В Донецком угольном бассейне:

февраль 1999 г.[1]

В прежних главах рассматривались забастовки в основном на убыточных предприятиях, приводившие к выплате части долгов по зарплате, но при этом повышавшие риск закрытия бастующих шахт. С ухудшением ситуации работники убыточных шахт все реже и реже стали участвовать в акциях протеста, опасаясь потерять свое рабочее место. В этой главе мне хотелось бы остановиться на анализе двух забастовок на шахтах, относящихся к категории перспективных и преуспевающих; одна из этих шахт приватизирована и не получает дотаций от государства. Примеры представляют особый интерес, т.к. забастовки совпали с активизацией лоббирования угольщиками региональных интересов. Это позволяет нам пронаблюдать взаимодействие двух процессов: отраслевые руководители в Донецком угольном бассейне используют угрозу беспорядков и уже начавшиеся акции протеста в качестве орудия усиления своих требований и в то же время вместе с профсоюзными лидерами делают все, чтобы остановить начавшиеся забастовки.

Шахта «Обуховская» – акционерное предприятие, не имеющее государственного капитала. Оно обладает потенциалом для того, чтобы быть процветающим. В 1991 г. шахта была приватизирована и вышла из объединения «Гуковуголь». Вследствие этого образовалось закрытое акционерное общество, что позволило шахте успешно торговать с западными партнерами; большая часть добытого угля идет именно на экспорт. После приватизации большинство акций принадлежало трудовому коллективу шахты, и до 1998 г. рабочий коллектив сохранял контрольный пакет, другие акции не имели постоянного хозяина и переходили из рук в руки. Позднее у работников осталось лишь 47 % акций. Постоянные стихийные забастовки на предприятии прекращались выплатой долгов, но только немногочисленным группам бастующих, за счет остальных работников и под обещание бастующих написать заявления об увольнении. В описываемой забастовке решение об участии в подземной акции принимали 3 участка, но в действительности бастовали только 19 человек, оставшиеся в полной изоляции, т.к. весь остальной трудовой коллектив продолжил работу. В конце концов, как и раньше, шахтеры согласились закончить забастовку в обмен на обещание получить долги по зарплате, но при условии увольнения «по собственному желанию».

«Октябрьская-Южная» – современная перспективная шахта; однако на ней высокая текучесть кадров и крайне низкий дух коллективизма. Забастовка на шахте началась после того, как работники не получили ожидаемых результатов от Всероссийского съезда угольщиков, прошедшего в Москве. Правильнее будет сказать, что они вообще ничего не получили, хотя с этим съездом связывались многие ожидания перемен к лучшему. На шахте действует два профсоюза, но забастовку с требованием погашения больших долгов по зарплате формально возглавил НПГ. Этот конфликт является примером того, как руководство шахты трансформировало забастовку в локаут, освободив себя от необходимости оплачивать время вынужденного простоя.

Ухудшение ситуации с выплатой заработной платы привело к тому, что конфликты на угольных предприятиях стали почти повсеместными. Они вспыхивали стихийно и так же неожиданно прекращались, не принося никаких результатов работникам. Кризис, разразившийся в России в августе 1998 г., еще более осложнил положение угольных предприятий Донецкого бассейна. По причине истощения основных месторождений, необходимости разрабатывать маломощные крутопадающие пласты себестоимость угля высока и зависимость угольных предприятий от величины и своевременности выделения государственной поддержки выше, чем в других основных угледобывающих регионах.

Во время нашего посещения Ростовского региона забастовки проходили на двух шахтах, где и были проведены исследования. Поскольку одна из шахт не входит в объединение, исследовательский интерес состоял в том, чтобы посмотреть, насколько влияет смена собственника на формы трудовых отношений и методы разрешения трудовых конфликтов между работниками и работодателями, есть ли различия в роли профсоюзов. В отличие от забастовок, рассмотренных в предыдущих главах и прошедших в основном на умирающих и закрывающихся угольных предприятиях, в данной главе предлагается описание забастовок на перспективных шахтах. Пожалуй, этот перенос акцента протестной активности со слабых на перспективные предприятия можно отметить в качестве того нового, что появилось шахтерском движении России в конце 1990-х гг.

В период проведения нашего исследования в г. Шахты состоялось экстренное собрание угольщиков российского Донбасса. Присутствие на этом собрании, наблюдение за ходом дискуссии и полученные документы теркома Росуглепрофсоюза позволили получить более полное представление о социальном контексте, в котором развертываются трудовые отношения на угольных предприятиях Ростовской области. Совпадение по времени забастовок на двух предприятиях с собранием угольщиков российского Донбасса, которое носило откровенно лоббистский характер, позволило посмотреть, есть ли связь между этими событиями и какую роль играет в этом профсоюз.