Шахтеры в общественном сознании

Особенность восприятия шахтерских выступлений общественным мнением состояла в том, что требования угольщиков представлялись созвучными ожиданиям общества. Мало кто реально разбирался в противоречиях между двумя горняцкими профсоюзами, любые акции оценивались общественным сознанием как движение «советских шахтеров», а позже шахтеров России, которые традиционно воспринимались как авангард рабочего класса, а потому и всего «советского народа». Всем шахтерским акциям, независимо от их причин, с самого начала приписывались не узкоотраслевое и даже не классовое, а «общенародное» содержание. Именно поэтому даже выступления с сугубо экономическими требованиями всегда имели политическое звучание. Такое положение дел обеспечивало шахтерскому движению общенародную поддержку, которая была немаловажным фактором их эффективности. Образ героя труда трансформировался в образ борца за справедливость и счастье всех трудящихся.

Забастовка 1989 г., как уже говорилось, для многих была неожиданной. Однако еще более неожиданным и удивительным является то, что в условиях господствовавшего тогда в России энтузиазма и ожиданий демократических преобразований эта забастовка не вышла за рамки шахтерского выступления. Летом 1989 г. в только что образовавшиеся стачкомы приходили люди самых различных профессий: строители, врачи, учителя, представители торговли и сферы обслуживания. Многие были готовы поддержать шахтеров и подключиться к забастовке. Люди приходили на площади, предлагали бастующим свою помощь. Вот характерный для того времени пример. С собравшимися на площади советуется железнодорожник: «Я хочу, чтобы вы знали, мы можем не только станцию, а если нужно, и всю дорогу остановить...» (Костюковский, 1990: 29). Однако представители забастовочных комитетов обычно отвечали отказом, говоря о том, что они сами смогут решить все проблемы, кому, мол, будет хуже, если квартир будет меньше построено или хлебозавод оставит город без хлеба и т.п. Подобная ситуация была типичной для всех регионов. В Донецке Октябрьская площадь города, где в июле 1993 г. проходил многодневный шахтерский митинг, была огорожена веревками с красными флажками. По всему периметру дежурили забастовщики. На площадь пускали только людей в шахтерских робах после предъявления номерка. Все остальное население Донецка могло выступать лишь в виде сочувствующих наблюдателей. Таким образом, с самого начала, возможно, неосознанно шахтеры претендовали на роль выразителей интересов большинства населения, изолировав себя от этого населения. Профессиональная кастовость шахтеров усугублялась и негативным отношением бастующих к представителям различных политических течений. Примечательна реакция забастовщиков на выступления тех, кого в ту пору называли неформалами. Небольшая зарисовка лета 1989 г.:

«14 июля, Кемерово, площадь Советов.

Человек с микрофоном: Мы выражаем солидарность с бастующими, если потребуется, окажем бастующим всестороннюю помощь. Я, как член Демократического Союза... (Свист, крики...).

Член стачечного комитета:

Мы выражаем протест против этого выступления! Шахтеры, давайте не будем игрушкой в руках таких людей!”...

Отпор неформалам давался рабочими повсеместно. Так, на следующий день члены Кемеровского стачкома пресекли распространение на площади бюллетеня «независимого сибирского информационного агентства» (Костюковский, 1990: 52-3).

В ходе забастовок 1989 г. произошла самоорганизация шахтерского движения, были созданы стачкомы, которые со временем трансформировались в первичные и городские организации НПГ. Шахтерская среда выдвинула своих лидеров, дала возможность этим лидерам получить навыки организации забастовок и ведения переговоров с административными работниками разных уровней, создала условия для создания независимых от официальных структур и партийного контроля рабочих организаций.

Однако, взяв в 1989 г. на себя роль выразителя интересов всего общества, шахтеры тем самым погасили мощный импульс самостоятельной забастовочной активности, существовавший среди работников других отраслей. Через год, когда эти люди вновь пытались поддержать шахтерские выступления, они были легко подавлены восстановившей уверенность в своей власти администрацией предприятий. Работники других отраслей не могли противопоставить директорскому корпусу ни сформированных стачкомов, ни опыта забастовочной борьбы, который к этому времени накопили горняки.

Исходя из сказанного представляется возможным сделать вывод о противоречивом и разнонаправленном влиянии шахтерского движения на рабочее движение в целом.

С одной стороны, значительным стал сам факт шахтерского протеста, развеявший советский миф о забастовке как явлении сугубо капиталистическом. Забастовка 1989 г. стала переломным моментом в истории производственных конфликтов на советских предприятиях и стимулировала многочисленные локальные выступления в других отраслях, которые в ряде случаев вели к созданию новых профсоюзов на федеральном уровне (ФПАД, ПЛС, профсоюз машинистов локомотивных бригад и т.п.).

С другой стороны, шахтерское движение, перетянув на себя функцию выразителя общих интересов (и переоценив свои возможности в противостоянии с правительством), выступило фактором, тормозившим развитие забастовочной активности и формирование стачкомов и независимых профсоюзов в других отраслях. В этом смысле вряд ли можно говорить о шахтерском движении как об основе рабочего движения. Шахтерское движение - самостоятельная часть рабочего движения наряду с движениями учителей, медицинских работников и т.д. Это на сегодняшний день наиболее активная социально-профессиональная группа, которая отстаивает отраслевые интересы и редко выходит на совместные действия с работниками других отраслей (при этом ограничивается лишь участием в совместных митингах или подписанием совместных обращений).

Роль социального фона