Поляков переступив порог вслед за замполитом

    Переступив порог вслед за замполитом, Поляков уже как положено по форме, обратился к нему:

    - Товарищ замполит, разрешите позвать лейтенанта Кокорина!

    - Идите.

    Гузненков скинул с плеч вещмешок, осмотрел канцелярию, потом подошел ко все еще стоящему по стойке «смирно» Бабикову и протянул руку:

    - Давайте знакомиться. Лейтенант Гузненков. Сидите, пожалуйста, занимайтесь своим делом.

    - Я уже кончил.

    - Тогда побеседуем, - сказал Гузненков усаживаясь. Бабиков тоже сел. – Орден Красной Звезды за Могильный получили?

    - Так точно! – опять вскочил с места Бабиков.

    - Да сидите, пожалуйста, - мягко улыбнулся Гузненков. Ему нравилось поведение Бабикова. - Слышал о боях на Могильном, знаю, как вы там отличились. Кстати, парторга Тарашнина там ранило?

     - При атаке. На самом мысу Тарашнина не было. У нас тогда комиссар Дубровский, сам легко раненный, из-под огня егерей вытащил нашего парторга и понес его на руках к морю.

    - Вот как? – отозвался Гузненков, заметив про себя, что Бабиков, очевидно тоже кстати, вспомнил прежнего комиссара отряда офицера флота Дубровского. – Скажите, Бабиков, что вам из Усть-Цыльмы пишут? Вы ведь там до призыва учителем работали?

    - Так точно! – Бабиков был настолько удивлен, что его белесые брови полезли наверх. – Учителем… Только разрешите спросить, товарищ лейтенант, откуда вы это знаете?

    Гузненков многозначительно улыбнулся:

    - Мне, старшина, многое положено знать. По должности…

    Канцелярия, накурено. За столом сидит Леонов и Гузненков – друг напротив друга. Оба в тельняшках. Один невысокий, крепкий с густой шевелюрой. Другой – длинный, жилистый, светлые волосы, залысины.

    - Командир, пока вас не было, я как рыба об лед, трудился! Не совсем у меня получалось. Людей не очень знаю, да и с дисциплинкой у нас проблемы. Курят в койках по ночам, самоволки были не редкостью, спиртом балуются ребятки, убирают недостаточно хорошо и многое другое, - новый замполит рассказывает Леонову о своем знакомстве с отрядом.

- А вы знаете, как воевали эти ребята? Вы хотя бы это знаете? – спрашивает замполита Леонов. – Или… - замолчал командир.

- Конечно, командир! Я многие ваши походы изучал в штабе. Еще личные дела в штабе изучил досконально. Меня ЧВС – Александр Андреевич инструктировал, чтобы я здесь порядок навел. К нему  приходил комендант Полярного, жаловался на ребят, что в ваше отсутствие набедокурили в городе. Говорил, что сорвиголовы наши постоянно с патрулями скандалят.

- Есть такое дело! Это бывает! Но когда ты в походе с ребятами в снегу загибаешься, режешь горло гансу или идешь в темноте на пулемет, или в траншее бок о бок колешь немчуру штыками, то как-то не поворачивается рука наказать ребят за некоторые проступки. Неужели ты не понимаешь, а? Это какой то особый дух разведчика! Его фарт, его правда!!! Без этого духа теряется острота восприятия нашей профессии. Ведь спокойно сидеть в траншее – для этого не надо такой подготовки, какая есть у наших ребят. Понимаешь, замполит, это своеобразная игра такая...  В эту игру надо играть постоянно, даже в обычной жизни. Иначе, пропадает граница опасности. Разведчик перестает чувствовать опасность за километр. Он теряет интуицию, нюх специальный, резвость, ненависть к гансу… - Леонов опустил голову, замолчал. – Не раз начальник штаба мне выговаривал, но мне удавалось его убедить, хотя с каждым разом это все труднее делать.

- Командир, я понимаю вас. Когда я оборонял остров Ханко, то убедился, что в тяжелые минуты делают дело как раз те ребята, которые в обычной жизни оказываются в разряде недисциплинированных, нарушителей. Но есть какие то границы…

- Да… согласен я. Но как найти эти границы, чтобы всех устроило. Ведь коменданту не совсем интересно, кто и как таскает языков из немецкого тыла! Ему гораздо интереснее, как и откуда наши повара берут для жарки языки, чтобы отметить очередной успех разведчиков.

- Ладно, командир! Давай замнем для ясности! Мне в штабе сказали, что скоро надо будет делать большие марши, поэтому дали команду с ребятами активизировать партийно-политическую работу.

- Да, замполит! Скоро будут славные дела! Что ты предлагаешь насчет этой самой работы?

- Мы с коммунистами решили провести открытое партийное собрание на тему «Честь отряда – моя честь». Бабиков это предложил, другие поддержали. Некоторые разведчики забыли о добрых традициях отряда. Но ведь не только об этом должна идти речь на собрании? Так ведь?

- Согласен. Без командира такое собрание не должно проходить! Кто, как не командир, оценит действия тех или иных ребят. Кто, как не командир, должен заботиться о чести и преемственности в отряде? Правильно, замполит! Грамотно ты рассудил!

- Вот видите! – обрадовался Гузненков. – И собрание было отложено до вашего приезда. Мне легко написать в плане: воспитание на боевых традициях. Могу об этом речь произнести. В общем, и в целом, - он опять развел руками.  – А кому это нужно? План должен быть подчинен предстоящей боевой задаче. План должен опираться на людей, на актив. А я, опять-таки, в общем информирован, а по существу и не знаю ничего.  Вот и жду, что скажет мне командир!

- Командир скажет, что завтра ночью мы выходим в рейд на Рыбачий. Там разведка флота выбрала для нас кое-что…  Но в разведку мы не пойдем. А будем там готовиться к некоторым серьезным делам. Но об этом позже, когда будем на месте. Бойцам ни слова! – понизив голос, предупредил Леонов.

Строй разведчиков с полной выкладкой стоит возле отвесной сопки, на обмундировании выступил пот, лица разгорячены и грязны.  Рядом с сопкой выкопаны землянки.  Возле Леонова стоит никому не знакомый морской офицер в чине капитана 3 ранга.

- Братцы, мы прибыли не на прогулку. Перед вами не просто сопка – перед вами укрепленная огневая позиция. Наша задача – через 2, может 3 недели, быть в готовности к штурму такого укрепления. К штурму дерзкому, к штурму жесткому…  От нашего успеха будет зависеть исход всей операции по изгнанию гансов с нашей северной земли. Никаких писем никуда не отправлять с оказией – это приказ. Ни одна живая и неживая душа не должна знать, что мы здесь делаем. Еще раз повторяю – если мы хотим жить, то ни одна живая душа…  Ребята,… ни одна! – спокойно, но твердо произнес Леонов.

- Теперь отдыхать…  Будем работать только по ночам, днем отдых, подготовка оружия и прочее… Делимся на три группы. Командиры групп: я, лейтенанты Змеев и Гузненков. Именно так мы и будем работать несколько позже. Замполит, расселишь людей, согласно списков групп, добро?

- Понял, Виктор Николаевич! – ответил Гузненков.

- А когда позже, командир? В такой землянке с удобствами можно всю войну просидеть! – пошутил Барышев. Разведчики и командир засмеялись.

- Вот и хорошо, что хорошо обустроились. Это значит, что мы и эту работу могем делать. Если можем заботиться о себе, значит мы в полном порядке.

- Не, командир! Мы то в порядке, а немчура? Пора уже и о гансе подумать! Сколько можно его  на земле нашенской терпеть? Хоть и не чернозем земля-то, но удобрить ее не помешает кровушкой!!!... – Барышев осекся и оглядел вмиг посеревшие лица бойцов. На некоторое время над строем воцарилась тишина. Бойцы переглядываются и качают головами. Только чайки с криками носятся над головами разведчиков.

- Паша, скоро будет возможность удобрить нашу северную землю, чтобы морошки было больше, не боись! – нарушил тишину командир. – Одного хочу, чтобы кровушка эта не наша была, а чужая… А там, ребята, как фишка ляжет! Нет, как мы ее положим!

- Командир, не береди своими намеками! Не впервой! Положим фишку так, как никто ее положить не сможет! Нежно и ласково ноги раздвинем, а потом к-к-а-ак саданем… А дрейфить до срока не надо. Правда, ребята! – разведчики рассмеялись и напряжение момента спало.

«Вот и славненько!» - подумал про себя Леонов. -  Отдыхать, братцы.

 Суровая северная заполярная ночь. Луна еле пробивает сквозь налетевшие тучи. Разведчики с полной выкладкой возле сопки расположились в четыре неровные шеренги, лицом к друг другу.

- Упор лежа, принять! – слышится голос Леонова. – Тридцать отжиманий на кулаках голова к голове, тридцать приседаний с прыжком вобнимку - пошереножно, тридцать выпадов вперед - пошереножно, тридцать кувырков - пошереножно! За мной – начи-най!... И через секунду: - Поехали, братцы! Это надо делать, мать вашу! Вперед! На все - четыре минуты! – уже со злобой, сквозь зубы произносит командир, глядя на часы.

Разведчики, чертыхаясь, начинают повторять за командиром обозначенную программу.

- Это какой то цирк, ты не находишь!? – обливаясь потом, Барышев спрашивает соседа.

- Ты помалкивай, да лучше руки выпрямляй, не сачкуй! Батя сам вон выдает на-гора, - отвечает Фатькин. 

- Да я понимаю все. Хотя он после отпуска какой-то ненормальный приехал. Такое впечатление, что он там не бухал и телок щупал, а разрабатывал систему, как нас зае…ь. Наверное, своих пленных гансы так не пытают, - кряхтя, делая приседания с прыжком, ворчал Барышев. Правой рукой он обнимал шею Бабикова, левой – на Агафонова.

- Так! На отдых три минуты, перекур не делаем. Только после третьего повторения разрешаю.

Барышев закашлялся, у Лысенко и Фатькина перекосились лица.

- И еще, ребята, курение на тренировке мы делаем по-тихому, как в рейде. Кого застукаю, тот купается в море пять минут. Всем ясно!? Поехали на вторую серию.

- Командир, не слишком ли ты в карьер с места ринулся? – тяжело дышащий Гузненков, еле выдавил вопрос. – Ребята с непривычки до половины не дожили. Смотри сам! – он рукой обвел место экзекуции. Продолжали делать упражнения только около 20…30 разведчиков. Остальные сплевывали, стонали, лежали или сидели в различных позах, не шевелясь. Шеренги уже не получалось, строй распался.

- Кто делает, тот продолжает до конца! Кто выдохся, тот отдыхает, но… - голос командира сорвался. Было видно, что ему очень тяжело. – Так вот, кто отдыхает, тот все равно должен закончить. Иначе вон из отряда! В пехоту, бля…! Мы с вами еще не делали такого, как собираемся. Не пойду я с сопляками через тундру гансов резать. Это будет славная резня. Можно будет ручей крови пустить, можно будет за всех наших ребят поквитаться, чтобы им теплее было в сырой земельке-то.

В темноте послышалось движение. Лежащие и сидящие начали подниматься, заполнять шеренги и продолжать упражнения.

- Командир, у тебя талант красноречия! Умеешь ты убеждать! – усмехаясь через сжатые зубы, играя желваками, зло произнес Гузненков.

Когда через полчаса все завершили три серии упражнений, на разведчиков нельзя было смотреть без сожаления. Мокрые, чертыхающиеся, грязные, усталые люди, которые не могут взять в толк, что от них хотят дальше.

- Отдых, десять минут. Можно курить, но я всех предупредил…

Разведчики разбиваются на группы и ложатся на землю и, прикрываясь, начинают прикуривать и выпускать дым в рукава.

- Это называется – маскировка! Понял, воин? – говорит кому то, лежащий на правом боку, Барышев. Непонятно – то ли он плачет, то ли смеется, то ли еще какие то неизвестные чувства его обуревают.

- Командирам групп построить свои подразделения для инструктажа! – звучит тихая, но властная команда Леонова.

- Интересно, чего нам батя придумал еще? Видно, что у него комары летом всю кровь выпили! И мозги высохли.  Пока нашей не напьется – не успокоится! – Барышев тихо и зло ругается, занимая свое место в группе, которой командует командир.

Со стороны видно, как командир, обводя рукой близлежащую сопку, ставит задачу командирам групп. Некоторые бойцы приседают от неожиданности задачи, которую они слышат.

- Мы че, альпинисты-любители! Искать на жопу приключений? Или мы разведчики сопок и гор? Это же отвесная скала, как по ней мы будем подниматься, командир? – гулким басом Иван Лысенко забубнил.

- Дружно будем, Иван, дружно! – с улыбкой, но твердо произнес командир. – Будем подниматься так, чтобы у фрицев, которые будут сидеть в секретах наверху, ни одна извилина не вздрогнула от волнения. До тех самых пор, Ваня, не дрогнула, пока твой ножик не перережет им глотку! Ну, или брюхо не проткнет, - в голосе командира появился металл.

- В каждой группе выбрать и подготовить по пять человек, которые смогут первыми преодолеть отвесные скалы и обеспечить подъем остальных! – продолжает, не обращая внимания на ропот строя, Леонов. – Командирам групп особенно внимательно подготовить альпинистов и снаряжение для подъема. Первая десятка наверху встречает всех остальных кулаками и прикладами. В этот день первая десятка работает только сверху. Вниз товарищей не сбрасывать, а складировать наверху. Кто первый на сопку – разрешаю курить воткрытую. Вперед, волки, вперед!!!

    Разведчики начинают штурм сопки с трех направлений. Рубятся скалы, вбиваются металлические стержни, завязываются узлы, укрепляются блоки. Люди карабкаются наверх. Сразу после штурма сопки наверху разыгрываются нешуточные рукопашные поединки. Никто не желает висеть на веревках – все стремятся занять место на вершине: оно и проще, и здоровья больше сохраняется.

    Утро. Разведчики спят в землянках. На нарах лежат неподвижно крепкие тела в самых неожиданных позах. Видно, что люди вымотаны до предела. Вот Иван Лысенко спит, не сняв один сапог. Барышев с грязным лицом не до конца снял тельняшку. На его левой ладони видны кровавые, сорванные мозоли, обработанные зеленкой. Рядом с ним на одеяле перевернутый пузырек. Семен Агафонов спит с разбитыми костяшками пальцев –  досталось кому-то. А вот, видимо, и тот, кому досталось – запекшаяся кровь под носом и на шее, поцарапана грудь. Во всех землянках беспорядок - вещи, оружие, веревки брошены, как попало.

    Леонов и Гузненков очередной раз обходят землянки.

    - Смотри, командир, всего неделю мы тренируемся, а видишь бойцы пообвыклись. Даже перед сном все успевают помыться, амуницию разложить, чтобы просохла. Я уже не слышал давно, чтобы мужики про баб травили.

    - Ничего… Дай срок – оторвемся, замполит, по полной программе. Но, сначала ганса собьем, а там видно будет. Вон, где то там, дом терпимости в поселке немцы оборудовали. Это -  чтобы боевой дух своих ублюдков поддерживать. Вот мы его и посетим скоро. Поглядим, какие у немцев бабы: как наши или слаще!? А? Там вроде финки трудятся?

    - Ну, финки против наших – это как холодный утюг супротив горячего… Я знаю – Ханко оборонял...

    В землянках относительный порядок: натянуты веревки, развешена одежда, оружие уложено на столах, вещевые мешки складированы, на специальных нарах аккуратно сложена одежда, обувь под нарами. Порядок вполне приличный.

    - Ну, что, замполит? Дела вроде идут ничего. Через 2 дня будем в базе. Сразу проводим партсобрание – надо дать ребятам выговориться после стольких дней изматывающих тренировок. Кстати, этих четырех человек, которые нам не понравились, через кадры списываем. Мол, не прошли подготовку. Больше ни слова, а то не оберемся потом, - почти неслышно сказал командир.

    - Ясно, командир, сделаем как надо!

    Леонов приобнял замполита, они вышли из землянки.

    Ленинская комната. Столы, на столах книжки красноармейца перед разведчиками. Листов для написания писем нет давно. На стенах портреты Сталина, Ленина, Родина-мать. Помещение небольшое и полностью заполнено людьми. На одном стуле по два бойца размещаются, многие стоят в проходах, выглядывают из-за спин товарищей. Жарко, гимнастерки расстегнуты, тельняшки видны на всех разведчиках,  на лицах испарина. За отдельным столом под портретами вождей командир, замполит, секретарь парторганизации Тарашнин, секретарь комсомольской организации Манин. Только что завершился небольшой доклад Леонова.

    - Кто желает сказать? Поднимите руку! – не успел произнести секретарь парторганизации, как в зале поднялось большое количество рук. Желающих высказаться было много. Но слово представили Владимиру Фатькину, который не просто поднял руку, а махал каким то письмом.

    - Мы присягали Родине выполнить свой воинский долг. Это наша святая клятва. Вот послушайте, что мне мать пишет из Спасска, Рязанской области: «Дорогой Володя, передаю большой материнский привет твоим боевым товарищам, о которых ты много хорошего рассказал в своем письме. Я недавно получила от командования фотографию отличившихся в боях разведчиков. Очень рада была увидеть тебя на этой фотографии. Так ты, Володечка, в разведке служишь? А от матери утаил! Не скрою, сынок, очень волнуюсь за тебя, за твоих друзей. Все вы такие молодые, красивые, веселые! Сыночки мои! Пусть там, на далеком Севере, в тяжелую минуту не дрогнет ваше сердце и не ослабнет рука. И еще, дорогой…» Ну, тут уж дальше личное… Так как же мне, товарищи, - воскликнул Фатькин срывающимся голосом, - после такого письма не дорожить честью и боевой славой нашего отряда!...

    Фатькин сел на место, его глаза были полны слез. Иван Лысенко стал сосредоточено поглаживать подбородок, опустив глаза в стол. Вдруг он, не поднимая глаз, вскинул свой огромный кулак.

    - Ваня, ты немцу грозишь, или выступить собираешься, а? – под смех товарищей произнес Тарашнин.

    Лысенко прошел своей валкой походкой к столу президиума, повернулся лицом к собранию и, должно быть с непривычки, смутился.

    - Я беспартийный моряк, - сказал Лысенко. – Не то, чтобы робел вступить в партию – не из робких, но считал и считаю, что еще не подготовил себя для такого шага в жизни. Было время, когда наш командир и коммунисты отряда за меня поручились. И вот я нахожусь сейчас здесь, среди своих друзей – морских разведчиков. И за все это вам, товарищи коммунисты, большое спасибо. А насчет вашего доверия, то, может, еще будет такой час, когда подойду к нашим командирам, к товарищам Леонову и Гузненкову, и попрошу у них рекомендации в партию. И они мне не откажут. Потому что я, потому что я….. – чувства его переполняли и Иван не смог закончить эту простую, но трогательную речь.

    Моряки устроили овацию. Лысенко махнул рукой и пошел на место.

    - Замполит, а ты молодец!!! Если уже Ваню пробрало до дрожжи, каково остальным! Молодец! Такое собрание многого стоит. Это я надолго запомню. Да и другие тоже.

    Внезапно в дверях возникло  движение.

    - Пропустите, мне к командиру! Срочно!!! – послышался нетерпеливый голос.

    В ленинскую комнату протиснулся посыльный из штаба и направился к Леонову.

    - Вас вызывают срочно в штаб к генерал-майору Дубовцеву, - наклонившись к уху, тихо сказал посыльный.

              Леонов посмотрел на Гузненкова. Тот понимающе  покачал головой. Чувствовалось, что он осознает ответственность момента. В зале стало тихо. Разведчики, как один, посмотрели на Леонова. У Барышева приоткрылся рот.  Командир поднялся и направился вслед за вестовым на выход.

    В кабинете генерал-майора Дубовцева сидели Члены Военного Совета флота, много офицеров штаба флота, разведки, армии  и незнакомый капитан.

    - Товарищ командующий, разрешите начать?

    - Пожалуйста, у нас мало времени…

- Знакомьтесь, это ваши союзники. Командир сводного отряда морских пехотинцев - капитан Барченко. А это – тот самый Леонов, командир отряда морских разведчиков. На этом церемонии завершены! К делу, товарищи! – генерал отдернул занавеску.  Вниманию офицеров открылась карта, которая была испещрена красными и синими флажками и стрелами.

    - В начале октября войска Карельского фронта в районе озера Чапр перешли в долгожданное наступление. Сокрушив вражескую оборону на горных перевалах Большого и Малого Кариквайвишь, форсировав Титовку, и овладев Луостари, наши войска вышли на дорогу к Печенге – к морю. К этому времени уже высадились первые морские десанты на побережье Мотовского залива и разгорелись бои на самом северном участке сухопутного фронта. Кстати, Леонов, тебе огромное спасибо за то, что высадки прошли без потерь. Именно по твоим отчетам и картам были спланированы эти операции. Сегодня ночью морская пехота начинает штурм хребта Муста-Тунтури, - генерал устало посмотрел на Леонова. Его красные глаза и синие круги свидетельствовали о непрестанной работе и безмерной усталости.

- Отвлекающих действий, если их можно так назвать, - хоть отбавляй. Их много, Барченко и Леонов. Но ваш удар должен подрубить хребет врагу. Земля должна под ним загореться. Будьте готовы выступить сегодня ночью, - приказал генерал. – Надеюсь, что скоро встретимся вот здесь, - генерал показал на карте обведенный красным карандашом порт в тылу неприятеля.

Командующий флотом поднялся со стула и подошел к карте. В кабинете стало совсем тихо.

- Все то, что вы услышали из уст Командующего Северным оборонительным районом, называется одним словом – Вест. 4 сентября 1944 года памятный день нашей истории, товарищи. Потомки еще воздадут должное этому дню. Именно месяц назад военные действия между Финляндией, курносыми, как говорит Леонов, и Советским Союзом были прекращены, - присутствующие обернулись на Леонова, тот поерзал на стуле.

- Кроме всего прочего, финнам по договору о перемирии пришлось взять обязательство выдворить немцев с позиций, которые те занимали на севере Финляндии. Довольно медленно немецкие войска начали отходить на север, в сторону Норвегии. Слишком медленно, сказали советские генералы и предупредили, что договор о прекращении военных действий окажется под угрозой, если финны не поторопят отступающих! – среди присутствующих оживление.

- 1 октября 1944 года финны начали масштабную наступательную операцию против немецих войск у Торнео и Кеми, как раз тогда, когда немецкое военное командование отдало приказ о «стратегическом отступлении» в провинцию Трумс в Норвегии. Началась операция «Северное сияние». Вы, слышите? Это было, кстати, одно из немногих отступлений, которое было санкционировано, в том числе, и самим Гитлером! – голос адмирала набрал силу. Он звенел туго натянутой тетивой, на шее адмирала выпирали вены, щеки слегка покраснели.

- Лиинахамари – аванпост Печенги, его главная военная база. Здесь находятся большие склады неприятеля с вооружением и продовольствием. Сюда доставляют никель, чтобы увезти его в Германию. Отсюда начинаются шоссейные дороги в норвежский Киркенес и центральный район Финляндии. Порт Лиинахамари находится в глубине Девкиной заводи, на правом ее берегу. Чтобы проникнуть в заводь, надо сначала пройти часть Петсамского залива. Петсамо-вуоно, длиной три-четыре мили, который катерники прозвали «коридором смерти» - он насквозь простреливается береговыми батареями с мысов залива. Самый мощный опорный пункт, бастион егерей, охраняющий дальние подступы к Лиинахамари, находится на скалистом мысе Крестовом. Здесь, опоясанные дотами, ощетинились своими стволами две четырехорудийные батареи – 88-миллиметровая зенитная и противокатерная и 155-миллиметровая тяжелая. Батареи на Крестовом решено атаковать с тыла. А для этого с места высадки нам надо пройти по тылам неприятеля большой – тридцатикилометровый – путь. Он лежит через топкие болота и тундру, через холмы и почти отвесные скалы. Нам приказано пройти этот путь, штурмом взять опорный пункт егерей на мысе Крестовом, захватить батареи и уничтожить вражеский гарнизон, если он откажется капитулировать! – командующий промокнул платком вспотевший лоб и сел на место. – Чем вы здесь топите?

    - Лиинахамари! Крестовый! Каких то 10 километров до Печенги, – успел прошептать, как зачарованный, Виктор.

    - Встретимся, Леонов, если отряд выполнит задачу! – генерал снова перешел к столу, на котором была еще одна карта, и показал карандашом на две линии, которыми были накрест перечеркнуты батареи немцев на мысе Крестовый: - Для наших десантных катеров, как сказал командующий флотом, эти батареи опаснее всех других. И они должны умолкнуть, чтобы не мешать морскому десанту достигнуть конечного пункта, - карандаш генерала своим острием опять нацелился на вражеский порт и сломался, растрепав наконечник.  – Вот где ключ от Печенги! К порту первым пойдет катер вашего друга Шабалина. Сколько раз он вас уже высаживал, но эта высадка – всем высадкам высадка! Мы все понимаем, что десант на мыс Крестовый во много раз превышает по сложности и опасности все то, что вы делали раньше! - наступила тяжелая тишина: - Мне рассказывали, что вы с ним  закадычные друзья?

    - Так точно, товарищи офицеры! Герой Советского Союза  Шабалин – мой друг, мы с ним уже целую вечность воюем!

    - Вот и хорошо! Обычно он вам помогал, а сами знаете – долг платежом красен! И еще – об этом десанте знают в Москве, в Ставке! – он показал сломанным карандашем в потолок, командующий склонил голову в согласном кивке.

- Разведчикам ясно и коротко поставьте задачу после посадки на катера!  И еще одно – за вами через тундру пойдет целая бригада морской пехоты! Это я вам говорю для того, чтобы вы представляли - какая катавасия заворачивается! – генерал с опозданием поднял палец в потолок.

    - Ясно, товарищ генерал! Все бывает иногда впервые! Сдюжим и на сей раз!

    - Желаю удачи! Вы должны открыть дорогу к Лиинахамари десантным катерам, которые поведет ваш друг Александр Шабалин. Подумайте, Леонов, может быть пора догнать по геройству Шабалина? – генерал хитро прищурился. Леонов вопросительно поднял глаза.

    Командующий флотом встал. Встали все офицеры. Члены Военного Совета флота и несколько офицеров штаба вышли из кабинета.

    - Полковник, выдайте офицерам планшеты с обороной противника и нашими маршрутами. Они сделаны при помощи воздушной разведки и агентуры. Запускать разведчиков сегодня - не целесообразно для обеспечения внезапности. Немцы считают, что мы не можем начать наступление, пока не встанет тундра, пока не замерзнут болота. Они не ждут удара ранее ноября. Десять минут для сверки маршрутов, позывных, временных показателей! – генерал тяжело плюхнулся на табуретку, укрытую разрезанным валенком.

    Офицеры внимательно разглядывают стопки документов. Голова генерала безвольно упала на грудь и он всхлипнул во сне.

    - Тихо, товарищи…- приложив палец к губам, начальник разведки махнул рукой, приглашая пройти в другую комнату. – Наши товарищи, Леонов, работают как часы. Информация идет четкая и постоянная.

    - Все не зря. Недаром мне Сутягин столько моралей прочитал! – ответил Леонов. – Недаром столько пота пролито при походах в тыл врага, - он покачал головой и снова вспомнил недавнюю высадку.

    …- Теперь, Гуннар, мы тебя прикрывать не будем! Ты уже стал не по годам большим и смелым – сам можешь ганса крушить, как тогда, отбивать у него съестные припасы! – Леонов инструктирует Халвари перед высадкой. Разведчики группы обеспечения смеются, вспоминая разгром автоколонны.

    - Командир, пора к берегу. Правь на вон тот камень! – не обращая внимания на смех разведчиков, правил свое лоцманское дело Халвари. – Вот вам и Хольменгро-фьорд, собственная персона.

    Несмотря на то, что высаживалось всего трое норвежцев – имущества у них было много. Но спокойное августовское море позволило высадиться без потерь. Группа обеспечения помогла с выбором места для наблюдательного поста. Это была вершина сопки, где они обнаружили небольшую пещеру, которая идеально подходила для размещения. Они могли видеть весь фьорд и район моря на востоке. Поднявшись от пещеры на вершину горы Оретоппен, можно было отлично видеть весь Бок-фьорд и подходы к Киркенесу, а восточнее – и всесь Яр-фьорд до Гренсе Якобсэльва.

    - Еще раз повторяю, ребята! Ваша задача четкая – следить за движением морского транспорта между Киркенесом и Петсамо. Свои рапорты, кроме журнала наблюдений и зарисовок, вы должны передавать по рации на базу вашего отряда. Операция – соловей. Как говорится – что вижу, то пою. Старший группы – Андрей Косерефф. Его боевой заместитель – Модульф Хансен. Хотя вы и новички в этой войне, а Гуннар – бывалый, обстрелянный воин, но будет радистом! Все ясно?

    - Ясно-ясно, командира! – коверкая ударения, произнес Андрей.

    Попрощавшись, разведчики убыли. Перед убытием была настроена радиостанция и установлена радиосвязь с базой.

    - Да, затевается что-то большое. Помните, в Мурманске видели это собственными глазами. Бесперебойно прибывали туда поезда, груженные военной техникой, танками, пушками и автомобилями. Видимо, русские будут выбивать немцев с нашей родины. Причем, сделают они это очень скоро.

    - Смотрите, как славно и тепло будет у нас! – он достал из резинового мешка пять оленьих шкур и разложил их возле стены пещеры. – Даже домом немного запахло.

    - Честно говоря, я не верю до сих пор, что мы незаметно пробрались сквозь немецкие береговые артиллерийские батареи. Это какой то фокус, вы не находите? – спросил Модульф.

    - У нас здесь будет очень опасно. Мы это должны понимать все! У немцев самое совершенное оборудование для пеленгации именно таких передатчиков, как у Халвари. Но это наши родные места. Именно мы, а не немцы, знаем здесь каждый уголок и должны чувствовать себя уверенно. Но – не самоуверенно. При первом подозрении на опасность – сразу же сообщать мне! Если что то, то передаем сигнал провала в базу, уничтожаем рации и будем уходить в ближайшие селения…

    - Не беспокойтесь, ребята. Я – счастливый! – весело говорил Гуннар. – Когда в начале лета меня должны были обучить прыжкам с парашюта и забросить в Западный Финнмарк, я отказался, потому что мне не было еще 17 лет. А для этой работы добровольно вызвались два моих товарища: Сверре Седестрем и Оддвар Сибблунд из Якобснеса. Они уже несколько раз делали подобные выходы и всегда выходили живыми после таких походов. Как у них дела сейчас. Наверняка, они также как и мы занимаются контролем моря и побережья. А, может быть, у них какое то другое задание. Эти ребята – подготовленные диверсанты. Их тоже русские разведчики забрасывали в тыл к немцам и забирали тоже. Именно они мне рассказали о таких мужественных людях, которые нас сюда провожали. Я не сомневаюсь, что когда необходимость в нас исчезнет, то нас обязательно заберут отсюда или придумают другой какой-нибудь ход.

    - Скорее всего так и будет. Дай нам бог выдержать наши испытания! – попросил Андрей Косерефф.

Началась работа. К счастью, дни становились короче, а ночи – длиннее и темнее. Это играло на руку трем норвежским агентам: немцам становилось труднее обнаружить их. Три паренька в пещере на вершине сопки над Хольменгро-фьордом видели, как полностью загруженные немецкие транспорты стали часто выходить из Киркенеса, а не заходить во фьорд.

    - Похоже, что немцы собираются удирать и оставлять свой восточный форпост? – много раз говорил Андрей.

    Рация работала бесперебойно. Гуннар добился очень хорошей скорости передачи.

    - Я не верю, что немцы нас не запеленговали. Скорее всего, им уже не до нас! Еще, вероятно, русские расположили несколько наблюдательных пунктов, из которых тоже идет передача данных или просто передача радиосигналов, чтобы нас замаскировать… - делился своими соображениями Гуннар.

    Ребята собирали морошку, чернику, бруснику. Благо – недостатка в ягодах не было в этих благодатных, нехоженых местах. Кто-нибудь один постоянно дежурил на наблюдательном пункте.

    - А как вы оказались у русских, можете рассказать? – спросил как то Гуннар своих товарищей.

    - Никогда не собирался я воевать с немцами вот таким образом. Но 5 апреля все изменилось. К нам в дом ворвались русские разведчики, которыми командует Виктор. Его еще называют Полярный Лис. Это тот, который нас сюда забрасывал на катере. Они были в белых маскхалатах. Наш дом находился у часовни Оскара Второго. Они, разведчики, предложили мне с братом Юрием отправиться с ними на Рыбачий. Предложили так, что отказаться мы не могли. Юрий сейчас на базе, возможно он и принимает наши радиограммы… - задумчиво ответил Андрей.

    - А я сам из Киркенеса. Приехал в Гренсе Якобсэльве пасхальные каникулы проводить. Шел по улице, никого не трогал. Навстречу идет человек. Я даже не понял ничего, когда свет померк в моих глазах. Очнулся через несколько минут – меня отливают морской водой и смеются. «Ну что, как русский кулак? Тверд или мягок?» Какой то Семен меня так угостил. Потом мне предложили, проехаться с ними на Рыбачий. Вот и все…

    Однажды Гуннар Халвари обходил окрестности в поисках брусничных полян. Оглянувшись, он обомлел – в его сторону шли люди. Это были вооруженные фашисты. А Гуннар оружия с собой даже не взял. Он рухнул на землю, прежде чем немцы его могли заметить. Егеря, а это были они, прошли буквально в десяти метрах. Они говорили, что за последнее время проверили двенадцать точек: откуда велась передача в эфир коротковолновых радиостанций. «Похоже, русские специально наводнили эфир какофонией, чтобы маскировать в ней реальные передатчики. А сил, чтобы проверить все побережье уже не хватает» - говорили егеря. Они еще о чем то говорили, но Гуннара обуял такой страх, который он запомнил на всю жизнь. Прибежав в пещеру, он рассказал товарищам о происшедшем.

    - Это неспроста. Грядут большие перемены… - сказал тогда Андрей.

    На следующий день произошло еще одно событие. Немецкая фрахтовая шхуна, шедшая в сторону Гренсе Якобсэльва, была обстреляна с советского самолета, и команде пришлось направить корабль к берегу, пока онг держался на плаву. Немцы вызвали поощь, выпустив сигнальную ракету. Через некоторое время к ним подошло другое немецкое судно, чтобы подобрать оставшихся в живых. Но двое погибших так и остались лежать внизу на приливных камнях.

    - Смотрите, ребята. Обычно немцы забирают своих погибших, а эти оставили трупы. Не повезли их на кладбище в районе древнего православного монастыря в Петсамо или еще куда-нибудь, - сказал Андрей. – Все таки очень сильно изменилась ситуация за последнее время. Гуннар, кодируй сообщение для передачи на базу.

    - Ну что, капитан! Я – верхний, а ты – нижний! Я – первый, а ты - второй! – шутя, Леонов обратился к капитану Барченко. Через пять минут задача стала понятной.

    - Зато у меня пушки мощнее! Цель привлекательнее! – в тон Леонову, шутя, ответил Барченко.

    - Давай, радистов соединим, чтобы договорились! – это уже Леонов выдал предложение.

    - Через час - у меня!

    - Добро! Пока! Сдается мне, что мои орлы еще не разбежались с собрания, а ждут своего батю! Пойду – обрадую. После того, как с радистами закончите – через 2 часа проверка связи на всех режимах…

    Ленинская комната. Уже не просто жарко, а душно до невозможности. Практически все разведчики находились на местах и увлеченно спорили. В помещении стоял гул из человеческих голосов. Кто то увидел Леонова.

    - Батя! Атас! Командир!

    В комнате наступила гробовая тишина. Все разведчики повернули головы к вошедшему командиру. Каждый пытался по внешнему виду определить, с какими новостями он пожаловал. Леонов проследовал к столу, где находились Гузненков, Тарашнин, Лысенко, Барышев. Круто повернулся и обвел взглядом комнату и находящихся в ней разведчиков.

    - Командир, не томи! – не выдержал Барышев.

    - Не томлю, Павел! А думаю, как сказать, что мы сегодня в ночь идем на врага! Думаю, что к утру, мы начнем движение к неприятелю. Итак, кто не понял, что к нулям полная готовность к бою.

    Тишина звенела.

    - Наконец, братцы!

- Полундра, братва! – послышались крики в комнате.

- Седлай ретивых! Старшина! Во сколько начнем делиться запасами! А то пора тебя раскулачить!

Все было заранее подготовлено к походу, сборы были недолгими.