И трудового коллектива

Активность профкома просматривалась только в действиях его председателя; каких-либо собраний членов профсоюзного комитета для обсуждения отношения к акции протеста никто не проводил. Отношение председателя профкома к первой и второй голодовке резко различается. Во время первой акции он поддерживал ее участников, встречался по этому поводу с директором и был за то, чтобы требования голодающих были выполнены. «Я сразу поднял шум, начал звонить во все инстанции, подключился прокурор, затребовал все материалы. Потом к нам приехал мэр…»[32]. Такой же позиции придерживались и работники шахты. По словам председателя профкома, многие из них приходили к нему и просили сделать что-нибудь, «ведь люди на глазах тают».

Вторую голодовку, начатую теми же лицами, председатель профкома воспринял как проявление личной обиды и амбиций, желание еще раз «насолить» директору. Он рассматривал все действия инициатора акции сквозь призму его длительного личного конфликта с директором и считал, что С. в данном случае не прав. По этой причине профком в лице его председателя целиком и полностью оказался на стороне директора, и его позиция совершенно не отличалась от позиции администрации предприятия. Такая оценка не изменилась и после того, как в голодовку включились новые люди. Все они, по выражению председателя, были «обработаны» С., который приходил перед нарядом каждой смены поговорить с рабочими и убедить их подключиться к проводимой акции.

Делая упор на том, что участникам первой голодовки деньги уже выплачены полностью и сделано это было за счет коллектива, председатель профкома проводил сменные собрания на всех участках и во всех службах шахты, где обсуждался вопрос об отношении работников к требованиям участников голодовки. В свою очередь, забастовщики пытались организовать профсоюзное собрание, для того чтобы провести перевыборы профсоюзного лидера. Однако на собрание пришел лишь один человек из не участвовавших в голодовке, и их затея не увенчалась успехом. Кроме того, можно выделить еще один – моральный – аспект конфликта. Как уже упоминалось, во время первой голодовки мэр города выдал деньги голодающим из городского бюджета под их обещание впредь воздерживаться от подобных акций. Новая голодовка была воспринята многими шахтерами как нарушение мужского слова. Как прокомментировал это председатель профкома, «за базар надо отвечать». По этой причине действия участников акции были изначально негативно восприняты в коллективе, что видно из протоколов собраний, которые прошли по факту голодовки и требований голодающих выплатить им зарплату. Протокол от 9.09.97 г. собрания коллектива главного подъема: ««Постановили: категорически не согласны с тем, чтобы задолженность по зарплате голодающим была погашена за счет нашей зарплаты. Каждый должен получать заработанные деньги». Коллектив котельной: ««Постановили: просьбу об оказании помощи голодающим отклонить, т.к. мы сами находимся не в лучшем положении, у нас тоже есть семьи, которые хотят есть, как голодующие».

Администрация предприятия и профком сформировали в среде работников предприятия антисолидарные настроения, расставив акценты таким образом, будто бастующие требуют, чтобы им выплатили зарплату за счет остальных. Организовав подобным образом изъявление мнения трудового коллектива, администрация шахты и профком довели его до генерального директора и добились того, что деньги голодающим были выданы из фондов, которыми распоряжается генеральный директор концерна «Северокузбассуголь», а не из бюджета предприятия. Из описанного случая становится очевидной их скоординированная деятельность, традиционно направленная на выбивание средств из вышестоящих организаций.

Последствия голодовки

Эти последствия по-разному оцениваются участниками и окружающими. Голодавших совместное участие в акции сплотило. . В беседах с журналистами это звучало лейтмотивом: «Мне они все теперь как братья». «Человек – не раб, а мы не получаем год деньги и молчим». «В 89-м году мы сделали ошибку, что тащили одеяло на себя, теперь остались последними». Возможно, что именно визиты посетителей из официальных структур и средств массовой информации заставили участников голодовки обратиться к рефлексии и анализу шахтерского движения. В то же время в глазах остальных работников трудового коллектива участники голодовки остались людьми, которые стремятся получить свои деньги за счет остальных. Все это привело к расколу трудового коллектива и, возможно, временной, изоляции участников голодовки. Во всяком случае, тот факт, что один из инициаторов акции был уволен по статье как нарушитель трудовой дисциплины, никого не тронул. Это не может остаться без внимания, так как в тех случаях, когда администрация наказывает выразителей интересов работников, это, как правило, провоцирует активизацию всего коллектива. Поскольку главной проблемой является невыплата заработной платы, а участники акции требовали заплатить лишь себе, они оказались в изоляции, и дальнейшая их борьба за свои права против администрации предприятия проходила при полном нейтралитете трудового коллектива[33].

Врачи не оказали консультационной помощи участникам голодовки. По их словам, они рассчитывали на то, что участники первой голодовки, с которыми они «работали», все объяснят новичкам. «Шахтеры пошли на голодовку без согласования с врачом, даже своим цеховым. Они совсем не учитывали свое состояние, прежде всего наличия у них хронических заболеваний. Они начали голодовку неподготовленными, так как не знали о том, как нужно соблюдать питьевой режим, правила личной гигиены при длительной голодовке. Они не знали, как входить в голодовку, как из нее выходить. Это нужно делать постепенно, а один из голодающих, например, перед голодовкой съел кастрюлю супа... да и сейчас (на этапе выходы из голодовки – В.Б.) они постоянно нарушают режим питания»[34] .

Кроме того, в связи с тяжелым финансовым положением городской больницы и острой нехваткой медикаментов врачи не смогли возвратить участников голодовки «в прежнюю физическую форму», как те того требовали. «Нескольким голодающим, которых привезли до срока окончания голодовки, применяли специальные белковые препараты. Они очень дорогостоящие, и их применили только к первым и самым тяжелым. Когда поступила основная группа, то таких препаратов у нас уже больше не было». Это привело к обвинению врачей со стороны участников акции в коррумпированности. Хотя в интервью медики старались уходить от оценок действий голодающих, говоря в основном об их самочувствии[35], было очевидно, что использование дорогостоящих лекарств и оказание помощи голодающим серьезно ударило по бюджету больницы[36], которая оказалась не в состоянии принять «настоящих» больных. Нельзя при этом снимать со счетов и человеческий фактор, так как в самой больнице зарплата не была выплачена за октябрь и декабрь 1996 г., а в 1997 г. деньги были получены только за январь. В этих условиях обвинения медицинского персонала в коррумпированности были восприняты с обидой и настроили работников больницы против участников голодовки. Тем не менее все врачи в один голос утверждали, что при существующей структуре питания, экологической ситуации в Кузбассе и существующих профзаболеваниях шахтеров участие в голодовке неизбежно отразится на появлении у них хронических заболеваний, что, в свою очередь, скажется на их трудоспособности.

Несколько фрагментов,