В середине каждого стола стоят бачки с первым и вторым блюдом

 

Столовая. Обед разведчиков. В середине каждого стола стоят бачки с первым и вторым блюдом. В алюминиевых кружках разлит компот, тарелка с черным хлебом, а по случаю гостей и с белым. В середине стоит свободный стол. Лежит гусь на большом подносе. Он усыпан яблоками, которые распарил повар, превращая сухофрукты в свежие витамины. Две кастрюли дымятся и стоит 8 пустых гостевых табуреток. Их только что подвезли из штаба флота.

    Неожиданно заурчал студебеккер. Кашлянул, умолк, выпустив дымовую струю. Из дверей вышел ЧВС, неизвестный старший лейтенант – переводчик. Дальше 2 нквдэшника: капитан и в штатском. В руках они несли по два белых мешка. Следом показались гости. Их было шестеро: крепких, улыбчивых парней, которые были одеты как летчики. Кожа везде – и на голове шлемы, и на ногах ботинки на высокой шнуровке. Вооружены шмайсерами,  на поясах парабеллумы в специальных открытых кобурах.

    Ад и Рай – два трофейных кобеля – захлебнулись злобным лаем. Остановившись поодаль от собак, гости загалдели, заулыбались, стали цокать языками. Начали показывать большие пальцы и что-то говорить переводчику. Один из англичан поднял штакетину и под хохот товарищей попытался взять на испуг Рая, ткнув его палкой. Рай с такой силой рванул зубами деревяшку, что англичанин выпустил ее из рук. Только несколько заноз в руке напоминали о неудачной шутке.

    - Командир, я щас спущу наших фрицев! – заверещал Павел Барышев.

    Разведчики, как один, встали и глядели в окно. Англичанин начал чертыхаться, разглядывая и зализывая рану. Леонов вышел встречать гостей. Что-то сказал собакам, подняв руку. Те нехотя, но сели, вывалив языки. Англичане зааплодировали. Рай и Ад рявкнули, но с места не сдвинулись.

    - Товарищ Член Военного Совета флота! В отряде без происшествий. К встрече - готовы. Командир отряда лейтенант Леонов! - приложив руку к козырьку, отрапортовал Виктор. 

    - Команда может и готова, но вот псы твои, Леонов, чуть было не довели до международного скандала с Антантой. Чуть руку англичанину не откусили,  - как - бы между делом заметил адмирал.

    - Не надо руки к чужому добру совать. Ведь не просят же! – ответил командир.

    Повернувшись к англичанам, Леонов неожиданно даже для себя выдал:

    - Хэнды нихт! – и, спохватившись, (англичане ведь):

    - Ноу, нихт, хэнды!!! Кус-кус.

    - Ноу, нихт, хэнды!!! Кус-кус! - после этой фразы Леонов укусил себя за руку.

    - Ноу, нихт, ноу, капут, хэнды! – командир продолжил объясн ения.

    Тем временем из студебеккера вынесли еще 6 мешков с американскими теплыми тельняшками.

    - На том спасибо! – пробурчал Леонов.

    Это был его личный заказ адмиралу. Плата за оказанные услуги по приему важных гостей. Больно хороши для тяжелой и своеобразной работы разведчиков теплые тельняшки. Жилетка из шкуры оленя мехом внутрь. Куртка и штаны мехом наружу, шапка – вот и вся экипировка разведчика для длительных засад в любые морозы и сырость. Именно с показа этого чуда русской смекалки началось знакомство. Несколько раз переводчику приходилось с трудом приноравливаться к специальному оружию, скорости рассказа, тонкостям и хитростям быта разведчиков. Когда дело дошло до чулка с песком и до размещения ножей на теле разведчиков, то переводчик на самом деле оплошал. Британцы, видимо, так и не поняли – для чего русские таскают с собой женские чулки, а потом еще и песком или камнями набивают перед встречей с врагом. А как объяснишь Антанте, что чулок это и шарф, и тепло, и веревка, и оружие, и перевязка на рану, и транспортировка языка, и переноска продуктов и многое другое. Как им объяснить, что когда баталер отряда заказал сто пар женских чулок, то эту информацию подозрительно долго проверяли сотрудники НКВД.

    Когда наступило время перекура, делегация и несколько разведчиков снова вышли в район столовой и начали обмен табачком. Разведчики щедро делились махоркой в обмен на сигареты англичан. Ад и Рай бесновались не на шутку. Англичане снова и снова бросали восторженные взгляды на мощных и неукротимых псов.

    - Слушай, Хоуп, а ведь неплохие собаки. Смотри, какой экстерьер. Причем, это настоящие восточно-европейские собаки. У меня брат Поль заводчик овчарок. Так что я точно тебе говорю – это выгодный бизнес может быть! Интересно, а чему эти собаки обучены?

    - Гордон, не думаю, чтобы они были чему-то обучены – этим русским их учеба не нужна. Они их не используют по назначению.

    - Давай уточним - за сколько их продадут? Думаю, даже уверен, что Поль сможет сделать бизнес на этих мощных псах. Немцы очень ревниво относятся не только к чистоте нации. Вспомни фюрера и его сучку!

    - Да… – англичане засмеялись.

    - Спросите командира разведчиков о стоимости этих прекрасных псов, хорошо? – обратился английский майор к переводчику.

    Получив перевод, Леонов нахмурился:

    - Переведи британцам, что кобели трофейные и больше не продаются. Еще переведи, что это последнее слово и баста! Павел, вона жизнью рисковал, чтобы их забрать у гансов!

    Англичане закивали головами.

    - Может быть, надо назначить самим сумму сделки. Давай предложим русскому тельняшки, сигареты, бекон. Можно даже пулеметы или надувную лодку выставить за таких кобелей. Я правду говорю, Хоуп! Я знаю цену этим животным!!! – Гордон очень сильно жестикулировал и нервничал.

    - Ты же видишь, им не надо ничего. Эти твердолобые русские имеют такое упрямство, что их лбами можно гранит долбить, да! – вторил Хоуп.

    - Но собаки просто прелесть. А если пустить слух, что они из одного помета с сучкой Гитлера, то им цены не будет вовсе!!!

    - Ты прав. Это хорошая идея! У нас командировка на неделю, давай с ними хоть получше познакомимся, прикормим, а там видно будет.

    - Может, что придумаем, согласен.

    - Переведите командиру, что эти собаки очень хорошие, породистые. А еще переведите, что мы хотим подружиться с этими псами и покормить их.

    Леонов выслушал внимательно переводчика. Складки разгладились между бровей.

    - Ладно. Это другое дело. Кормить – это, брат, можно. Я тоже люблю баловать скотину и другую домашнюю тварь!

    На том и порешили. В течение недели, целыми днями в кабинете начальника разведки Северного флота и в казарме,  Леонов гонял по картам британцев – щедро делясь накопленным багажом знаний:  как воевать без потерь, как наводить панический ужас на врага. Англичане особенно много вопросов задавали на предмет подготовки побережья для высадки десанта. Еще их интересовали мнение русского командира, как обеспечить безопасность и боевую устойчивость высадившихся сил первого броска. Занятия проходили до позднего вечера.

 Ночевали британцы в штабе флота: им освободили небольшую комнатку на 2-м этаже циркульного здания. Так сделали после побоища в первый вечер, когда за содружество было выпито несколько литров спирта. Как водится, была борьба на руках с переменным успехом. А потом бывалые вояки-англичане решили преподать несколько уроков английского бокса разведчикам. Вызвался небольшой и крепкий Агафонов. Каково же было изумление британцев, когда Агафонов один против троих не дал шансов никому. Слегка переборщил, правда, Агафонов, после  джеба в левую бровь. В мгновение ока, получив сильный удар в голову, он ушел в ноги ближнему, нанеся удар в пах. Второго сбил снизу подсечкой. Пока падал второй, он успел выхватить из-за спины нож и… разведчики только рты успели раскрыть, саданул ручкой по горлу падавшему. Неожиданно, третий англичанин, который ударил в бровь,  видя такое дело,  поднял руки. Но лучше бы он этого не делал, потому что Агафонов в запале схватки мощно пробил ему слева в челюсть, а падающему еще и ручкой финки по горлу добавил.

    - Парни, что-то я не сообразил! Как искры из глаз высыпали,  будто пелена на меня нашла! – Агафонов удивленно глядел то на англичан, то на кровь на левой руке, то на, невесть откуда взявшуюся, в правой руке финку. После кратковременного шока, последнего британца начали отливать водой. Это и был английский майор, любитель собак, которого звали Гордон.

    - Переведи им, что, мол, большой пардон… Мы учим своих ребят валить всех без разбора. В языки попадаются те, кому повезло, кого не пришили в бою или пришили чуть-чуть. Потому как, если думать про языка и кого то беречь – обязательно пулю получишь в спину. Особенно опасны те, которые сдаются – их надо ложить сразу, а потом откачивать. Если откачали, то язык правильный, воспитанный. Он тебе потом поможет вещи тащить, говорить будет хорошо в штабе. А если артачиться вздумает, то сразу к нему подходит тот, кто его отработал и…. он сразу делается шелковым. А ежели нет – не повезло! Главное правило моего отряда – быть живым, понял, Британия?! Такое у нас жесткое правило, понял? – слегка выпивший командир извинялся перед Гордоном, который был в полном ауте, но глупо улыбался и кивал головой.

    Переводчик тоже был сильно выпивши, неизвестно, что он понял, но что-то говорил англичанам, нанося по воздуху удары. Те, выкативши глаза, смотрели то на Агафонова, на его вздувшуюся, рассеченную бровь, то на своих товарищей, которые пострадали в невинной шутейной схватке. Очнувшийся через несколько минут Гордон, произнес:

    - Я знал, что они твердолобые – эти русские, но не думал, что настолько, fuck и отборные английские ругательства.

    - Крепкие у вас ребята, они все такие? – немного поколебавшись, перевел на русский язык эту тираду переводчик.

    Командование решило не рисковать и отделило твердолобых русских разведчиков от бывалых вояк-англичан. В британской миссии в Полярном этому инциденту не придали особого значения.

    Отбытие назначили на воскресенье в утро. Катером до Ваенги, а там на самолет. Английский майор, которому в госпитале наложили на сломанную челюсть повязку, а ЧВС подарил серебряные часы, стремился находиться подальше от Агафонова. Агафонов же, слегка подпив заокеанских напитков, с заклеенной бровью и фингалом, пытался выпить с ним на брудершафт. Но англичанин, сославшись на ранний отъезд, вообще не пил. Тем более, не ел своей сломанной челюстью. Он сильно похудел за неделю кропотливых занятий.

    - Командир, мы убывать в 9 утра. Мы спать, спать! – на ломаном русском вещал Гордон Леонову.

    - Да ты че? Еще дети не спят, еще вон половина ящика водяры, шило не допили, а вы спать! После войны отоспимся! Тем более у нас завтра выходной, подъем в 08.30 утра, а вы в дороге выспитесь! – настраивал командир британцев на продолжение банкета.

    Когда англичане вышли из помещения для следования в штаб флота, Хоуп тихо спросил:

    - Гордон, ты лишнего не сболтнул? Если что, можно будет сослаться, что мы друг друга не поняли! Языка не знаем, переводчика не было и в этом роде можно будет наплести!

    - Да, вроде бы ни у кого не возникло подозрений, что мы в 6 утра уезжаем, а в 9 у нас самолет. Все считают, что у нас отъезд будет в 9 утра, поэтому будет время собак собрать в дальнюю дорогу. Дежурный по штабу флота мне подтвердил, что для нашей команды выделен студебеккер на 6 утра! – тихо ответил Гордон.

    - Будем надеяться, что когда русские очнутся, мы уже будем в воздухе! – в тон ему пошутил Хоуп.

    - Ты думаешь, что эти ребята так легко оставят нас в покое даже в воздухе? – потирая сломанную челюсть, оглянулся на дверь майор.

    - Ну не будут же они нас сбивать, Гордон? Мы же союзники, мы же целую неделю вместе по картам ползали? – с улыбкой спросил Хоуп.

    - Если бы ты видел глаза того парня, которому я бровь разбил – ты бы по-другому разговаривал. Эти люди способны на все, они непредсказуемы. Они могут плавать в ледяной воде, могут закопаться в снегу полуголые, могут загрызть врага зубами, пить мочу и жрать гавно месяцами, могут идти на пулемет с кулаками, а потом рыдать над выпавшим из гнезда птенчиком. Если бы Адольф приехал в такой отряд перед войной или прислал бы доверенных лиц, то он бы войну не начал. Я ведь руки поднял из-за того, что все они выкатили глаза, когда я пустил кровь тому парню. Я подумал, что нас сейчас закопают живыми, если не прекратить поединок.

    - Да! Действительно! Но мы же с тобой не робкого десятка? Решили проучить этих русских – давай сделаем бизнес! Они такие доверчивые, как дети.

    Операция по надуванию разведчиков прошла, как по нотам. В 6 утра подъехал студебеккер, который был встречен Хоупом и еще издалека выключен мотор, чтобы не будить разведчиков. Гордон, тем временем,  слегка накормил собак и отвязал их от забора. Надев на них связанные намордники, подкармливая сахаром, британцы убедили переводчика, что собаки -  подарок командира отряда. А бутылка виски на опохмелку была лучшим доказательством их правоты. Бедный переводчик с больной головой не усомнился ни в одном слове англичан. Даже, когда ему полегчало после граммов, эдак 150, благородного напитка.

    - Вы!... Мать вашу!... Да я за них… вас, на куски…. Вашу мать, вашу родню… Под трибунал, подчистую спишу, мне не нужны такие разведчики, вы…. Позор, позорище…. Да как мне теперь в штаб флота появиться?... Да я вас, бл… на куски рвать буду долго. Вы захлебнетесь гавном гансовым, вы в море купаться в студеном будете, пока детородный орган не всплывет, козлы, мудилы конченые…  - вопли Леонова из казармы были слышны даже в губе Кислая.

    Когда командир понял, что англичане забрали собак, слегка напутав с временем отбытия – его разобрал такой гнев, что разведчики не перечили ему, а тихо, понурив головы выслушивали этот ор.   

    - Где зенитки, где бл… пушки, собью британов к еб… матери! Украли, украли из под носа, из под моего носа… Из под носа грозы северных территорий… Да я таких, как они, рву на части голыми руками, а вы …. Где собаки, где мои собаки, а??? Я вас спрашиваю! Павел, ты… ты… ты… матрац обоссаный, любитель животных гребаный! Как же ты позволил, а? Надрался надармачка вискаря, да?! Про все забыл, про честь, про славу отряда, про имя наше забыл, козлина безрогая! Всех уволю, один буду в тыл к немцам ходить, чем с такими уродами воевать! За бутылку готовы продаться любому, да?! – слюна летела во все стороны.

    - Командир, аккуратней на поворотах! Думай, что говоришь! – Гриша Харабрин попытался образумить Леонова.

    - Что-о-о? Да я, да я… застрелю, зарежу, загрызу! – вдруг Леонов остановился, будто что-то вспомнил. – А если мне позвонить в штаб и сказать, что мину по-случайности в самолет британы забрали, а??? Ведь вернут их, а???

    - Командир, мы энтих псов пуще твоего любили, зря ты так на ребят! А в штаб не звони, не береди уже нашего позора! На все фронты ославят нас, ежели чего! Вона, британы каковы! Будем знать, как с ними себя вести! Союзники, мать их… - это балагур Барышев с глазами, полными слез, остановил командира.

    Леонов обвел разведчиков тяжелым взглядом, отвел глаза в сторону, смачно плюнул и растер ногой.

    - Через полчаса, у казармы, полная выкладка, маршик сделаем, - тихо, угрожающим голосом, но уже спокойно, проговорил он.

    Когда через 25 минут командир вышел на улицу, то перед казармой стоял весь отряд. Даже больные и освобожденные от занятий стояли с полной выкладкой. Леонов придирчиво осмотрел подчиненных, но остался доволен.

    - Боевая задача: противник в 20 километрах. Следуем по берегу, вдоль уреза воды. Время на одно плечо – 3 часа. Походное охранение - первое отделение, старший - Харабрин. Я – замыкающий. Вперед – марш!

    - Это будет память нашим собачкам, мать их… - выругался Григорий. - Так скажем, собачий марш! Вальс знаю такой, теперь к ночи узнаю и про собачий марш…

    - Не знаю, как вы – а я спокойно по-собачьи марширую! Я душу отвел на этих англичанах! – философски рассуждал Агафонов, прыгая с камня на камень и пробуя рукой небольшой шрамик на брови…

    - Да! Тебе проще, а я только закипать начинаю… - включился в разговор Барышев. – Скажи спасибо, что я тебя натаскал в боксе чуть-чуть – хоть не осрамился перед Антантой. Будут помнить русскую разведку… Не дай им бог с Батей повстречаться хоть когда-нибудь…

    Сапоги разведчиков застучали по камням. Только студеное море молча смотрело на этот собачий марш. Да ушлые англичане, посмеиваясь и поглаживая собак, в стекло иллюминатора.

        

    - Работа предстоит интересная и нелегкая, - предупредил Гузненкова контр-адмирал Николаев. – В отряде вы встретите людей, у которых от наград да от восторженных похвал закружилась голова. И уж кое-кто из разведчиков любит подчеркнуть свою исключительность, свое особое положение на флоте. А раз оно особое, то нельзя ли пренебречь обязательной для всех дисциплиной? Комендант мне пожаловался: «Разведчики балуют… Известное дело – сорвиголовы!» Нельзя допустить, чтобы к доброй репутации отряда примешивалась другая. Разведчики – не сорвиголовы… Вы меня поняли?

    - Ясна задача, товарищ контр-адмирал!

    - Задача ясная, а решать ее надо с умом. Что ни говорите, а народ там, действительно, несколько своеобразный. Да еще условия боевой жизни накладывают на людей определенный отпечаток. Признаться, я и сам питаю слабость к разведчикам и подводникам. Славные, боевые ребята! Но старая слава новую любит. Сейчас, как никогда раньше надо крепить боеготовность морских разведчиков Северного флота. Большие дела ждут их.

    И, уже прощаясь, контр-адмирал сказал Гузненкову:

    - Успех работы будет решать ваш авторитет. У разведчиков надо завоевать авторитет не только словом и не столько словом – делом! Имейте это всегда ввиду. А начните с обычного знакомства. Расскажите, где служили-воевали, в каких рейдах по тылам врага сами участвовали. Разведчики – народ дошлый, поймут, почему штаб послал к ним офицера морской пехоты Гузненкова. Желаю вам успеха, товарищ лейтенант! Все у нас тяжелое: климат, море, материальные условия, но хорош дух на флоте!

    Тучный, но легкий в движениях контр-адмирал, казалось, проглядывал в самую душу.

        

        

Возле казармы на высоком столбе находится рупор, который рассказывает разведчикам об успехах наших войск.

- В результате кровопролитных боев наши войска вышли на границу Советского Союза с Румынией и Польшей, - незабываемый голос Левитана рассказывал из динамика об очередных успехах советских войск.

    Несколько разведчиков с папиросами в зубах внимательно слушают радио. Вместе с ними радио слушает исполняющий обязанности командира отряда лейтенант Кокорин.

    - Ой, мужики, чую одним местом, что скоро будут и у нас серьезные дела. А че тогда командиру отпуск дали? Чтобы отдохнул перед тем, как гансам жопу надрать! Как думаете, орлы? Еще скоро и нового замполита должны прислать для усиления. А когда усиливают войска, а? Когда хотят, чтобы они что-то реальное родили! Вот и думайте, хлопцы… Гансы уже сколько на нашенской земле гадят? Пора и прибраться!

    Разведчики понимающе закивали головами. Кокорин продолжал:

    - На север, в распоряжение 20-й Лапландской армии, прибыли специальные инженерные части. Они занимаются усовершенствованием и без того мощной обороны. Вон газета лапландцев «Варт им Норден» требовала, чтобы командиры горных частей пресекали всякие слухи о нас - разведчиках, которые якобы, когда захотят, проникают через линию фронта. Командир дивизии  в приказе хвастал, что предоставит возможность нашей армии нахлынуть на ихние укрепленные позиции. Когда наши части будут обескровлены, то гансы перейдут в контратаку и сбросят наших в холодное море! Каковы уроды, а?! Лично мне такая перспектива не нравится!

    - Думаю, что это их печенью будет треска завтракать в этом самом холодном море, - сразу же подключился Павел Барышев. Разведчики засмеялись.

    - А, правда, что перед отъездом бате уже поставили задачу в разведке флота?

    - Кто ж тебе скажет такие дела? НКВДэшники быстро штрафбат организуют за такие штучки! Меньше знаешь – дольше спишь! Так то!!!

    Высокий, худой, в короткой до колен, серой шинельке пехотинца, с солдатским вещевым мешком за спиной, воин открывает дверь в казарму разведчиков. Навстречу ему выходил для перекура дежурный по отряду. Старшина первой статьи Иван Поляков, крепко сбитый, атлетичного вида  спортсмен преграждает дорогу неизвестному:

    - Куда прешь, пя-хо-та?! С курса сбился? Не видишь, кто тута располагается? – передвинув папиросу из одного угла рта в другой, он смерил долговязого пехотинца недоуменным взглядом, но так и не определил, с кем имеет дело: с офицером или рядовым? Полевые погоны на куцей шинели пришельца были закрыты широкими лямками заплечного мешка.

    - Отставить! – резко скомандовал неизвестный и чуть щелкнул каблуками. – Как фамилия?

    - Фамилия?..  Моя?.. – на всякий случай выжидательно спросил Поляков, вытащив папиросу изо рта и заложив за левое ухо. Слегка наклонившись левым боком, он спросил: – А зачем тебе, служба, понадобилась моя фамилия? -

    - Вы мне не тыкайте, старшина! Докладывайте по форме!

    - У-у-у! Вот как? Нет, это очень даже интересно… - целый день был скучным, вот и решил Поляков, верный своей дурной манере, повеселиться сам и повеселить разведчиков. Разведчики стали  собираться в ожидании спектакля… Поляков демонстративно небрежно прикоснулся двумя пальцами к, блином сидевшей на голове, бескозырке, а большим пальцем тут же ловко сдвинул бескозырку на правое ухо, вздыбив при этом свой чуб. Пружиня на ногах, Поляков стал вызывающе поводить широченными плечами, явно желая обратить внимание незнакомца на свой бледно-голубой, выцветший воротник, в разрезе которого чуть виднелась полосатая тельняшка. Заложив руки за спину, он выпятил грудь, на которой блестел до яркости начищенный боевой орден, а сквозь зубы процедил:

    - А в чем, собственно, дело? Мы, что – дар речи потеряли?! Или при виде настоящего воина мозги заклинило, а? Пя-хо-та, давай, отвечай  бывалому! – разведчики улыбались.

    - Шугай, пехоту, шугай!!! – все предвкушали развлечение.

    Оно – развлечение – началось…

    - Документики у пя-хо-ты имеются, а?

    - Давай, я тебе почитаю документики? Можно?.. – таким же тихим голосом, вкрадчиво, проговорил незнакомец.

    Он достал из кармана шинели помятый листик бумаги, развернул:

    - Мы, моряки Балтийского флота, находящиеся на острове Даго, в этот час клянемся нашему Правительству и партии, что мы лучше все погибнем до единого, чем сдадим наш остров! – разведчики перестали улыбаться, сосредоточились… -  Может быть, вам рассказать, как капитан Борис Гранин хотел сделать бросок с боями через Финляндию, захватить финские острова и побрататься с североморцами? Как в ночной резне захватывали наши морпехи острова Хорсен и Старкет? Нет, видимо, вам надо рассказать, как Коля Чиж в окружении выбросился на валуны с маяка (ударение на букву - «я»), а немецкий комдив дал команду приводить солдат, чтобы показать: как надо сражаться и как надо умирать! – голос незнакомца уже гремел. – Нет, видимо, вам надо рассказать, как гибли четыре тысячи пассажиров в декабрьском шторме, когда турбоэлектроход «Сталин» подорвался на минах! Да!? – лицо Полякова исказила гримаса. Его губы начали трястись – он начал выдыхать через рот. Разведчики молчали – они были потрясены силой речи незнакомца:

    - Нет, лучше я расскажу про Борьку Богданова, который принял крещение в этом шторме. Грудничка с матерью Любой достали из воды… Его умирающий отец просил назвать сына в честь Гранина – Борисом… Морские пехотинцы сделали маленького Борю сыном морпехов. В самые голодные дни блокады моряки отрывали от своих пайков и доставляли сахар и масло по льду из Кронштадта на Васильевский остров, где жила Люба Богданова с малышом! Мало? Еще добавить?

    Незнакомец замолчал. Разведчики тихо стоят, понурив головы. Полякова начал бить нервный тик – он с трудом сдерживал рыдания…

    - Ступайте, доложите командиру, что прибыл замполит отряда. Отставить! – тут же скомандовал он мгновенно преобразившемуся Полякову, готовому сорваться с места, чтобы исполнить приказание. – Вы так и не назвали себя. Не повторили приказания…

    Оторопевший Поляков вспомнил, что должен прибыть новый замполит. Он стоял навытяжку и долго мигал глазами, пока не обрел дар речи:

    - Я… да…, да, я, товарищ, не знаю, как вас по званию… А командира нашего нет – он в отпуске. Замещает его лейтенант Кокорин. Докладывает старшина первой статьи Поляков, - уже совсем не бойко закончил он.

    - Первой статьи? М-да…

    Замполит пошел вперед, а Поляков последовал за ним. Он озабоченно качал головой и поправлял на ходу поясной ремень и бескозырку.

    В канцелярии за письменным столом склонился над пишущей машинкой еще один старшина первой статьи – маленький, светловолосый, даже чуть рыжеватый, с орденом Красной Звезды на фланелевке.

    - Бабиков, встать! – гаркнул в дверях Поляков.