которые несет народное хозяйство страны за каждый день забастовки[3].

7. Можно определить требования, выдвинутые забастовщиками, как смешанные: наряду с экономическими присутствуют и политические. В качестве отличительной черты данной забастовки можно назвать перенесение фокуса борьбы с экономических вопросов на политические и выдвижение последних в качестве основных лидерами забастовки, несмотря на тот факт, что в сознании рядовых забастовщиков преобладали ценности экономического характера (требование повышения зарплаты, снижения цен и т.п.). Выдвижение в качестве приоритетных политических требований обеспечило включение в конфликт противоборствующих политических сил, организовывало и способствовало сплочению рабочего протеста. В связи с этим можно говорить об эксплуатации лидерами стачкома спонтанного всплеска протестной активности рядовых работников для решения задач, непосредственно не связанных с требованиями участников забастовки.

8. Донбасская забастовка стала мощным социальным лифтом для представителей региональной элиты, которые благодаря ей заняли руководящие посты в центральных органах власти. Доминирование региональной элиты в центральном аппарате определило, в свою очередь, доминирование интересов отрасли, занимающей господствующее положение в Донецком регионе, – угольной. Традиционно велась борьба за места в Центре между представителями Днепропетровской области, где доминирует машиностроение, и Донецкой, представители которой боролись за выделение для угольной промышленности большей доли государственного бюджета. Взлет Донецкой команды обеспечил возможности регионального лоббирования в правительстве при доминировании отраслевого интереса.

Однако превосходство оказалось временным. Слом традиционной установки на выделение госдотаций для угольной отрасли и проведение предлагаемой Мировым банком реструктуризации угольной промышленности стали возможными после устранения из правительства «Донецкого клана» и замены его командой Днепропетровской области, смело пошедшей на радикальное сокращение угольных госдотаций. Реализация этих планов потребовала не только кадровой чистки в верхах, но и слома социального лифта, обеспечивающего вхождение региональной элиты в киевские коридоры, т.е. шахтерского движения, представляющего в условиях Украины мощную социальную и политическую силу. Для этого было привлечены органы правопорядка. После объявления одной из забастовок незаконной движение было обезглавлено – лидер городского стачкома был арестован и этапирован в Запорожье (Swain, 1998). Таким образом, забастовочная активность, достигающая определенных масштабов, позволяющих оказывать влияние на правительство, включается в виде важного фрагмента в картину политической жизни и становится значимым фактором в борьбе за власть в государстве.

9. Сами требования, хотя они были в основном сформулированы до начала забастовки, были озвучены инициаторами лишь в ходе забастовки. Можно сказать, что для инициаторов забастовки – угольщиков с шахты им.Засядько – требования привнесены извне взявшим на себя руководство городским стачечным комитетом, существовавшим в результате предшествовавшей забастовочной активности работников предприятий (в основном угольных) Донецка. Поскольку забастовка приняла широкий размах, существующего органа оказалось недостаточно для координации действий ее участников. В ходе продолжающейся акции были созданы органы управления забастовкой в городах региона, а затем Межрегиональный Координационный Центр. Кроме того, на многих предприятиях, до этого не вовлеченных в забастовочную деятельность, стачкомы создавались на второй-третий день после начала акции. Поэтому в качестве одного из атрибутов развития рассматриваемого трудового конфликта мы можем отметить формирование органов рабочего самоуправления в ходе забастовки.

10. Черта Донбасской забастовки, отличающая ее от большинства предшествовавших, – стремление бастующих шахтеров вовлечь в свою акцию работников предприятий других отраслей. Благодаря использованию двух методов воздействия – прекращению отгрузки угля потребителям и направлению представителей забастовщиков на другие предприятия города и области – в забастовку были вовлечены работники других отраслей. Первый способ (давление) в сочетании со вторым (убеждение и агитация в трудовых коллективах продолжающих работу предприятий) привели к тому, что в забастовку в первую очередь были вовлечены предприятия технологической цепочки: угольщики – энергетики – коксохимики – металлурги – машиностроители. По сравнению с предшествовавшими акциями, когда угольщики выступали от имени всех трудящихся и, как правило, отказывались от подключения «посторонних» к начатым шахтерами акциям[4], донбасская забастовка в июне 1993 г. получилась более массовой и стала одним из первых примеров выхода шахтерских акций протеста за рамки одной отрасли.

11. Поскольку никакие процедуры, необходимые для разрешения трудового конфликта, его участниками соблюдены не были, в соответствии с применяемыми в специальной литературе критериями она однозначно может быть охарактеризована как незаконная. Незаконная она и по характеру выдвигаемых требований, так как вопросы отставки Верховного Совета и проведения референдума о доверии президенту страны не имеют легитимного решения, основываясь лишь на требованиях забастовщиков, а предполагают соблюдение определяемых конституцией страны процедур.

12. Интересный аспект развертывания забастовки – наличие острого конфликта между республиканской и территориальной организациями НПГ и отсутствие какой-либо координации забастовочной активности первичных организаций со стороны ПРУП. В обоих случаях забастовка может быть охарактеризована как неофициальная, так как не была поддержана республиканскими организациями обоих профсоюзов. Положение усугубилось тем, что прошедшая в ходе забастовки республиканская конференция ПРУП приняла решение об объявлении предзабастовочной ситуации, что поставило лидеров забастовки на уровне территорий и предприятий в уязвимое положение, оставив без защиты профсоюза как единой организации. Со стороны НПГ Украины подобные действия были предприняты позднее. Когда протокол был подписан правительством и забастовщиками и забастовка пошла на спад, они объявили себя ответственными (в том числе и перед законом) за ее продолжение, взяв на себя руководство стихийно затухающей забастовкой.

13. Детальное описание забастовки от ее начала до завершения позволило понять, какова модель (или алгоритм) этого процесса. В рассмотренном нами примере представляется правомерным выделение трехфазной модели развития забастовки. Первая фаза – стихийное зарождение и неоформленный в требованиях всплеск эмоций. Вторая фаза – вхождение забастовки в организованное русло, формирование органов самоуправления, выдвижение требований, определение стороны, к которой апеллируют и с которой ведут переговоры бастующие. Третья фаза (которая наступает после подписания сторонами заключительных документов) – это фаза стихийного затухания забастовки. Поскольку в ходе переговоров 100 % требований представителям бастующих отстоять не удается и приходится идти на некоторые уступки, определенная доля участников забастовки, для которых неудовлетворенные требования представляются наиболее важными, может не подчиниться общему решению о прекращении акции протеста и продолжить забастовку. Продолжительность третьей фазы зависит в основном от масштабов проведения забастовки (отдельное предприятие, предприятия региона, области, отраслевая забастовка, всеобщая забастовка). При этом обнаруживается следующая закономерность: чем больше масштаб забастовки и количество вовлеченных в нее участников, тем продолжительнее фаза стихийного затухания. Новая волна забастовки (третья, «стихийная» фаза) выносит на передний план новых лидеров, которые не смогли самореализоваться в ходе забастовки из-за доминирования лидеров «первой волны». Как правило, новые лидеры более радикальны, можно даже сказать, радикальны до бескомпромиссности и уже поэтому не способны на достижение успехов в переговорах с представителями официальных структур.

14. Пример донбасской забастовки позволяет сделать умозаключение по поводу того, что люди, являющиеся создателями, учредителями каких-либо органов самоуправления, обладают, как правило, несколько большими правами (хотя формально и не закрепленными) по сравнению с теми, кто вошел в эти органы позже[5]. Это – «право создателя». Учредители организаций создают их под себя; вошедшие после вынуждены играть по уже принятым другими правилам и хотя бы какое-то время не могут претендовать на включение во «внутренний круг». Для этого необходим какой-либо кризис, который позволил бы «новичку» выделиться и претендовать на более весомую роль в организации.

15. Забастовка в Донбассе позволяет проследить процесс институционализации конфликта между работниками остановившихся предприятий и властными структурами. Здесь можно выделить несколько стадий:

- стихийная остановка на шахте им.Засядько и марш к Киевскому райисполкому. Тот факт, что председатель райисполкома распорядился выдать забастовавшим шахтерам бумагу для формулирования их требований, лишь мелкий штрих, свидетельствующий о необходимости для властей вести переговоры с лидерами более-менее организованной группы. Сам процесс составления требований, как правило, выявляет инициативную группу, которая, составив требования для того, чтобы их отстоять, зачастую вступает в переговоры с официальными структурами

- подключение городского стачкома и остановка других шахт;

- переговоры с 1-й правительственной комиссией (стихийно 5 человек, за исключением Крылова, из представителей предприятий на площади);

- выборы стачкомов на шахтах;

- направление представителей бастующих шахтеров на другие предприятия с целью вовлечения их в забастовку. Перерастание забастовки шахтеров во всеобщую;

- выборы стачкомов на других предприятиях;

- выборы городского КС;

- выборы МКЦ;

- координация действий КС и городского стачкома. Отличительной особенностью данной забастовки является существование Координационного Совета наряду со стачкомом и четкое разделение функций между ними: представительские и законодательные функции, закрепленные за КС, и исполнительские функции, выполняемые городским стачкомом. По сути дела, координационному совету была отведена в какой-то степени декоративная роль, поскольку вся основная работа осуществлялась стачкомом. Однако существование КС позволило вывести стачком из-под удара и сохранить его после того, как был подписан столь непопулярный среди бастующих протокол соглашений с правительственной комиссией.

16. Единственная группа, которая оказалась в выигрыше в результате забастовки, – директора крупных, прежде всего угледобывающих, предприятий. Поэтому за ней закрепился ярлык «директорской забастовки», достаточно часто употреблявшийся участниками многодневного митинга на площади.

17. В последний день забастовки работники многих предприятий подходили к членам городского стачкома с одним вопросом: как можно направить своего представителя в стачком. Основываясь на предшествующем опыте, можно отметить этот момент как достаточно широко распространенный. Очень часто лидеры, появившиеся на предприятии в ходе забастовки, направляются трудовыми коллективами в городской стачком. Существует общая тенденция к тому, что реальных лидеров выталкивают за пределы трудовых коллективов, чтобы они не мутили воду на предприятиях, и администрация это приветствует. Ведь каждый из городского стачкома способен свернуть свою родную шахту, «поставить ее на уши», поскольку имеет для этого все данные: «упертость», способность убедить шахтеров и т.д. Делегирование представителей шахт в состав городского стачкома имеет два следствия. Во-первых, разрастание руководящего органа приводит к потере оперативности и работоспособности городского стачкома. Сам он становится трудно-управляемым. Во-вторых, происходит отрыв от коллектива, что ведет к тому, что представитель предприятия в стачкоме не владеет ежедневной информацией о положении на его родной шахте и начинает утрачивать доверие коллектива, так как появляется нечасто. Он начинает восприниматься простыми работягами как гость, инспектор, «начальник», короче, «чуждый элемент».

18. Донбасская забастовка дает пример того, как забастовка с экономическими требованиями чрезвычайно быстро приобретает новое звучание, если работники выдвигают политические требования. Политизация производственных конфликтов и попытки оппозиционно настроенных политических сил использовать недовольство бастующих работников – общая черта большинства трудовых конфликтов, что найдет подтверждение в последующем изложении.

[1] Для написания главы использовались материалы, собранные автором в ходе забастовки и включающие интервью с рабочими лидерами, магнитофонные записи выступлений участников забастовки, переговоров с двумя правительственными комиссиями, наблюдения, в т.ч. включенное, за развитием забастовки, а также материалы местной прессы. Благодаря личному присутствию мне удалось проследить весь процесс развития забастовки с уровня одного угольного предприятия до региональных масштабов, от остановки первых шахт до последних вспышек стихийного брожения; наблюдать за ходом митингов и собраний, давших толчок институционализации конфликта. Удалось также присутствовать на заседаниях вновь созданных органов самоуправления бастующих и на переговорах с правительственными комиссиями.

[2] Кроме того, все победы почти мгновенно съедались гиперинфляцией. Об ее уровне можно составить представление по следующему сообщению в газете: «С 1 июля 1993 года Государственным Сбербанком Украины установлена процентная годовая ставка по срочным вкладам населения свыше шести месяцев в размере 220 %» (Донбасс. 1993. 7 июня).

[3] По приблизительным оценкам, только один день забастовки обходится от 60 до 100 млрд карбованцев. «Войдя в забастовку бедняками, мы выйдем из нее нищими», – подчеркнул премьер (Тюрьма и воля. 1993. Июнь).

[4] Так, во время шахтерской забастовки 1989 г. Октябрьская площадь в Донецке была огорожена веревками с красными флажками; по периметру стояли представители шахт с красными повязками и пропускали на площадь только людей в шахтерских робах. Представителям других предприятий, как и остальному населению Донецка, угольщиками была отведена роль посторонних наблюдателей.

[5] «Я тут с первого дня» – для бастующих это показатель серьезности отношения к делу, свидетельство того, что ты здесь не случайный человек.