Роль управленцев в конфликте

На «Судженской»

По мнению большинства работников шахты, главным виновником дове­дения предприятия до бедственного состояния был директор. Особенностью положения, в котором оказалась шахта, является то, что в действительности с ней рассчитались полностью потребители и бы­ли выплачены все средства, полагавшиеся по отраслевому соглашению. Роль директора сказалась в том, что по его приказам нормировщики вы­нуждены были начислять больше средств на оплату труда, чем это полага­лось. Директор исходил из необходимости «вывести зарплату на достойный шахтера уровень» независимо от объема добычи. Поскольку выплаты по та­рифному соглашению шли на тонну добытой продукции, под «нарисованные квитки» не было реальных денег. Рабочие считали, что вина за это пол­ностью лежит на администрации шахты, поскольку они сделали то, что от них требовалось, и получили квитки на оплату. Поскольку шахта является государственным предприятием, они обращались в официальные структуры с требованием выплатить начисленное и разобраться с некомпетентным руко­водителем.

Ситуация, сложившаяся на шахте «Судженская», может служить хорошим индикатором изменений (или их отсутствия) в сфере управления угольными предприятиями. Конечно, она представляет собой крайний и выходящий за привычные рамки случай, но именно такие «прецеденты» выявляют предель­ные возможности системы управления. Социальный взрыв 1989 года также начинался с локальных и, на первый взгляд, не связанных между собой «отказов от работы», сначала отдельных бригад и участков, а затем и целых шахтерских коллективов.

Какие же черты будущих трудовых (социальных) конфликтов проявились на шахте? Не будет ли система управления отраслью их детонатором в дальнейшем? Какую тактику выбирать профсоюзным организациям при вза­имодействии с администрацией?

Традиционная проблема «первого и второго этажа» (отношений подчи­ненных и начальства) приобретает новое значение в свете того факта, что само «строение» может рухнуть, т.к. существование шахты всерьез поставлено под сомнение. О какой эффективности управления может идти речь, когда рабочий считает, что «все руководство спилось, переплелось в семейственности и коррупции, ворует и наживает капитал, обманывает трудящихся и государство»? Наиболее одиозными фигурами при этом явля­ются бывший директор («и требовать – не требовал, а просто воровал»), начальник гаража и главный бухгалтер.

ИТР шахты формально дистанцируются от рабочих. Те из них, кто был выбран в первоначальный состав СТК (забастовочного комитета), впоследствии покинули его. Со стороны ИТР была попытка остановить движущуюся к железной дороге толпу. Однако рядовые ИТР и часть руководителей присоединилась к требованиям рабочих. Сработал коллективный инстинкт самосохранения: если не привлечем внима­ния к своим проблемам, то не будет ни шахты, ни проблемы подчиненных и начальников.

Таким образом, если ведущей идеей забастовок 1989 г. было улучшение жизни шахтеров через преобразование системы управления, получения шахтами самостоятельности, то затем она трансформировалась в про­тест против ухудшения жизни, медленного проведения реформ. И, наконец, на «Судженской» основным лейтмотивом стало просто выживание коллектива (почти на грани физического существования его членов).

Позиция руководства шахты, в отличие от четкой и определенной позиции рабочих, отличается некоторой двоякостью. С одной стороны, они также наемные работники, которые могут потерять место работы в связи с закрытием предприятия. С другой стороны, они, как исполнители, нахо­дятся под давлением «сверху» и должны проводить парадоксальную полити­ку: управлять так, чтобы подчиненные разбежались. И это им частично удается: рабочих основных специальностей осталось менее трети от того количества, которое было на начало года.

На своем уровне у руководства шахты есть рычаги управления, кото­рые позволяют сдерживать недовольство рабочих. Один из таких рычагов ­заработная плата, точнее, то, что называют «нарисовать квиток». Начис­ление заработной платы происходит по прямому приказу директора, и в его власти дифференцировать ее в зависимости от лояльности того или иного «первичного коллектива». Больших фактических расходов эта система не требует, так как повышение заработка некоторым категориям работников нивелируется длительной невыплатой в сочетании с инфляцией.

Свой труд руководители оплачивают несколько выше, чем труд рабочих:

Среднемесячная заработная плата в 1994 г. (тыс.рублей)

янв .фев. март апр. май июнь июль авг.

Рабочие 257 159 307 281 334 327 279 352

ИТР 303 234 562 521 568 566 490 431

Максимальный разрыв в заработках рабочих и ИТР был в конце весны – начале лета 1994 г., когда добыча угля была минимальна, а затем ос­тановлена вообще.

Стоит остановиться подробнее на тактике, которой придержива­ется отраслевое руководство. Общая установка – по возможности ничего не платить и не давать. Шахта «Судженская» – наглядный пример, с мая по октябрь рабочие не получали заработной платы. Конечно, в результате можно получить социальный взрыв, однако хитрость состоит в том, чтобы не получить его одновременно на всех шахтах, в масштабах всей отрасли (сказываются уроки 1989 года). А такие «микровзрывы», как на «Судженс­кой», гасятся в «рабочем» порядке. При этом оперативные полумеры «Ро­сугля» и «Северокузбассугля» не решают проблем шахты, а лишь оттягива­ют время.

Логическим следствием действий угольных «генералов» является их нежелание встречаться «с народом». Газета «В бой за уголь» от 12 ок­тября 1994 г: «Люди были возмущены тем, что, несмотря на 21 день забастовки, никого не волнует судьба шахтеров. За это время никто ни из области, ни из компании «Росуголь», ни из министерства топливной промышленности, ни из правительства не побывал на шахте...»

Еще одной особенностью развития ситуации на шахте «Судженская» является то, что для привлечения внимания к проблемам горняков забас­товки оказалось мало – возрос порог реагирования «властей». Потребова­лось остановить движение на Транссибе – т.е. на другом производстве, не относящемся непосредственно к угольной промышленности. Круг «обрат­ной связи» между управляемыми и управляющими замкнулся только на уров­не Государственной Думы через В.Жириновского и А.Тулеева.

Симптоматично появление на сцене двух действующих лиц, которые, на первый взгляд, исключают друг друга. Это лидер городской организа­ции ЛДПР, фактически возглавивший забастовку и дальнейшие акции про­теста, и новый исполняющий обязанности директора шахты.

Канувший в Лету классический советский треугольник «администрация – партком – профком» унес за собой и видимость социальной гармонии ин­тересов на производстве. Отсутствие механизмов разрешения конфликтов на уровне отдельных предприятий и даже участков приводит к тому, что «народом» находятся новые, нетрадиционные каналы воздействия на управ­ляющих (например, перекрытие Транссиба). Этому способствует как сла­бость и неавторитетность профсоюзной организации на «Судженской», так и коллективная безответственность администрации.

Вакуум заполняется, с одной стороны, радикальным политиканом со стоящей за его спиной «партией» (ЛДПР), с другой стороны, консерватив­ным руководителем из «старой гвардии», со всеми приметами «жесткой ру­ки». Плюс СТК (забастовочный комитет) как подобие организации, выпол­няющей некоторые функции профсоюза.