Проблемы природоохранной политики в современной России

Среди главных проявлений бюрократизации партийных и советских органов, помешавших вовремя правильно понять и оценить опасность надвигающегося экологического кризиса, можно выделить, во-первых, некритическое следование «генеральной линии» и «указаниям сверху», безотносительно к степени их разумности, во-вторых, приоритет ведомственных интересов перед интересами общества и, в-третьих, отстаивание «чести мундира» вопреки фактам.

Новая власть, унаследовав эти черты, усилила их, доведя до абсурда, что, в частности, проявляется в ее отношении к экологическим проблемам. Так, В. Данилов-Данильян считает для себя «неприемлемым» вывод ученых о том, что «наши стратеги повели страну не вперед, а назад» [1], хотя буквально все факты свидетельствуют именно об этом.

При рассмотрении «совокупности всех социальных, экономических и экологических показателей неизбежен вывод: страна движется в направлении прямо противоположном тому пути, который мог бы привести к устойчивому развитию», — подчеркивает Президиум Сибирского отделения РАН. Согласно математической теории рынка, разработанной под руководством академика В. В. Струминского, Россия находится в области неустойчивого равновесия. По-видимому, доктор экономических наук В. И. Данилов-Данильян предпочитает уподобляться критикуемому им «безучастному большинству», которое хочет устроить свою частную жизнь «в распадающейся стране как-нибудь без нежелательных жертв», не задумываться о их неизбежности. «Даже если зарницы сверкают, гром пока не слышен». Как ученый он, с одной стороны, решительно отвергает, например, новый «проект века» — строительство высокоскоростной железнодорожной магистрали Петербург—Москва,— убедительно доказывая экономическую и экологическую несостоятельность этой затеи. С другой стороны, Данилов-Данильян-министр был обязан, по его словам, дать положительное заключение на тот же самый проект.

Такого рода раздвоение не является особенностью его личности, скорее, может служить символом политики российского правительства. Президент РФ, с одной стороны, подписывает 1 апреля 1996 г. Указ о концепции перехода страны к устойчивому развитию, а с другой стороны, ликвидирует Министерство охраны окружающей среды и природных ресурсов, создавая вместо него Комитет, не обладающий по своему статусу полномочиями проводить государственную экологическую политику в стране.

Концепция перехода страны к устойчивому развитию не подкреплена ни финансовыми, ни какими-либо другими реальными мерами, а потому, как справедливо отметила пресс-служба Центра охраны природы, «не имеет отношения ни к российской действительности, ни к устойчивому развитию». Она отражает «крайне низкий уровень понимания государственной властью самой проблемы устойчивого развития, предлагая вместо перестройки экономики и социальных отношений очередной ряд природоохранительных ограничений (осуществляемых в основном на бумаге) на хозяйственную деятельность» [2].

Рыночные реформы в России не только привели к небывалому упадку производства, но и к обострению противоречий между экономическими и экологическими интересами. Ситуацию усугубили внутриполитические факторы, в частности курс на «суверенизацию» регионов, принцип «двойного ведения» (Федерации и ее субъектов) по вопросам права собственности и распоряжения природными ресурсами. Субъекты Федерации поспешили объявить исключительное право собственности на природные объекты своих территорий.

В то время как развитые страны при обкатанных экономических и юридических механизмах вынуждены идти по пути ужесточения государственного контроля и ответственности хозяйственных субъектов за состояние окружающей среды, в России при чрезвычайно обостряющейся экологической ситуации наблюдаются атрофия и разбалансированность государственного контроля и управления, при росте числа экологических преступлений и злоупотреблений просматривается направленность на затухание судебно-правового реагирования. С 1987 г. количество возбужденных дел по всем видам экологической преступности стало резко сокращаться, несмотря на взрывообразный рост таких преступлений (только за один 1994 г. на 50%), причем фиксируется их, по оценкам экспертов, менее 3%. На экологические преступления и правонарушения принято смотреть как на малозначительные, не представляющие большой общественной опасности. Лицам, совершившим их и привлеченным к судебной ответственности, в 83% случаев назначались наказания ниже нижнего предела, предусматриваемого соответствующими статьями Уголовного кодекса. По факту покушения на жизнь одного человека начинается уголовное преследование, но за покушение на жизнь и здоровье сотен тысяч людей по экологическим основаниям уголовного наказания для виновных не предусматривается!

Карающий меч закона, свидетельствуют юристы, в основном направлен против мелких нарушителей, те же, кто посягает на экологическую безопасность населения, подрывает биологические основы жизни и здоровья человека, остаются практически безнаказанными. Организованные преступные группировки, например, занимающиеся рыбным и охотничьим промыслом, оснащены новейшей техникой, вооружены и имеют прикрытие из коррумпированных лиц в органах исполнительной власти, правоохранительных органах, рыбоохране. Случается, что такие группировки нападают на промысловые суда и должностных лиц из органов охраны природы.

Рост экологических преступлений провоцируется появлением частной и смешанной форм собственности, стремлением любыми путями получить максимум прибыли. На фоне господства мафиозных структур, стремительного имущественного расслоения и обогащения меньшинства за счет грабежа большинства людей и природы в общественном сознании утверждается феномен неприятия «законности» значительной частью населения, нелегитимности самих законов. Правовой нигилизм провоцируется также недостаточной работой и коррумпированностью правоохранительных органов.

Пытаясь амортизировать кризисные социально-экономические процессы, а зачастую преследуя своекорыстные интересы, местные власти санкционируют разграбление природных богатств, причем часто (при нынешнем правовом хаосе) в трудно-пресекаемых формах. Это и выдача разрешений на размещение экологически опасных объектов или на изъятие особо охраняемых природных территорий под застройку, и необоснованные освобождения от оплаты за загрязнение окружающей среды или использование природных ресурсов, и использование экологических фондов на цели, не связанные с охраной окружающей среды, и присвоение местными органами функций и компетенции федеральных органов власти и т. п. [З].

Документы правительства РФ, принятые в последние годы по вопросам экологии, носят декларативный характер и фактически игнорируются на всех уровнях государственной власти. Правительство республики Алтай, например, вопреки отрицательным заключениям государственных экспертных комиссий и решениям правительства РФ, упорно продолжает подготовительные работы по реализации проекта Катунской ГЭС, чреватого экологической катастрофой для всего бассейна Оби. Оно же заключило договор с производственно-коммерческим объединением «Полиэкт» из Прокопьевска о добыче угля Пыжинского месторождения на месте уникального кедрача рядом с Телецким озером. Причем объединению разрешается заготавливать там же крепежный и строевой лес.

На Байкале местные власти требуют исключить из территории Прибайкальского государственного парка 150 тыс. га земель, «чтобы не ущемлять прав местных жителей». Крен в сторону мелких и средних предприятий при реорганизации нефтегазовой промышленности, которые, как показывает мировой опыт, стремятся к немедленному извлечению прибыли, не считаясь с уроном для окружающей среды, является крайне опасной тенденцией. Особую экологическую опасность представляет «сотрудничество» местных властей и отечественных предпринимателей с иностранными компаниями в эксплуатации природных богатств. В печати, например, неоднократно говорилось, что деятельность совместных предприятий в карельских лесах, в сибирской и дальневосточной тайге ведет к уничтожению лесных богатств нашей страны. Активисты канадского движения «зеленых» называют ее «практикой, близкой к бандитизму».

Природоохранное законодательство не отработано, предпринимателям нет дела до охраны природы, «зеленое движение» затухает, а большая наука и культура оказались отстраненными от проблем экологии, поэтому, по утверждению академиков С. Залыгина, Д. Лихачева, А. Яншина, дело обречено на провал. Фактически дела вершит экологическая мафия, нет ни настоящей экспертизы, ни заслуживающей доверия экологической статистики [4].

В Законе РФ «Об охране окружающей природной среды» и большинстве других актов в области экологии трудно найти более или менее убедительные примеры использования рыночных механизмов или методов экономического регулирования природоохранной деятельности. В России отсутствуют законы, поощряющие производителей экологически совершенного оборудования, материалов, продуктов питания. Как справедливо отмечает профессор В. Осипов, «законодатель совершенно «не I видит» экологической ренты, экобизнеса, ориентирован на решение частных, сугубо утилитарных проблем. Законов издается много, в том числе и с попыткой экологизации, но мелкие, частные законы, ориентированные на такой же мелкий, частный позитив, не решают, а усугубляют проблему» [5].

Некоторые российские деятели возлагали большие надежды на оздоровление экологической ситуации в стране с помощью привлечения иностранных капиталов и зарубежных экологических фондов. В действительности же, как отмечает корреспондент «Вашингтон пост» Ф. Хайт, средства, выделяемые различными агентствами и фондами на природоохранные цели, мизерны, по сравнению с тем, что необходимо, причем из этих денег более 90% расходуется на приглашаемых западных консультантов по вопросам, в которых они чаще всего менее компетентны, чем их российские коллеги.

Во всем мире сегодня отмечается возрастающая роль инициативных общественных движений в деле охраны окружающей среды, но Россия в последние годы стала исключением. Некогда мощное российское «зеленое движение» распалось под давлением повседневных проблем, инфляции, безработицы. Люди начинают забывать о Байкале и больше думать о том, как бы выжить, — свидетельствует Ф. Хайт. Такая же ситуация складывается на Алтае, в Тюмени и других известных некогда сильными «зелеными движениями» регионах страны: если среди различных проблем, вызывающих повышенную тревогу россиян, экологические проблемы в 1990 г. были на втором месте, то в 1996 г. они оказались лишь на двенадцатом

«Шоковая терапия», беспрецедентное обнищание большинства населения, разочарование людей в своих «демократических» избранниках породили не только политическую апатию среди подавляющего большинства населения, но и безразличие ко всему, выходящему за пределы повседневных бытовых хлопот. Пример же властей предержащих, «новых русских» учит жить, стремясь как можно больше взять у общества и природы ради личного обогащения. Возрождение массового природоохранного движения немыслимо без коренной социально-политической реконструкции страны, без духовного возрождения народа.

Огромная масса людей, выброшенных с предприятий или месяцами не получающих зарплату, вынуждена искать средства существования путем охоты, рыболовства, сбора полезных дикорастущих, чаще всего нормы культурного природопользования при этом не соблюдаются. В результате запасы «даров природы» в России сокращаются катастрофическими темпами. Так, только за один 1994 год численность лося, бурого медведя и бобра уменьшилась на 6-7%, выдры — на 12%, кабана — на 31%. С каждым годом растут масштабы браконьерства, усиливается его истребительный характер [6].

В природоохранном деле особую роль выполняют заповедники, призванные сохранять все многообразие и неповторимое своеобразие ландшафтов, флоры и фауны, нетронутой вмешательством человека природы. Кроме того, они оказывают благотворное влияние на чистоту вод и воздушного океана на всей планете. Во всех странах мира перед лицом усиливающейся опасности глобальной экологической катастрофы растет количество заповедников и других особо охраняемых природных объектов, повышается их значимость и престиж.

В России число заповедников увеличилось с 72 в 1990 г. до 90 в 1994 г., а занимаемая ими территория соответственно — с 19,6 до 29,3 млн. га. Почти вдвое за этот период возросла территория природных национальных парков, достигнув 6 млн. га. Однако вследствие общей экономической разрухи и деградации федеральной власти заповедники оказались без достаточной материальной поддержки, без защиты и начинают распадаться. Резко снизился уровень финансирования, реально заповедники получают меньше 20% от запланированных средств. Чиновники глядят на заповедники глазами потребителя, а те работники, которые должны охранять живой и растительный мир, нередко выступают в качестве организаторов истребления флоры и фауны.                                        

Местные власти и хозяева, пользуясь ослаблением федеральной власти, захватывают куски заповедной земли, а оказавшиеся в нищенском положении, выброшенные на «дикий рынок» крестьяне, профессиональные рыбаки и охотники и просто энергичные предприимчивые люди усматривают в разграблении богатств заповедных земель источник быстрого и легкого обогащения. Браконьерство, как свидетельствовал заместитель министра РФ по охране окружающей среды А. Амирханов, стало большим бизнесом. Работники заповедников нередко идут на сделки с браконьерами. Нелегальная добыча редких, особо охраняемых законом животных (белого медведя, дальневосточного тигра, моржей, кабарги и др.) приняла криминально-истребительский характер. На Дальнем Востоке, например, к 1940 г. осталось всего 25-30 особей амурского тигра. В результате полного запрета охоты на негр и строго государственного контроля уже к 1947 г. численность этих экзотических зверей существенно увеличилась, Сихоте-Алинский и Лазовский заповедники стали для них надежным убежищем. В 1990 г. там насчитывалось уже от 405 до 422 особей. Однако с 1992 по 1996 год количество амурских тигров в результате хищнического их истребления браконьерами, тесно связанными с зарубежными бизнесменами, сократилось вдвое. Если так будет продолжаться, то этот вид животных в ближайшее время может полностью исчезнуть.

Заповедники как юридические лица не несут ответственности за сохранение ландшафтов и отдельных биологических видов, а работники их нередко теперь попустительствуют браконьерам. В результате редкие животные, спасаясь, уходят из заповедников. В феврале 1995 г. принят Федеральный закон об особо охраняемых территориях, однако он, по оценкам специалистов, ничего нового не внес в охрану заповедников.

Если в ближайшее время не предпринять самых радикальных, экстраординарных мер, то уникальная природоохранная сеть заповедников рухнет. Ученые предупреждают, что развал российских заповедников и других особо охраняемых природных зон может нарушить самые большие в мире леса умеренного пояса, которые считаются основным средством защиты против глобального потепления, ускорить исчезновение тысяч уникальных видов фауны от сибирского тигра до пресноводной байкальской нерпы. Распадается самая обширная в мире система нетронутых земель, имеющая колоссальное национальное и международное значение, от сохранения которой в значительной мере зависит будущее благополучие человечества.

Пока в России экологическая политика не идет дальше общих деклараций и множества формально принимаемых природоохранных законов, выполнение которых государством не контролируется и не обеспечивается. Создается лишь видимость государственной деятельности в области сохранения окружающей среды, которая дает частные позитивные результаты, успокаивает общественное мнение, но не открывает выхода из экстремальной ситуации и в целом способствует приближению экологической катастрофы.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Зеленый мир. 1996. № 13.

2. Зеленый мир. 1996. № 21.

3. Зеленый мир. 1996. № 1.

4. Молодая Сибирь. 1994. № 4.

5. Осипов В. А. Социально-экономические проблемы управления природопользованием. Тюмень, 1999. С. 169.

6. Зеленый мир.1996. № 17.