Одиннадцать разведчиков с хмурыми лицами сидят в самолете

 

Одиннадцать разведчиков с хмурыми лицами сидят в самолете. Ближний к двери – Леонов, дальний – Пшеничных. Лица разведчиков перепачканы сажей – так страшнее, если сразу в рукопашную, и, говорят, не так лицо мерзнет, да и контуры лица расплываются – не так точно можно прицелиться… Все таки  шанс выжить больше!

Неожиданно заработал белый фонарь – приготовиться… Летчик показал рукой, что еще пять минут. Разведчики пытаются в иллюминаторы смотреть вниз, но безуспешно – самолет идет выше облаков. Следует резкое снижение, выпускающий открывает дверь, зажигается зеленый фонарь и сирена режет ухо…

Сидящие по левому борту разведчики уже опустили сидения и стоят ближе к двери. Неожиданно для всех с последнего места правого борта подхватывается Пшеничных и выбрасывается в проем, едва не сбив с ног выпускающего. Леонов бросает взгляд на его страховочный фал и видит, что тот валяется у ног…

- Вы, че, ох…ли?! - глаза выпускающего вылезли из орбит.

Леонов, опершись руками в проем двери, увидел купол внизу, показал ему и всем большой палец и бросился вниз. Вслед за ним, через положенный интервал, стали выпрыгивать остальные.

Последним был Агафонов:

- Не бери в голову! Это тебе монетки от разведки! – он сунул в руку выпускающего шоколадку.

- Пшеничных, кто видел Пшеничных? Приземлился он и где?! Я видел его купол, но ближе к земле его понесло на восток! – Леонов спрашивает разведчиков, которые собираются после приземления.

- Командир, я здесь! У меня все нормально! Ты не ори, пока ганса не разбудил! – сзади раздался голос Пшеничных.

- Ты это что же – шутить со мной вздумал, Андрюша?

- Я боялся, потому и нарушил порядок.

- То, что ты дрожал, это ясно, - ответил Леонов, - но это не дает тебе право нарушать дисциплину. Это не дает тебе право рисковать собственной жизнью – ты ведь мог нас всех подвести…

- Да нет, - возразил Андрей, - я боялся не прыжка, а того, что запасной: пустят десять человек и скажут – довольно, ну а если уж прыгнул, то не поймаешь! Ты, понимаешь, мои в Воронежской области, а там немец шурует… Я не могу спокойно в базе сидеть – мне надо этого ганса  крошить и крошить… А инструкцию по ПДэшке я до дыр зачитал…

- Ну, ладно – позже разберемся! Войдешь в мою группу! Тоже мне ПДэшка… - уже миролюбиво закончил Леонов.

Никандров заканчивает копать четырехугольную яму. Размер ямы: полтора-на-полтора метра. В яму расставляются по степени важности резиновые мешки с аккумуляторами. Перед тем, как завязать мешок – Леонов проверяет его содержимое и соответствие описи. Проверив, разведчики закапывают яму и маскируют ее дерном, камнями. Леонов при помощи компаса измеряет направление, а шагами – расстояние от гранитного скола скалы. После этого наносит место схрона на карту.

 

Два торпедных катера под командованием Александра Осиповича Шабалина следуют для высадки десанта в Северную Норвегию.

- И чего это мы так зачастили в гости к норвегам! – Барышев разговаривает с Бабиковым в кубрике торпедного катера.

- Похоже, что скоро нас ждут славные дела в этом краю – вот и для знакомства нас сюда бросают! Как пить дать – скоро наступление, - обстоятельно отвечает Макар. – Я слышу в канцелярии частенько разговоры командира. Там не говорят, как да что – но чувствуется, что-то назревает… - сообщает он тихим голосом.

- Ты смотри, не попадись, а то особисты займутся твоей  душой - проедутся на танке! Сам знаешь, что перед большими мероприятиями делается…

- Знаешь, что мне больше всего нравится? – спрашивает Макар.

- Что?

- А то, что мы с тобой можем спокойно воевать и не думать ни о чем!

- Объясни!

- Потому, как Батя о нас заботится, ей – богу! Ты знаешь, сколько раз он в телефон орал – не пойдут мои разведчики на это дело! Потому что неправильно, потому что это не наша работа. Мне, вон, говорили, что у других командиры только о себе пекутся, да о деле, чтобы орден, чтобы прославиться! А сколько ребят поляжет – не беда, война спишет… Батя - не такой! Он за ребят - в огонь и в воду!

- Товарищ командир! Радио из штаба флота! – докладывает радист Шабалину.

- Понятно… Понятно! Махонского наверх!

- Что там, Сашко? – спрашивает Леонов.

- Штаб флота предупреждает, что в нашем квадрате очень возможен немецкий конвой – по данным радиоперехвата! Если обнаружим, надо классифицировать и донести! - тихо сообщил другу Шабалин.

- Товарищ командир! Старшина 1 статьи Махонский…

- Да не ори! Испугал, басурман! – вздрогнув, не оборачиваясь, произнес Шабалин. – Медаль или орден хочешь?

- А кто ж не хочет? Хочу!

- Так вот, Махонский! Где-то здесь, - он показал рукой на море, - гребанный немецкий конвой! Задача ясна?

- Яснее - ясного! Обнаружить – классифицировать – доложить – зарисовать! Будет сделано! Если этот самый конвой есть – значит, его я вам предоставлю! Только потеплее оденусь!

- Вот парень – не перестаю удивляться я его глазам! Он скорее не видит – чувствует врага! У него - нюх! Докладывает, что вижу цели – мы в бинокль трофейный не видим, а он – видит! Если бы не со мной было – не поверил бы… Может ошибаться в количестве, но факт присутствия – 100 процентов определяет! Торпедисты – проверить аппараты, торпеды, выкидные патроны!!! Где – то рядом – враг!!!

- Есть, проверить аппараты, торпеды!

- Товарищ командир, есть! Есть что-то на горизонте, разбираюсь!!! Наши могут быть здесь? Вон, тама! – Махонский вытянул руку. Было непонятно: то ли он нюхает, то ли глядит – он то сужал глаза, то расширял их, то смотрел сбоку…

- Тама! – перекривил его командир, - Нет, наших точно нет! Боевая тревога! Атака конвоя обоими бортами! Торпеды – приготовить! Сигнальщик – семафор на Серенько! Так, видимо, было и на Балтике, когда сводка сообщала стране о первой победе катерников Моонзунда в июле 41 года… Там работали Афанасьев и Иванов из подразделения Гуманенко. Их было мало, а конвой сильно охранялся… Еще и авиация была… Я знаю всех участников этого лихого боя – вместе учились на боцманов, а потом служили на Балтике. Они меня на 2 месяца опередили. Я свой счет открыл в сентябре 41 года! – было видно, что воспоминания настраивают Шабалина на бой, придают ему уверенности. Будто его друзья помогают принимать решения, от которых зависит судьба боя, жизнь подчиненных и разведчиков.

Сигнальщик замигал фонарем – на втором катере ответили.

Бурун за кормой увеличился – катера рванули на перехват!

- Наблюдаю 3 транспорта, 3 больших военных корабля – предполагаю миноносцы, шесть-восемь катеров – охотников!

- Жирная треска - селедка!

- Журнал, радисты!

На мостике Шабалин, Леонов, Махонский, сигнальщик – все вглядываются вдаль…

- Командир! Радио штаба флота – наш план утвержден командующим - атаковать!

- Вот теперь видно хорошо и по дымам можно сориентироваться! Семафор на Серенько: цели - транспорты, быть в строю уступа! Дымы – приготовить! Жирная треска – селедка! – последнюю фразу Шабалин произнес вполголоса…

- Командир! Конвой увеличил ход! Малыши к нам шуруют!

- Теперь и они нас видят – перехватить, стало быть, хотят!!! Отсекают, сволочи! Ага, стрелять начали, гады!!!

- Командир! Курс конвоя – 170 градусов, скорость – 11 узлов!

- Понял! УКВ с Серенько – прятаться больше нет смысла! Второй, я – первый! Люди, раздел – 130, исполнить! Курс – 210 – исполнить! Дым, исполнить! Ложимся на курс сближения, работаем на носовых курсовых! Сближаемся по спирали – пулеметам начинать работу!

На корме краснофлотец несколько раз ударил молотком по шашке – повалил густой белый дым. Шабалин щелкнул секундомером. Загавкал спаренный пулемет. Рядом с катерами начали взрываться снаряды катеров-охотников.

- Жирная треска – селедка! – Шабалина было не узнать. Лицо горело, взгляд направлен на противника. Ни взрывы снарядов, ни дустовый запах шашек, казалось, не отвлекают его от атаки, от сближения…

- Федя, чо там творится, выгляни или у Бати спроси! Ляжешь поспать - и здесь не дают! – Агафонов недовольным голосом просит молодого разведчика Федора Падерина.

- Командир, что там за дела? Какой то шум! Несемся так, что с коек сбрасывает, когда с волны на волну прыгаем!

- Катера атакуют конвой, наша работа отменяется! Всем сидеть тихо – не высовываться! – Леонов побежал по трапу наверх.

- Что значит – не высовываться! Сам он наверху, а мы, что? Раз нет высадки, то чего нам…

Мысли Бабикова прервала очередь немецкого пулемета – в кубрике зазияли две дырки.

- Точнее-точнее работать пулемету! – кричит Шабалин.

В это время поднимается на мостик Падерин:

- Командир, если немец по нам достает, значит и мы по нему можем работать – на  хрена нам боезапас беречь?

- Сашко, а что если разведка с палубы будет по охотникам работать? Вон, ребята предлагают остудить их пыл!

Конец фразы утонул в длинной очереди пулемета катера.

- У них очень сильное оружие, они уничтожат нас всех на палубе! – сомневается Шабалин.

- Товарищ капитан-лейтенант, - смело вступил в разговор старшина второй статьи Саша Манин, один из разведчиков, которого Леонов взял с собой из кубрика, - да мы сметем их всех с верхней палубы как метлой, если вы сумеете сблизиться с каким-либо охотником метров на сто.

- Ну что ж, - согласился Шабалин. – Добро! Только возьмите мокрых тряпок – через них проще дышать и глаза закрывать, а то вы в дыму прицел собьете!

- Разведка - наверх, тряпки мокрые приготовить – будем ганса в море молотить! – задорно кричит Манин.

- Расположиться вдоль бортов пополам. Чтобы не вылететь за борт – всем на колени, всем – раком… При появлении врага – по живой силе – огонь! Боезапас - не жалеть! – скомандовал Леонов.

Разведчики пытаются в кубрике найти тряпки. Агафонов посмотрел туда-сюда – схватил простыни и начал рвать их пополам:

- Думаю, ребята не обидятся! – приговаривает он.

Взрыв рядом, в кубрик попадает вода.

- Быстрее, ребята, быстрее!!!

Из дыма выныривает нос катера-охотника – разведчики вскакивают на ноги и с упора: кто на надстройку, кто на леера, шесть автоматов начинают поливать свинцом по катеру. Видно, как полегли три артиллериста, а на мостике брызнули стекла иллюминаторов.

- Хорошо, братцы! Очень хорошо! Гля-гля, кэпа вроде замочили! – немецкий командир катера схватился за грудь и упал вперед прямо на фальшборт…

- Наши сзади тоже утюжат прилично! Это вам не фурнитуру короля бубей вывешивать! – зло кричит Каштанов.

Шесть рек огня просматриваются сквозь рассеивающийся дым.

Взрыв прямо под бортом. Впечатление такое, что катер резко наткнулся на препятствие.

- А-а-а! – на мостике упал смертельно раненный в грудь Махонский.

Замолк пулемет. Пулеметчик навалился на казенную часть грудью, каска сползла с головы.

- Заменить пулеметчика! Быстрее! Охотник – справа! Огонь! – командует Шабалин. Агафонов бросается к катерному пулемету:

- Одну секунду, господа! Поехали! – длинно загавкал ДШК.

Леонов удобнее устраивается на фальшборте и открывает прицельный огонь из ручного пулемета.

- Твари! Это вам за - «Стремительный», за - «Пассат», за -  «Туман», за - «Меридиан»!!! – именовал каждую прицельную очередь Леонов. – Думали, что можно запросто из пулеметов наших моряков в воде расстреливать?! Не нравится?!

 Разведчики сосредотачивают огонь на появившемся катере.

- Семен, готовь мины!!! Будем вместо миномета шуровать! Эх, жаль Михея нет – тот бы метнул этим гадам привет от разведчиков! – кричит Барышев, поливая длинной очередью.

- Не знаю насчет миномета, но очки для прыжков в следующий раз брать просто необходимо! Я уже наплакался на год вперед, а, главное, точность страдает!!! – моргая воспаленными глазами в такт очередям, Бабиков разит врага из автомата.       

Падают артиллеристы, рулевой, командир – все кто был на палубе и мостике. Катер закладывает резкую циркуляцию, показывает борт и – удача! -  врезается  в  соседний охотник.

- Строем – уступа вправо! Через дымовую завесу – в атаку! – кричит в шлемофон Шабалин и, обернувшись, видит, что второй катер принял команду. – Мы, что, зря за первый залп соревновались, а – второй?

- Понял, командир!!! Понял!!! Цель вижу, мать ее!!! – раздается в шлемофоне.

Катера вырываются на чистую воду. Впереди транспорта и миноносец, который закрывает второму катеру директрису стрельбы по транспорту.

- Я – по второму транспорту, ты – атакуй миноносец! Выбирать не приходится! Вперед!!!

- Понял, я – второй!!! Атакую!!! Залп!!! – слышится в шлемофоне Шабалина.

- Торпедные аппараты, товсь! – командует командир звена.

- Есть, товсь! – кричит торпедист, сквозь шквальный огонь разведчиков по миноносцу.

- Торпедные аппараты, залп!!!

Ф-фух - ф-фух!!! Обе торпеды шлепаются в воду, как хищные акулы. Две белых линии указывают, что недолго жить осталось транспорту!

Взрыв!!! Это ударила пушка миноносца. Падерин упал навзничь, успев закрыть лицо рукой. Автомат ударился о палубу и выпал за борт. Федор – не шевелился. Разведчики продолжают выполнять свою работу – поливают из автоматов.

Бух-бух-бух-бух!!! – два взрыва под транспортом, два взрыва под миноносцем. Атака успешна. Шабалин щелкает секундомером.

- Есть! Есть! Есть! – словно молитву произносит он. – Я уже в 41-м атаковал, как сегодня! И взрывы были! Уже и обмыть успели, а потом кукиш с маслом оказался – разведка не подтвердила нашу атаку…

- Сегодня разведка подтверждает, что есть попадания и по транспорту, и по миноносцу! – отвечает Леонов. – Сашко, пора сваливать!!!

- Дым – исполнить! Люди - на обратный курс, строй – уступа, разведчикам поливать огнем. Они сейчас разделятся – часть за нами, а часть будет спасением заниматься. Машины – максимально возможный ход! Мы сделали их! А теперь – надо бы слинять по-быстрому! – кричит он в переговорное устройство.

- Понимаю, родной, понимаю!!! Ты жить хочешь? Давай – давай!!! Будем в базе разбираться – нас на ремни порежут, клянусь!!! Выжимай все, что невозможно, ты – понял, мех?!!! – уже орет Шабалин в переговорное устройство, брызжа слюной…

Было видно, что два катера-охотника развернулись на обратный курс и направились на помощь к поврежденным кораблям. Но два охотника продолжали преследование: их артиллеристы уже не так открыто, но пытались произвести залп по торпедным катерам. Они показывали на уходящие торпедные катера руками и что-то кричали…

- Черные дьяволы! И здесь - черные дьяволы! Они уже надоели, эти черные дьяволы! Откуда они взялись? – так орали немецкие моряки, увидев, как точно работали с палубы катеров разведчики…

- Сашко, это было красиво, четко! По-моему, транспорт ушел на дно, а миноносец – скоро последует туда же… - Леонов приветствует Шабалина. – Но так, Саша, я еще никогда не боялся. Стоишь, как мишень в тире, а по тебе из пушек, пулеметов лупят в упор! Ни тебе кустика, ни тебе бугорка, ни позицию сменить!!! Вот где герои!!!

- Сплюнь, Виктор!!! Видишь, отстают, проклятые!!! Нам бы побыстрее под огонь своих батарей спрятаться – механики плачут… Железо – плавится! Жирная треска – селедка сегодня была! – тревожно, но уже с долей удовлетворения отмечает Шабалин.

- Тьфу – тьфу – тьфу!!! – смачно плюет Леонов.

Он спускается на палубу. Разведчики стоят, сняв шлемы. Кашляют от дыма. Падерин уже лежит на спине, руки сложены на груди. Макар Бабиков вытирает кровь на его лице белой простыней… Из воспаленных глаз текут слезы… Рядом лежат погибшие краснофлотцы – сигнальщик и пулеметчик… Леонов снимает шлем:

- Федор, мы победили! Спасибо тебе, дорогой друг!

 

Катер подошел близко к берегу, и разведчики увидели, как вода плещется у подошвы обледенелой скалы:

- Согласен. Высаживаться трудно, но зато гансом не пахнет! Володя, Фатькин – ты главный наш альпинист! Пошел!

- Виктор, ты бы поберег ребят! Давай еще поищем – глядишь, что-то найдем! – Шабалин тихо говорит командиру разведчиков. – Это один из твоих первых выходов в роли командира, может надо пожалеть? – еще тише говорит командир катера.

- Нет, Сашко! Ты можешь и громко сказать – ведь есть здесь те, кому не нравится место высадки, а? Говорите, ребята! Мы же в разведке – каждый может высказаться!!!

- Командир, ты принял решение? Вот и действуй! Потом мы тебя спросим, но такого еще не было, чтобы ты ошибался! Мы верим, да и сам ты идешь с нами! Не может человек для себя хуже делать, правильно? – рассудительно ответил Шабалину Бабиков.

Пока шел разговор Фатькин вырубил в скале несколько ступенек. Леонов прыгнул на ступеньку. Над ним, врубаясь в лед, разведчики медленно забирались на гору. Больше часа шел штурм горы и вот, наконец, разведчики на гребне. Осмотр местности, перекур…

- Ты смотри, битый час угрохали на подъем, а здесь жестокий и крутой обрыв! Дна не видать, ребята! Командир надо искать выход – назад ходу нет! Если обходить – то уйдет много времени! Еще не факт то, что впереди могут быть условия лучше… - Бабиков выразил мысли разведчиков.

- Пока отдыхайте, а я прогуляюсь слегонца! – дал команду Леонов и пошел проверить на местности ситуацию, в которую попали разведчики. Конца обрыва видно не было. Брошенные камни не могли указать глубину – их падения не было слышно.

 – Всем снять рюкзаки и цеплять их друг за друга – проверим глубину! – дает команду Леонов.

- Не спеши, командир! Не надо рюкзаков, я и так определю высоту! – заявил Фатькин.

- Ты лучше отойди, не мешайся под рукой.

- Есть отойти! – крикнул Володя и тут же сиганул вниз.

Леонов только рот открыл, но сказать ничего не смог…

- Высоковато малость, но снег глубокий, рыхлый, прыгать можно. Только Барышеву Павлу надо прыгать последним, чтобы мы его поймали, а то из-за роста может потеряться в снегу! – раздался крик Фатькина. – Ныряйте!

- Разведка, сначала я – потом, когда крикну, остальные. – Всем ясно? – Леонов прыгнул вниз.

- Когда, наконец, прекратятся твои художества! Поверь, мне уже наказывать тебя надоело! – с негодованием кричит Леонов на Фатькина, выбираясь из глубокого сугроба.

- А что? - ответил Володя. - Я в интересах задачи.

- А если бы ты в интересах задачи сломал себе ноги, как бы выглядели мы и задача, которую следовало выполнить?

- Я бы немедленно застрелился, чтобы не связывать вас, - решительно заявил он. – Пистолет вот - наготове всегда! – Фатькин хлопнул по кобуре.

- Ты, вероятно, считаешь это героизмом, но учти, - сказал Леонов, - что такие герои мне не подходят. Я не люблю терять людей. Я выгнал бы тебя прямо сейчас из отряда, но надеюсь, что ты одумаешься, и пока оставлю, да и некуда тебя сейчас девать… Кроме того, прошу запомнить, что я страшно не люблю, когда кто-нибудь суется вперед меня! Ясно, разведка?

- Понял, командир!

- Ребята, высота – около шести метров! Снега больше головы – прыгайте из шеренги, чтобы на голову друг другу не рухнуть…

Падая, разведчики с головой зарывались в пушистый снег. Потом опять лезли наверх, снова штурмовали крутую сопку, кубарем скатывались по ее ледяному склону.

- Дорога, вон, гляди, командир, дорога! – отличился Фатькин. – Вона домик стоит, а вона – фрицы топчутся. Аж, две персоны в карауле. А вона – шесть пар лыж воткнули в снег.

- Фатькин, Агафонов! Осмотреть местность, не забудьте про следы – снега давно не было…

- Обижаешь, командир… - протянул Агафонов. – Ща выясним, что эти гансы тут делают.

- Ребята, на все дела – полчаса! Вперед! – тихо скомандовал Леонов.

Как только разведчики ушли в разные стороны для выполнения разведки, Леонов особо не задумываясь назначил группу для снятия часовых:

- На часовых пойдут Манин и Баринов… После останетесь в секрете – в дом ни-ни…

- Ясно, командир! – Манин достал финку и проверил ее, протрогав пальцами острие с двух сторон. – Хороша, родная…

- Саня! Думаю, что эти гансы в расслабухе – у черта на куличках! Вроде там, что то празднуют, может пьяные! Ты берешь левого, я – правого! Расслабляться все равно нельзя, согласен?

- Согласен, Анатолий! Смотрим друг за другом, ты киваешь и мы одновременно идем и работаем…

- Добро! Командир, мы готовы! Пойдем с двух сторон, как разведчики, по моему сигналу – одновременно работаем и даем вам сигнал на группу захвата…

- Утверждаю ваш план… Смотрите, аккуратнее, не лезьте на рожон…

Агафонов и Фатькин прибыли одновременно.

- Командир, чисто.

- Ясно, ребята. Пойдете первыми в дом. Сегодня рождество. Ты, Семен, любишь ходить в гости. А вот рады ли будут в этом норвежском доме таким гостям, как мы? Узнай-ка.

- Это можно…

- Удружил, командир! – Фатькин обрадовался собственному назначению в группу захвата.

- Всем тихо… Наши изготовились… - разведчики даже дыхание затаили. Все уставились на часовых.

Часовые, ничего не подозревая, прохаживались вдоль дома, заглядывали в окна.

- Видимо, торопятся на бухару успеть… - Барышев оценил их охранные усилия.

Было видно, что Манин и Баринов изготовились к решающему броску. Они осматривались перед броском: оценивали дистанцию, наст, расположение тени при нападении, одежду гитлеровцев, выбирали уязвимое место для смертельного удара…

Баринов приподнялся на локте, сгруппировался… Тоже самое сделал Манин. Они были похожи на братьев близнецов – настолько одинаково делали все движения… Вот отложены автоматы… Взмах руки Баринова… Резкий и тихий бросок разведчиков… Два шага, обхват левой рукой сзади закрывая рот, одновременно с падением на спину оба исполнили «скрипку»… Разведчики не умели играть на скрипке, но резали горло фашистам очень умелым движением скрипача… Две-три секунды фашисты еще подавали признаки жизни, но все было закончено. Баринов и Манин одновременно вскочили, начали перемещать тела часовых под сугроб и присыпать их снегом. Потом присыпали места схватки, бросились за оружием…

- Ну, прямо братья… - Леонов смотрел как зачарованный на действия разведчиков.

- Моя школа… - тихо сказал Агафонов.

- Пошли, ребята… - дал команду Леонов.

Агафонов и Фатькин направились к дому, разведчики – за ними. Открыв первую наружную дверь, Семен постучал кулаком в другую. Дверь была заделана войлоком и вела в комнаты. Никто не ответил. Разведчики прислушались. За дверью раздавался нестройный хор голосов, кто-то надрывно кричал или пел.

- Ага?! – Агафонов присел от удивления. – Это они нас приглашают… Честное слово, приглашают! Уже сердятся, что мы опаздываем к рождественскому ужину.

- Действуй, Семен!

Агафонов налег плечом на дверь, и она со скрипом открылась. Окутанные клубами пара, разведчики ввалились в дом.

В большой, хорошо обставленной комнате было светло, уютно и тепло. За сервированным столом, дирижируя бутылками, горланила пьяная компания егерей. В углу мерцала разноцветными лампочками нарядно украшенная елка. Рядом с ней стоял высокий, худой старик норвежец, должно быть, хозяин дома.

Разведчики были одеты в белые маскировочные халаты и обсыпаны с головы до ног снегом. Даже автоматы и подсумки были обернуты бинтами или покрашены в белый цвет…

- Сурте дьяволе!!! – крикнул хозяин дома.

Эти слова словно громом поразили гостей. Трое уронили бутылки и подняли руки. Трое стали приседать, видимо, намереваясь спрятаться под стол, но наведенные автоматы привели их в чувство.

- Хох! Хох! Давай, егерь, вылезай по одному! – командовал Агафонов. – тащи, Фатькин, веревку…

Егерей обезоружили, связали им руки одной веревкой, а хозяин дома, который при этом не выказывал никакой робости, пригласил разведчиков к столу.

- Закусываем, но не пьем! Немного возьмем с собой – дорога домой длинная… - Леонов улыбается и благодарит старика.

- А что вы сказали с самого начала? Сурте дьяволе, что это значит?..

Хотя и с трудом, но хозяин понял, о чем спрашивает командир разведчиков.

- Это уже давно люди рассказывают: есть у русских такие подразделения, которые могут быть окруженными, но пропадают из-под самого носа немцев. Могут внезапно появляться и исчезать, а потери противник несет огромные, пропадают егеря бесследно и многое другое… Норвежцы стали сами распространять эти слухи. Егерей эти слухи очень нервировали и пугали…- хозяин, как из пулемета, строчил предложениями, опровергая слух, что норвежцы - молчаливый, замкнутый народ. – А слышали вы о легендарном Дельвике? О неуловимом Дельвике, вожаке норвежского отряда народного сопротивления? Не может быть, чтобы по ту сторону фронта не знали о знаменитом Дельвике с полуострова Варангер! Нет, я сам не знаю Дельвика  лично, не удостоился такой чести. Но любой норвежец вам расскажет, как даже в штормовые ночи Дельвик поднимает парус на своем боте и уходит в море. Он вооружен только автоматом, пистолетом и гранатами. Гитлеровцы не могут поймать его и не знают, где находятся бойцы его отряда. А Дельвик знает все тропинки в горах и все ручейки, которые впадают во фьорды. Гитлеровцы говорят, что он заодно с русскими, и поэтому тоже прозвали его «черным дьяволом». Так что пусть русские не обижаются за эти слова. Везде, где есть дом рыбака, - а на побережье Варангера все рыбаки, - найдутся друзья Дельвика, друзья «сурте дьяволе».

- Тогда, может быть, друг однорукого Дельвика  поможет «сурте дьяволе» выйти к морю, к ближнему причалу?

Старик пристально посмотрел на Леонова, немного помедлил и громко крикнул по-норвежски. Из соседней комнаты вышел средних лет мужчина, такой же высокий и узколицый, как старик.

- Я ведь не говорил, что Дельвик однорукий. Откуда вы это знаете? – старик был поражен тем, что русские знают Дельвика. –Это - мой сын и мой гость. Он прятался в погребе. Он вас проводит.

Пленные немцы с ненавистью посмотрели на старика и, особенно, на его гостя. Старик с тревогой взглянул на сына, но тот был совершенно спокоен.

- Не волнуйтесь! С вашим Дельвиком я хорошо знаком! Мы вместе делаем одно дело – громим и будет громить фашистскую гадину! – сказал Леонов старику. – Если по дороге к морю с нами что-нибудь случится, то эти «языки», - командир показал на пленных, - уже никогда не заговорят.

- Я вам верю. Сына высадите у загиба мыса Кальнесс. Там его друг живет.

- Старик, возьми шоколад, галеты, тушенку…

- Нет, не надо, брать ничего не буду… - наотрез отказался старик. – Когда вернусь домой, то устрою погром. Я ничего не пожалею, даже то, что долгим трудом нажито. Скажу немцам, что ночью в дом нагрянули «сурте дьяволе» и разорили мое хозяйство. Счастливой вам дороги!

Разведчики спускаются к берегу между двумя скалами и вдруг услышали внизу песню.

- Разобраться вдоль дороги под сопками, приготовиться к бою! – шепотом дал команду Леонов.

Разведчики бросились под сопки, на ходу изготавливаясь к стрельбе: доставая запасные диски, поправляя гранаты. Фашистов тащили за собой – Фатькин сначала толкал их стволом ППШ. После того, как они прижались к скале – он выхватил нож, обоюдоострый финский пууко, и приготовился еще раз сделать скрипку старшему из немцев. Разведчики замерли на местах, прижавшись к скалам, готовые по первой тревоге открыть огонь. А песня, хоровая, протяжная – нарастала. Ее пели молодые голоса. Вот из-за скалы начали появляться молодые норвежцы – парни и девушки. Они пели, играли в снежки, разговаривали одновременно – как могут только молодые люди или дети… Видимо, они возвращались после вечеринки.

Леонов начал отрицательно махать головой, давая понять разведчикам - «огонь не открывать».

Норвежцы заметили разведчиков, когда подошли вплотную. Они остановились, нестройно оборвав песню. Фатькин стал махать им левой рукой – «проходите, мол». Норвежцы с ужасом глядели на огромный пууко в руке разведчика. Потом молча, приглушив шаги, прошли мимо, вглядываясь в лица других разведчиков. Те стояли, опустив оружие. Все в белых маскхалатах, автоматы обмотаны марлей, гранаты спрятаны в белых подсумках. Только семь человек были одеты в черное: шесть немцев и сын старика, который приложил пальцы к губам. Эта немая сцена длилась две – три минуты.

Леонов ждет, когда пройдет последний норвежец, чтобы начать движение к берегу. Но, замыкавший группу высокий парень остановился недалеко от разведчиков, повернулся, поднял сжатую в кулак руку и что-то громко сказал.

- Это он приветствует нас, братцы! – раздался голос Фатькина.

И тотчас же, в ответ ему, опять возникла песня. Но уже не тягучая, как раньше, а бодрая, похожая на марш.

Это была песня борцов сопротивления.

Последние строчки припева запоминались надолго:

    Свободные мысли

    Не выследит Квислинг.

    Мы к синим  фьордам  уходим.

…Катер Шабалина курсировал у мыса Кальнесс и сразу заметил сигнал разведчиков.

- Где же вас черти носили, а? Я уже икру мечу, а они прогуливаются, на санках катаются… Этих пьяниц в трюма… До утра вытрезвиловка будет хорошая… Дайте им тряпку и пару обрезов – пусть трюма чистят. Это будет для них плата за круиз…

- Дойдем хорошо до базы, а там нас ждут жареные языки, правда, Сашко? – Леонов даже потянулся.

- Правда – правда, если хорошо дойдем. Треска – селедка… - ответил Шабалин.

Катер дал ход и помчался в базу…