Параметры и статистика забастовок

Авторы, проводящие сравнительный анализ забастовочного движения в различных странах, фокусируют свое внимание, как правило, на параметрах забастовки. Ингхам (Ingham,1974: 28.) выделяет в качестве наиболее распространенных следующие показатели забастовочной активности: «а) продолжительность забастовок, т.е. количество потерянных в ходе забастовки дней; б) размер забастовок, т.е. количество участников забастовок; в) частота забастовок – число забастовок на 100,000 работников; г) общее количество человеко-дней, потерянных в забастовке». Р.Хайман (Hyman, 1984) отмечает, что британская статистика учитывает три основных показателя: (1) количество остановок производства, (2) количество участников забастовки и (3) количество рабочих дней, потерянных в результате забастовки; такой же позиции придерживается и A. Корнхаузер (Kornhauser 1954: 7), проводя более четкое определение тех черт, которые замеряются: «Существует три стандартных измерения забастовочной активности: число забастовок (определено как прекращение работы, охватившее минимум шесть работников минимум на одну рабочую смену); количество непосредственно участвующих работников и количество потерянных человеко-дней на ту часть работников, которые принимали непосредственное участие». К.Керр и А.Сигел (Kerr and Siegel, 1954), проведшие множество исследований, сравнивающие статистику забастовок, указывают на то, что органы официальной статистики в разных странах учитывают различные показатели, зачастую несравнимые между собой.

Кроме того, британская статистика проводит различие между забастовками и локаутами; последние рассматриваются как остановки по инициативе работодателей. Из-за того, что очень трудно на практике проводить такие различия, официальная статистика этого больше не делает. «Существенное различие между забастовкой и локаутом состоит в том, что в одном случае первый шаг делает профсоюз, а в другом – работодатель» (Ross, 1948: 106-7).

Статистика забастовок в Великобритании дана в работе К.Кноулса (Knowles, 1952). Сравнительный анализ забастовочной статистики в разных странах и в различных отраслях промышленности приводится в работах Росса и Хартмана, а также К.Керра и Ф.Сигела (Kerr and Siegal, 1954). При этом Росс и Хартман (Ross and Hartman, 1960: 205) считают, что забастовки должны рассматриваться как функция различных типов в системе производственных отношений. «Природа институтов производственных отношений может помочь в объяснении вариаций в статистике забастовок в различных странах».

Интересно также остановиться на том, что принимается во внимание при внесении факта остановки производства в забастовочную статистику. Не всякое прекращение работ есть забастовка. Нередко, как отмечают Турнер и др. (Turner, Clack, and Roberts, 1967: 53), остановка работы может быть определена как «пауза для дискуссии, нежели реальная остановка».

Э. Батстон и др. (Batstone, Boraston and Frencel, 1980: 20) выделяют два важных пункта, для определения остановки работы как забастовки. «Во-первых, то, что забастовки определяются как таковые действием администрации. Прежде всего, забастовка это или нет, определяется действием управленцев по определению, сколько человек недоработали нужное время; но это делается автоматически, если люди покинули предприятие». Второй пункт состоит в том, что «часто во власти менеджмента определять ситуацию как забастовку или нет. Мы видели, что нередко остановки работы не квалифицировались как забастовки, потому что менеджмент, в интересах сотрудничества, производства, а также отношения к забастовкам со стороны вышестоящего руководства предпочитал не называть их забастовками». Такого же подхода придерживаются Дж.Элдридж и Г.Ингхам (Eldridge, 1968: 13; Ingham, 1974: 27-8).

Остановки по инициативе работников случаются гораздо чаще, чем об этом говорит официальная статистика. Главная причина этого состоит в том, что забастовки, которые рассматриваются менеджерами как законные, часто не являются таковыми на самом деле. «Процесс определения действия как забастовки является общественным процессом. Он включает, во-первых, особые действия или заявления о намерениях части работников, и это предполагает, во-вторых, действия управленцев по исключению работников из объема рабочего времени и определению жалоб работников как незаконных» (Batstone et al. 1980: 20).

В книге «Социальная организация забастовок» авторы фокусируют свое внимание на существовании различий в забастовочной статистике менеджеров и профсоюзов. Не удивительны различия в забастовочной статистике профсоюзов и работодателей. Например, Кун (Kuhn, 1961: 158) обнаружил что, в одном случае статистика администрации за семилетний период зафиксировала на 75 % больше забастовок, чем это было отражено в статистике профсоюзов. В российской практике, например в угольной промышленности (за исключением случаев проведения общероссийских забастовок, когда профсоюзы ведут свой подсчет количества предприятий и работников, принимающих участие в акции), профсоюзы используют данные о количестве бастующих предприятий, получаемые от диспетчерской службы угольной компании «Росуголь», ведущей такой счет ежедневно. Как отмечает Дж. Ингхам (Ingham, 1974), «социальная природа процесса определения и классификации забастовок означает, что статистика предоставляется сторонами, непосредственно вовлеченными в процесс, и связана с их целями, стратегиями и силой их позиции». При этом статистика, предоставляемая профсоюзами и работодателями, существенно различается. Так, «согласно Росуглепрофсоюзу, 300000 шахтеров из 129 шахт и 5 угольных разрезов по всей стране вышли на забастовку 9 декабря. Угольная компания «Росуголь» заявила о 113000 шахтерах, которые бастовали на 98 шахтах и 10 разрезах» (Monitor – a Daily Briefing on the Post-Soviet States. 13 December 1996).

Необходимо отметить, что официально регистрируемый уровень забастовочной активности во многом зависит от того, каким образом собирается официальная статистика; прежде всего, при каких условиях действие квалифицируется для статистического учета как забастовка. В России, например, забастовки официально не существовали и данные по ним не собирались до тех пор, пока в 1989 г. не был принят закон о забастовках. С того времени остановка работы юридически квалифицируется как забастовка, если только она происходит в ходе коллективного трудового спора и если четко соблюдена сложная процедура, в противном случае она может быть расценена как несанкционированное отсутствие на рабочем месте. Далее, при каких условиях статруководители уведомляют о забастовке. Хотя уведомление местного департамента Министерства труда является частью процедуры для фиксирования законной забастовки, нет обязательности передачи информации в местные статистические органы со стороны работодателей или Министерства труда. Таким образом, аккуратность сообщения зависит, прежде всего, от интереса или усердия работников этих органов. Поэтому официальная статистика должна интерпретироваться предельно осторожно и не может быть использована ни как основание для кросснациональных сравнений, ни как основа для создания объективной картины развития забастовочной активности за это время. Тем не менее ниже (табл. 2.1) приводятся официальные данные о забастовках в России с 1990 г., когда забастовки впервые были признаны официально.

Таблица 2.1

Официальные данные о забастовках в России

Источник: Российский статистический ежегодник, 1999.

В отличие от международной статистики, показывающей тенденции к снижению численности забастовок в России, начиная с 1989 г. происходит ежегодный рост числа забастовок, хотя в 1993-94 гг. наблюдалось затишье. Забастовочная активность, в 1995 г. сосредоточенная в особых секторах экономики, показана в табл. 2.2: из 220 забастовок, организованных на промышленных предприятиях, 190 прошло на предприятиях топливно-энергетического комплекса. При этом необходимо учесть, что за исключением нескольких забастовок, проведенных энергетиками на электростанциях, большая часть приходится на долю угольщиков; ни газовики, ни нефтяники, не проводили сколько-нибудь организованных коллективных акций в виде официально зарегистрированных забастовок. Особенностью данных, предоставляемых Госкомстатом, является то, что официальная статистика учитывает только остановки производства, переданные для отчетности как «забастовки», что зависит во многом от того, выгодно ли работодателям или местным властям показывать их при передаче статистической отчетности в Центр. Чаще всего спонтанные остановки производства в России вообще не находят отражения в официальной статистике, если конфликт не вышел за рамки предприятия и в течение 2-3 дней работники возобновили работу. Кроме того, официальной статистикой фиксируются забастовки, с участием профсоюзов, проведенные с полным соблюдением всех юридических процедур, что опять-таки означает их выход за рамки отдельного предприятия. В то же время наибольшее число учреждений, охваченных забастовками, приходится на сферу образования, хотя общее количество потерянных в ходе забастовок человеко-дней лишь ненамного превышает аналогичный показатель в ТЭК. Использование такого показателя, как количество бастующих предприятий, вряд ли поможет нам прояснить картину забастовочного движения в России и скорее внесет путаницу, т.к. значение одной бастующей шахты (где средняя численность около 2000 работников) и одной школы (30-50 чел.) различно не только в количественном, но и в социальном и политическом аспектах.

Работники образования проявляют высокую забастовочную активность, в то же время их профсоюз обеспокоен юридическими последствиями своих акций и стремится следовать духу и букве закона, проходя все стадии производственного конфликта. Кроме того, высокий уровень образования определяет более высокий уровень юридической грамотности педагогов и их следование требованиям закона. Поскольку профсоюз учителей не представляет собой какой-либо политической угрозы для правительства, его коллективные акции нередко остаются безрезультатными, а лидеры профсоюза не имеют никакой другой защиты, кроме закона, что в российских условиях мало что значит для официальных структур.

Таблица 2.2

Промышленные акции в отраслях, 1995 г.

Источник : Russian Economic Trends. (1996). Vol.4 (4): 96.

В отличие от профсоюза учителей, Российский профсоюз работников угольной промышленности (Росуглепроф) представляет собой политическую силу, за поддержкой к которой во время избирательных кампаний обращаются многие политические партии. Практически все забастовки, независимо от уровня их проведения (шахта, объединение, отрасль), обращают свои требования непосредственно к правительству РФ или лично к Президенту[5]. Уровень отношений между правительством и Росуглепрофсоюзом определяется силовым давлением, которое осуществляют шахтеры, лоббированием интересов угольщиков на разных уровнях всех ветвей власти. Кроме того, общественное мнение, средства массовой информации традиционно стоят на стороне шахтеров. Опыт предшествующих коллективных действий угольщиков дает им повод надеяться на безнаказанность и защиту со стороны общественного мнения даже при нарушении законов, регулирующих коллективные конфликты. Это одна из причин, по которой угольная отрасль дает максимальный процент неконституционных, спонтанных, диких, неофициальных забастовок. В то же время нарушение процедур разрешения коллективного спора является причиной того, что эти забастовки никак не фиксируются официальной статистикой. Примером, подтверждающим правильность моего предположения, является Всероссийская забастовка угольщиков, проведенная в феврале 1995 г. По данным Росуглепрофсоюза, в забастовке приняло участие более 500000 работников угольной отрасли. Эта цифра гораздо выше той, что представлена Госкомстатом, а также компанией «Росуголь» (около 300000). Кроме того, в течение года, как российским комитетом профсоюза, так и его территориальными и первичными организациями было проведено несколько десятков забастовок, которые по указанной причине не были внесены в статистическую отчетность. Поэтому можно уверенно говорить о том, что данные официальной статистики являются существенно заниженными и дают очень приблизительную картину забастовочной активности.

В связи с этим предоставляемые официальной статистикой данные можно использовать с большой осторожностью. На мой взгляд, в лучшем случае они отражают общие тенденции, но вряд ли могут претендовать на то, чтобы давать точную картину забастовок, как при сравнительном анализе между странами, так и между регионами.