Леонов опустил голову на кулаки.

 

Леонов опустил голову на кулаки. Несколько секунд показались вечностью. Враг приближался. Враг все ближе и ближе.

- Батя, ты че, спать лег??? Ты зенки то, раскрой, батя!!! Я вона бляхи ихние уже вижу, а ты яйца месишь!?

- Оружие отложить, рукава засучить!!! Тельники наверх, улыбаться, мальчики, улыбаться!!! – твердо, уверенно, без тени сомнения, громко скомандовал Леонов. Он первый сел, отбросил автомат в сторону, но недалеко – начал закатывать рукава тельняшки. Сзади слева за поясом виднеется рукоятка ТТ, между лопатками закреплены пустые ножны. Финка лежит у правого бедра, а браунинг - привязан к запястью левой руки, покоится между ног. Он спокойно сел и развел руки с пустыми ладонями.

Глядя на командира, разведчики тоже показали себя из укрытий: кто -  на коленях, кто - сидя на земле, кто - на четвереньках.  Бушлаты, куртки сброшены, оружия в руках нет. Пустые ладони демонстрируют егерям и все, как один, улыбаются.

- Курт, ты видишь, видишь? Я же оберу говорил, что у них патронов нет. Бросили оружие! Как же они нас столько мутузили, эти гребаные русские. Дьяволы – дьяволы! Какие они дьяволы? Улыбаются, как полоумные, наверное, коммунистов поубивали – вот они и сломались! – кто-то из немцев кричит своему соседу, который играя на губной гармошке, приближался к разведчикам.

Немцы со свистом, улюлюканием, подбадривая себя звуками губных гармошек, без единого выстрела надвигаются на разведчиков. Те, в свою очередь, сидят спокойно цепью, полукругом… Улыбаются….

Пятнадцать метров, десять, шесть, пять, четыре…

Командир понял шестым чувством – пора! Он, опершись руками о камень, резко вскочил. Не распрямляясь, как неоднократно было отработано на тренировках,  сделав два-три шага, ввалился в гущу врагов. Ту-ту-ту, плюнул три раза браунинг из левой руки. Два егеря, будто споткнувшись, упали на колени, выронив оружие. Еще один, приняв удар в живот финкой, согнулся пополам. Бросок к шмайсеру. Ту-ту, плюнул браунинг еще в одного егеря. Тот упал навзничь. Лежа на спине, Леонов уже поливал врага из шмайсера, держа его в правой руке. Остальные разведчики без команды, тихо ринулись в гущу врага. Агафонов и Пшеничных, не сговариваясь, ушли в ноги двум ближайшим егерям. Короткие удары финками в печень – вместе с врагами они валятся наземь. Но в руках у Агафонова шмайсер, а у Пшеничных – винтовка. Завязалась яростная рукопашная. Фашисты взлетали и падали с криками, стонами, проклятиями. Их слышали те, кто был сзади, но помогать передним не могли. Остановить всю толпу мгновенно разведчики были не в состоянии. Пришлось какое-то время пятиться назад. Гитлеровцы не выдержали поединка. Тем более, что первый бросок разведчиков вывел из строя самых сильных, самых способных на схватку бойцов. Более того, разведчики уже все были вооружены. Метаясь между егерями, они в упор поливали огнем врага. Егеря же не могли отвечать огнем, так как вокруг были свои…  Смертельная схватка длилась не более минуты. Не выдержав натиска, егеря повернули назад и бросились к оконечности мыса. Вот один упал на колени и поднял руки – удар шмайсера размозжил ему голову. Другой тоже упал на колени с поднятыми руками – выстрел в затылок оборвал жизнь еще одного захватчика. Но вот остановились несколько фашистов с поднятыми руками – Барышев стрелять не стал:

- Оружие на землю, живо на землю!!! – орал он, брызжа слюной. Гитлеровцам это было очень понятно, они безропотно подчинялись.

Сопротивлялись только самые отчаянные фашисты из гарнизона Крестового. Они не сдавались в плен, даже израсходовав все патроны.

Семен Агафонов вел бой с двумя гитлеровцами. Сразив одного, Семен загонял в воду другого и кричал:

- Да сдавайся же ты, сукин сын!!! Убью ведь!!! Хенде хох! Ну?..

Гитлеровец выпустил из рук винтовку, поднял левую руку, присел, а правой схватил булыжник, замахнулся и упал, сраженный короткой очередью автомата.

Агафонов подошел к берегу залива, присел на корточки и ополоснул руки.

- Ну вот! Кажется все…

- Бух-бух-бух!!! – это Гузненков со своей группой уже находился на батарее. Разведчики вставили замки в орудия, зарядили пушки и дали залп по Лиинахамари. По правому берегу залива стрелять уже нельзя. Там выполняет работу десант.

- Никандров, ты старший по зачистке! Бери десять бойцов – кто по-живее, и быстренько собери всю эту сволочь вот к этому командиру! – Леонов показал на труп офицера. – Осторожнее, ребята, какая-нибудь падла может спрятаться! Для прикрытия возьмите штук пять этих вояк.

- Понял, командир! Эй, офицеры, кто еще остался – подъем!!!

Три человека начали вставать.

- Еще ты и ты! – пальцем указал Никандров. – Вперед, гады! Будете дорогу показывать и все свои шхеры! Если хоть одна падла поднимет ствол – положим всех, ясно!? – подталкивая пленных, Никандров указывал на блиндажи и окопы и прикладывал руку козырьком к глазам.

Разведчикам не пришлось повторять команду. Около 12 уставших, перевязанных, с заостренными скулами разведчиков готовы производить зачистку батареи. Они проверяют автоматы, гранаты, пистолеты…

- Эй, мужики, гляди! По-моему, это Шабалин шурует к нам? – внимательный Каштанов первым обнаружил торпедный катер.

Разведчики сидят полукругом: кто-то курит, кто-то перевязывает товарища, кто-то стонет, кто-то перебирает отказавший автомат… Чуть поодаль лежат лицом вниз около сотни плененных гитлеровцев. Кто-то из легкораненых разведчиков охраняет пленных.

- Всем лежать, твари!!! Кто голову поднимет – сразу капут, сразу на небеса, бля… Такие люди погибли, а эти теперь как цуценята лежат… Смирные, бля… Можно голыми руками вас теперича резать… Да?... Сволочи!!! Будь моя воля – всех в расход, до единого!

- Остынь, братишка!!! Не заводись!!! – голос Гузненкова прерывает крики разведчика. – И без тебя тошно… - замполит возвращается с ведущей огонь батареи.

- Пашка, прими концы!!! – обессилено попросил Леонов Барышева, махнув головой в сторону берега.

- Добре, командир!!! – невзирая на усталость, Барышев легко вскочил и по камням попрыгал к берегу.

Пробегая мимо фашистов, Павел прыгнул смешно и в воздухе навел на немцев свой ППШ. Фашисты еще больше вжались в камни, а некоторые закрыли головы руками.

- У-у, гады!!! – это немцам. - Подать носовой, краснофлотцы! – громко экипажу катера прокричал разведчик.

Легкость, оплетенная белой веревкой, упала у ног Барышева.

- Ну, в самую дырочку, в десятку! Ну, чтобы я так стрелял!!! – весело кричал Павел, выбирая швартов.

Катер становился к причалу. Не дожидаясь, пока закрепят кормовой швартов, Шабалин спрыгнул на дощатый настил. Он развел руки и пошел навстречу Леонову.

- Вот мы и встретились, - спокойно сказал Александр Осипович, и только блеск в глазах выдавал его радость. – Спасибо, братки! Я прижимался к левому берегу, надеялся на вас. Ох, если бы пушки с Крестового заговорили! Кормили бы мы сейчас рыбку…

- А пушки то, говорили, командир! Только в другую сторону, факт!!! – это уже Леонов, заключив командира катера в объятия, прокричал ему в ухо.

Офицеры крепко обнялись.

- Ну, у тебя и борода! Что, некогда побриться было, а, чертяка? – Шабалин радостно смеялся.

- Все что-то мешало! То мины, то пули, то снаряды, а в самом конце еще и драться прибежали гансы! – смеясь, ответил Леонов.

Со стороны Лиинахамари послышались взрывы гранат. Там шел бой. Тень пробежала по лицу Шабалина.

- Ладно, теперь по делу. Я привез тебе представителя разведуправления и писатель навязался, чтобы они здесь разобрались с ситуацией.... А тебе передаю приказ генерал-майора Дубовцева: идти на помощь морской пехоте, штурмующей Лиинахамари.

- Он там, че, озверел? Да мы не спали почти четверо суток, у нас нет ни патронов, ни жрачки! Только бухла невпроворот – не стану же я бутылками шнапса воевать! С кем мне взаимодействие осуществлять?

- Виктор, не горячись! Все понимаю, но приказ надо выполнять! Другое дело – как выполнять и кем выполнять! Ведь обстановку здесь знаешь только ты! Ты и решай, кто, когда и сколько пойдет на помощь морской пехоте.

- У меня нет людей – все ранены! Понимаешь, все!!! До единого!!! – от радости не осталось и следа.

- Не кипятись, дружище!

- Товарищ командир! Командующий флотом просит прибыть в Лиинахамари! Задача: выполнить зачистку и комендантские функции! – излишне громко кричит радист.

- Да, теперь не отвертеться! Придется выдвигаться! Начальник штаба, ты где?

- Слушаю, командир! – Змеев слегка задремал, прислонившись к камню.

- Ты останешься за старшего здесь! Наших надо приготовить к похоронам и эту сволочь закопать. Пусть могилы роют и себе и нашим героям. А сейчас наших тяжелораненых и живых собираем для выхода в Лиинахамари. Готовность – один час.

- Виктор Николаевич, здравствуйте!!! Начальник отдела разведуправления флота майор Павлов Игорь Викторович. Я поздравляю вас и ваш отряд с блестящим выполнением боевой задачи. Вы, сделали невозможное, вашим подвигом будут гор…. – от него пахнуло спиртом.

- Откуда вы знаете, как выполнил задачу отряд? – резко прервал майора Леонов. – Вы не знаете даже, какие потери понес отряд! Я еще ничего никому не докладывал, а вы уже меня поздравляете! Может быть, меня под трибунал надо, а вы? – зло продолжил Леонов, криво улыбаясь.

- Леонов, не зарывайтесь! Старших по званию надо уважать, хоть вы и герой! А трибунал не надо трогать! Он сам тронет, когда надо будет…

 Сверху раздались две автоматные очереди из ППШ. Майор инстинктивно вобрал голову в плечи.

- Товарищ майор! Операция еще не закончена, еще идет зачистка батареи. Может быть, еще контратака ганса впереди? Берите с собой пассажира и в блиндаж, надо подождать немного… - Леонов показал грязным пальцем на блиндаж с развороченными дверями.

- Сергей Петрович, пройдемте в блиндаж! – обернулся к писателю майор. - Предупреждали меня, что командир разведчиков хамовитый парень, но я не ожидал, что он так будет со мной изъясняться… Не люблю таких выскочек…- тихо, но зло, сказал майор писателю, когда они входили в блиндаж.

- О, да здесь целый ящик шнапса! – только и воскликнул писатель.

- Может быть, этот Леонов пьян! Поэтому и позволяет себе такую грубость?

- Брось ты, Игорь Викторович!!! Он после стольких бессонных ночей, они здесь столько наколошматили фрицев, погибли товарищи, наверняка были страшные рукопашки – не время цепляться за слова. Давай лучше выпьем – как никак, а мы тоже десант. Согласен? – спросил он, откупоривая бутылку.

- Ладно, давай!!! Может быть, ты и прав! За десант! За победу! – приятели ударили бутылками друг об друга и жадно приложились к шнапсу.

- Иваныч, готовь раненных – берем только тяжелых! Поторопи Никандрова с зачисткой – живые люди пойдут в Лиинахамари. Видимо, человек тридцать будем снаряжать! Плюс ты да я! Кажаев, для командующего радио, чтобы выделил боеприпасы для отряда из сорока штыков… Уточни: куда свозить раненных тяжелых и где командный пункт.

- Понял, командир! Будет сделано! – почти одновременно ответили замполит и радист.

Леонов уже шел вместе с Шабалиным к урезу воды:

- Хоть умыться надо, а то прибудешь к командующему грязнулей! – с улыбкой произнес Леонов другу. – А он скажет: что мы здесь в землю зарывались!

- За Родину! За товарища Сталина! Ура-а!!! – послышались из блиндажа пьяные голоса.

Разведчики и моряки - катерники стоят у причала, смеются, курят. На крики все обернулись к блиндажу.

– Слушай, а что командир разведчиков нам сказал про зачистку, а, майор? – изрядно захмелевший писатель, спрашивает у начальника отдела разведуправления флота.

- Это, друг мой, суровая правда войны – кто из врагов остался недобитым, раненным, спрятался, убежал и все такое… Документы собирают, трофеи…

- А что? Что с ними делают? – писатель близоруко прищурился.

- Что – что! Документы в штаб, к нам в разведуправление попадают, а егерей  вылавливают и …расстреливают их.

- Что, простите, Игорь Викторович, делают?

- Расстреливают их, что вам непонятно? Добивают одним словом! – в сердцах бросил майор.

- Не может быть! Неужели наши герои могут… безоружных… - писатель начал всхлипывать.

- Кто к нам с мечом придет, тот от меча и погибнет! – вскочил майор с лавки. – Не надо было нападать на нашу землю! Этих захватчиков сюда к нам не звал никто! – ударом по столу кулаком закончил пафосную речь майор.

- Но они же пленные! Они без оружия! Это не гуманно! – закричал писатель.

- А жечь, насиловать, расстреливать, разрушать – гуманно?! Сергей Петрович?! – майор заводился все больше и больше. – Этих тварей надо безжалостно…, под корень…, неповадно чтобы…  - майор распахнул кобуру и выхватил пистолет.

- Постойте, Игорь Викторович! Куда вы?

- За мной, я покажу вам, как надо поступать с врагами нашей родины! Леонов!!! – с этим криком майор вывалился из блиндажа.

Китель расстегнут, пистолет в правой руке, лицо красное. На левой руке у него висел писатель, пытаясь остановить раздухарившегося майора. Разведчик, который охранял пленных встал. Майор нашел глазами Леонова и, пошатываясь, подбежал к нему.

- Сколько? Скажи, сколько у тебя погибло людей? Я – приказываю!!! Сколько? Я расстреляю этих сволочей: по два – нет по пять за одного нашего героя! – он попытался побежать назад к пленным.

Леонов осторожно придержал майора.

- Товарищ майор! Не надо! Сейчас не надо этого делать! – негромко, но твердо произнес разведчик. – Бойцы ведь видят все, а у них сегодня друзья полегли… И их, друзей этих, мы еще не схоронили…

Он глядел прямо в душу майору. Тряхнул его, взяв за портупею. Тот отвернул взгляд…

- Сволочи…. – только и выкрикнул майор.

Пленные скорее чувствовали суть разговора, чем понимали. Лица их выражали испуг. На последней фразе некоторые из них вздрогнули.

- Иван Иваныч!!! Это по твоей части! Проводи гостей в блиндаж. Набедокурят они, боюсь…

- Люди готовы, командир! Получается у нас тридцать бойцов и двадцать один серьезно ранен! – Гузненков взял под руки выпивших гостей и, обернувшись, доложил командиру.

- За один рейс не управимся, Саша? – обратился он к Шабалину. - Раненые пойдут во вторую очередь! Иваныч, ты с ними пойдешь. Ребят хоронить будем вместе, найдешь меня на том берегу. Транспорта там много – доставят! Сначала те – кто дальше погонит фашистскую тварь! Начать посадку! – зычно скомандовал Леонов.

- Запустить двигатели! – скомандовал Шабалин своим морякам.

Краснофлотцы бросились по местам. Разведчики еще не погрузились, а торпедный катер, вздрогнув, задымил.

Походный штаб командующего флотом развернут на одном из катеров. Леонов спускается вниз по трапу, видит командующего, пытается ему доложить.

    - Отряд дрался геройски! – сказал адмирал Головко. – Всех до единого представьте к награде. Не скупитесь! А вас мы представляем к званию Героя…

    - Благодарю, товарищ командующий! Только… как же Агафонов и Пшеничных? Они первыми прорвались к батарее и захватили ее. А как потом дрались! Все разведчики отряда считают их героями.

    - Ну, если все, - адмирал чуть улыбнулся, - тогда ошибки не будет. Пишите реляции. Донесение, конечно, у вас еще не готово – я правильно понимаю?

- Товарищ командующий! Еще идет зачистка на Крестовом! Мы еще и с Барченко  то не виделись. Вот Шабалин нас привез по вашему приказанию.

- Слушай, Леонов, а Барченко уже представил донесение по выполнению боевой задачи. Тоже геройски сражались морпехи… Несколько суток без сна, без патронов, постоянные атаки батареи… Досталось ребятам!

- Товарищ командующий! Разрешите ознакомиться с донесением капитана! – неожиданно выпалил Леонов.

- А тебе зачем, разведка? – удивился адмирал.

- Да очень хочу узнать, как там морпехи воевали…

- Не полагается этого делать, Леонов. Так, подойди к комбригу, он поставит тебе задачи по гарнизону.

- Есть, товарищ командующий! – Леонов козырнул, развернулся и стал подниматься по трапу.

Штаб бригады разведчик нашел быстро. Задачу получил и через 10 минут был уже возле своих разведчиков.

- Слушай боевую задачу! Работаем зачистку после морпеха и принимаем под охрану два направления: первое – два километра в сторону Трифонова ручья, второе – два километра в сторону поселка. На первом - работает группа Никандрова, на втором – группа Барышева. Мой позывной – Лис, нахожусь с резервом у вон того трехъэтажного здания! – Леонов показал на здание, угол которого виднелся из-за сопки. Соблюдайте осторожность – егерям терять нечего. Патрулирование организуйте по парам. Смена патрулей через меня силами резерва. После первой смены патрулей КП переношу на Крестовый… Вопросы?

- Батя, а чего это ты возле здания решил пристроиться? Мне раненые десантники шепнули, что там бардель был при немцах, а? Говорят, что бабы с голыми жопами впереди десанта шуровали по поселку!.. Раньше говорили: на плечах противника ворвался в город, а теперича что ж получается: на бабьих жопах, што ли? – Барышев картинно развел руками.

Разведчики засмеялись. Больше всех обрадовались разведчики, которые попали в резерв…

- Ребята, внимательнее, прошу вас! Вперед! Глядите в оба!

- Добро, командир! Решим и энтот рекбус! – казалось, что Барышев совсем не устал.

Через три часа командиры групп доложили, о том, что зачистка произведена, патрули выставлены.

- Как там - нашли какую-нибудь языка возле штаба? – добавил неунывающий Барышев в своем донесении. Так и сказал: какую-нибудь языка…

Только к концу дня вернулся на мыс Крестовый командир отряда разведчиков. Гузненков был уже на батарее.

- Командир, когда мы прибыли второй ходкой – к нашим раненным подошел командующий. Спрашивал о ходе боя на Крестовом. Сказал, что отряд дрался геройски!

- Да, знаю я это дело! – ответил Леонов.

- После разговора с адмиралом, - сказал Гузненков, - Колосов и Калаганский до того осмелели, что сразу попросили у командующего поощрения.

Брови Леонова полезли вверх.

- Мы, говорят они командующему, ранены легко. А потому прикажите, товарищ адмирал, не отправлять нас в далекий тыл. В базе, у моря, рядом с отрядом, мы быстро поправимся. Командующий обещал помочь, после консультации у медиков. И еще командир: не знаю, как доложить, но эти двое напились до чертиков…

- Майор с писателем?

- Да!

- Ну и что?

- А то! Выскочил этот майор, как ошпаренный и давай палить по немцам без разбора… Десятерых ближних застрелил, хотел еще… Насилу пистолет забрали! Спят оба в блиндаже… Ребята приложили ему, когда пистолет забирали!

- Неужели нельзя было предотвратить эту белиберду? У него же в магазине только 8 патронов было! Кто охранял пленных? Я спрашиваю, кто охранял пленных, мать вашу?!!! – Леонов не на шутку разъярился.

- Так вышло, командир! Не вини ребят – майор все-таки… Да и стрелял он с двух рук – оба магазина, как из автомата выдал! Мастак майор оказался… От брюха мочил – тренированный оказался…

- Все мастаки безоружных мочить, бля - а… Вот теперь точно под трибунал можно попасть… Еще припишут какой-нибудь беспредел или еще чего… Мы то ладно – отмоемся! У нас свидетели! А майору - кранты… Я ведь количество пленных дал точное в штабе флота, там планируют четыре катера под них… Информация уже дальше пошла…  Я, что - балаболкой оказался!!! Никогда Леонов не болтал – ты же знаешь?

- Командир, так вышло!

- Почему не доложили??? Ведь я на связи был все время – расслабились, сукины дети??? – командир топал ногами, слюни летели во все стороны.

Пленные егеря стояли вполоборота: у многих тряслись губы, подбородки… Кто-то прикрывался руками, кто-то пятился назад…

- Может…, пронесет нелегкая, командир? Уже закопали они своих – намного больше сотни оказалось… Десять больше – десять меньше… Еще на дно столько же отправили… А…? – Гузненков понимал щекотливость момента и пытался смягчить гнев командира.

- Ну, ладно! Где наши ребята? Приходится вами еще и пленными заниматься –  в расход бы вас, тварей… - он резко глянул на врагов.

Немцы еще дальше отступили от Леонова – многие помнили его по рукопашной во время боя. Повязка на лице была в крови – понимали немцы, что есть у командира моральное право пустить их всех в расход. Понимали они, что сделанное этими героями, находилось за гранью здравого смысла обычных людей – поэтому и боялись  самосуда…

- Командир, пройдем в долину, там оставшиеся ребята ждут тебя, пора… - решил разрядить обстановку Гузненков.

Леонов, опустив голову, побрел туда, где лежали его друзья… Где большая свежевыкопанная могила, последний приют героев, ждала своих гостей…

Вот они… В глазах застыли слезы,  мысли унеслись вдаль, плечи под бушлатом заходили ходуном… Первый Лысенко – так и не дождался ты, Ваня, своего часа написать заявление в партию и с чистой совестью попросить рекомендации… Много свинца приняла твоя грудь… Того свинца, который мог унести жизни не одного десятка разведчиков… И пока не перестало биться живучее матросское сердце – беспокоила тебя, Ваня, одна мысль: как там ребята? Справились ли? Живы ли? Все ли сделал для победы? И когда тряхнул последний раз своим светлым чубом, успокаиваясь, спокойно встречая неизведанное… Все ты правильно сделал, Ваня – Ванечка, все правильно, дорогой друг… Погиб ты, Ваня, как коммунист! Стоял ты, Ваня, как былинный богатырь, взвалив на себя крестовину! Не склонил ты свою голову перед вражеской нечистью!... А вот и ты, Толя Баринов! В базе у тебя жена и двое ребят, которые ждут тебя сейчас! А твой маленький сынишка, сынок отряда, часто приходил к нам в гости: смеялся, маршировал, колол одним штыком врага, потому что не мог поднять винтовку… Ты всегда прикрывал мне спину, всегда мужественно руководил группами, снимал часовых и ни разу, ни одного раза не задал вопроса – почему я, а не другие… А как ты любил свою жену, как собирался после войны сходить на балет, в оперу… А вот и ты, лейтенант медицинской службы Алексей Ильич Луппов… Тебя всегда бойцы величали по имени – отчеству, потому что уважали без меры, потому что знали, что ты все сделаешь как надо, ежели что… И никто тебя, Алексей Ильич, не заставлял идти под пулями в первых рядах – звала тебя твоя совесть… Чтобы не дать лишней капле крови уйти из тела раненного разведчика, чтобы быстрее стал в строй раненный разведчик и продолжал быть грозой егерей, которые из-за таких, как вы, превратились в стадо… А вот Павел Смирнов… Эх, ты, Павел – Павел!!! Как верно ты направил разведчиков на блиндаж, как на самое сложное место… Если бы не ты, был бы он у нас в тылу и не смогли бы мы сделать того, что сделали… Приняв смертушку, дал ты возможность сделать несколько последних шагов Саше Манину, который ценой своей жизни купил нам славу победителей, а сам ушел в бессмертие… А ты, Володя Фатькин, самый красивый матрос Северного флота! Ты и мертвый отчаянно красив и смел… В твоем матросском рундучке хранится последнее материнское письмо, которое прочел ты на собрании… Да легче принять еще один смертельный бой, чем ответить твоей матери и рассказать о твоей смерти… Как был ты отчаянно храбр, так и остался в нашей памяти, в памяти народа самым смелым и отчаянным бойцом… Как же надо желать победы, презирать смерть и врага, чтобы ринуться на колючую проволоку из - за которой, тебе прямо в грудь, бьют пушки, пулеметы, автоматы, выплевывая килограммы огня и свинца именно в тебя… А как ты прыгнул в неизвестность с обрыва, когда мы не могли даже примерно определить его высоту, а как ты один с ножом вышел победителем в схватке с двумя верзилами, вооруженными винтовками со штыками… Как переживал за подчиненных тебе разведчиков, как берег их от смерти, боясь потерять… А, ты, Сашка Манин… Мы все видели, как ты подорвал себя гранатой вместе с пулеметчиками того самого блиндажа… Видно уже был ты смертельно ранен и не было сил сделать бросок, а уничтожить врага надо… Как комсорг, как наша комсомольская совесть – ты не мог поступить иначе… Славно вы погибли, на миру погибли! Понесут о вас – герои – и разведчики, и враги легенды и сегодня и всегда… И будет вам вечная слава пока живем мы, пока живут наши дети и дети детей…

Слезы, скупые мужские слезы лились из глаз командира… Так и стоял он, не в силах выговорить ни одного слова. Проходит пять, десять минут, а разведчики все стоят над могилой. Нет силы дать команду на погребение. Но гул далекого боя зовет вперед. Если бы мертвые могли говорить, они бы сейчас поторопили живых…

Командир глядит на Гузненкова – тот все понимает. Звучит короткая речь…

- Заряжай!!!

Подняты вверх стволы автоматов и винтовок, они нацелены на вершину мыса Крестового, где, уткнувшись вниз стволами своих пушек, стоит разгромленная батарея. Мимо идут пленные егеря. Враги видят десять убитых советских разведчиков, и они помнят, сколько похоронили своих, а скольких приняло море…

Егеря срывают с голов картузы, прижимают руки к бедрам и строевым шагом проходят мимо могилы…

- Огонь!!!

Гремит салют. Немцы вжимают головы в плечи.

Небо озаряется вспышками ракет, и мерцающий их свет последний раз ложится на лица погибших.

Живые берут в горячие ладони горсти холодной, влажной земли.

- Наша! – слышится сдавленный голос Ивана Гузненкова. – Русская, печенгская земля…

- На колени, гады!!! Не сметь греметь костями, пока не будут похоронены герои!!! Не вы их убили – не вы!!! Они погибли, спасая нас, спасая живых!!! А мы, живые, понесем их славу дальше!!! И будет эта слава идти впереди нас!!! Будет она нас защищать от ваших пуль, штыков, ножей… И не смогут ваши гребанные дрожащие руки ее остановить…

- Быстрее, гады!!! – ППШ коротко плюнул в землю…

Егеря без слов, как один, рухнули на колени…

    Когда 7 октября 1944 года русские войска нанесли наступательные удары по немцам, те не выдержали и отошли к Петсамо и Киркенесу, чтобы не попасть в окружение.

    Три норвежца, засевшие на вершине Оретоппен, не знали деталей того, что происходит, но слышали и видели, что там, на востоке, разворачиваются события. Они сразу же поняли, что началось запланированное наступление и освобождение Кольского полуострова от врага. Они продолжали передавать информацию о передвижении немецкого транспорта во фьорде и вскоре обнаружили, что корабли теперь уходят лишь в одном направлении – на северо-запад, подальше от фронта…