Гугуев спорит со старшиной Чекмачевым

 

Гугуев спорит со старшиной Чекмачевым:

- Две банки с консервами? Еще одна пачка галет? Нет, старшина! Лучше я вместо сгущенки возьму лишний диск к автомату, лишнюю гранату! А консервы - я у ганса отберу. Ему они вообще не нужны! Пусть рыбу кушает… Или она его! Согласен?

- Согласен!

И вот в куртках и болотных сапогах, а кто – в специальных комбинезонах, заправленных в шерстяные чулки, и в ботинках, покрыв головы непромокаемыми шлемами катерников, разведчики выстроились на причале. Провожать разведчиков прибыл член Военного совета флота контр-адмирал Николаев. Он обходит строй разведчиков, старается в темноте разглядеть каждого и каждому жмет руку. Голос его в ночной тишине звучит торжественно:

    - В добрый путь, морские разведчики! Когда окажетесь там, на том берегу, - он поворачивает голову к морю, - то услышите гул канонады. Началось, друзья! Идет великое наступление. А вы знаете, на какое дело идете… Военный совет флота надеется, что вы еще выше поднимете ратную славу североморцев. Попутного ветра вам, дорогие товарищи!

    - Сколько воюю, а ни разу меня на дело ЧВС не провожал! – вполголоса Барышев говорит Агафонову. – Бывало, что встречали, особенно, когда на подлодках выходили!

    - Видать еще не было на твоем веку такого рейда! Дождался! Эдак скоро и комфлотом нас провожать будет! – задумчиво посмотрев в небо, изрек Агафонов.

    Началась посадка на катер, которым управляет снимавший разведчиков с Могильного Борис Лях. Мимо командира катера шествуют хорошо знакомые ему разведчики: Баринов, Агафонов, Барышев, Бабиков.

    - Ой, жарко будет егерям на Крестовом! – говорит Лях, потирая руки. Командир стоит с ним рядом и провожает строгим взглядом каждого разведчика. – Виктор, почему тебе дают такие веселые маршруты: Могильный, Крестовый?

    - Так ведь на катере Ляха обязательно к черту на рога попадешь! – смеясь, отвечает Леонов. – Те, кто эти места открывал, видать намаялись!

    Катер отходит от пирса, и берег мгновенно исчезает во мраке осенней ночи.

    Норд-вест гонит навстречу катеру крупную волну. Над головами собираются тучи. Они обложили небо, еще больше сгущая мрак полярной ночи. Катер то завывая, то взвизгивая проваливается в такт идущей волне. А то забирается на волну – форштевень целится прямо в свинцовое небо. Далеко впереди появляются и исчезают лучи прожекторов, обозначая землю. А берега не видно. Рассекая волны, катер идет в направлении прожекторов.

    - Держи на прожектора, рулевой. Тише – тише! – закрыв глаза Лях прислушивается. – Канонада, ребята, – канонада! Наши работают по фрицу.

    - Это морская пехота штурмует Муста-Тунтури. Мы его к утру должны оставить далеко позади! – отвечает Леонов.

    - Да, да, да! Точнее править на прожектора! Катер держать на курсе строго, а то идем, как бык поссал! Сзади нас могут не понять, слышишь, рулевой?

    - Так точно, командир! На румбе – 320 по магнитному!

    - Так держать!

    - Есть, так держать! – бодро рапортует рулевой.

    Ветер крепчает, зло хлещет в лицо снежной крупой, солеными брызгами и угрожающе воет. Гигантские кинжалы прожекторов скрещиваются и разбегаются, бессильные распороть занавес неба. А тучи наслаиваются все ниже и ниже, виснут над головой.

    Все явственней слышится гул боя.

    - Швартовной команде, приготовиться! – звучит команда Ляха.

    По палубе забегали матросы. Вот они поднимают сходни. Значит, скоро покинем палубу. Катер уйдет… Катер Ляха уже не придет за разведчиками, потому что на этот раз десанту поставлена совсем другая задача.

    - После того, как мы сработаем, сразу вольемся в общий поток наступления. И будем в составе морского десанта крушить врага. По всей вероятности на нас ляжет зачистка захваченных зданий и их охрана. Но, это - потом! А сейчас главное: связь между группами и единый порыв разведчиков. Каждый заботится о каждом! Каждый понимает, что только сообща мы можем решить задачу! Правду я говорю, Ваня?

    - Дело говоришь, командир! – отвечает Лысенко.

    Рядом с Леоновым находятся Гузненков, Змеев, которые раскрыли планшеты и внимательно что-то в них разглядывают.

    - Подходим, - говорит Лях.

    В кромешной темноте берега не видно. Катер замедляет ход, стопорит. В груди нарастает чувство тревоги, сердце начинает учащенно биться.

    - Ваня, ты свой колокол придержи рукой, что ли? У тебя сердце бьется так, что меня качает! Да ты, брат, дрейфанул по ходу!? А ну, снимай штаны – буду грузик проверять! – насмешливо кричит Барышев, обращаясь к Лысенко.

    - Это он сейчас отвалил, чтобы на переходе не тормозить! Да и теплее так, как будто смазал педали! – в тон ему продолжил Гугуев.

    Разведчики засмеялись.

    - Дети вы штоли? Чем бы не тешиться, только бы языком шевелить! – басом возразил Лысенко.

    Разведчики еще громче засмеялись. Сказывалось напряженное ожидание.

    Из кубрика один за другим поднимаются на палубу разведчики. Они еще улыбаются, но уже настороженно смотрят в сторону берега и ждут, когда сбросят длинные, специально сделанные для высадки сходни.

    - Сходни – за борт! – слышится команда.

    Слышен плеск воды – это сходни. Катерники сбегают по ним вниз, поднимают их концы. Сами по пояс в студеной воде, прокладывают разведке сухую дорогу на берег.

    - Хорошие у тебя ребята! – Леонов бросает Ляху. – Поблагодари их… Ну, давай, держи кардан! – Леонов с размаху бьет рукой в рукопожатии Ляху.

    Лях дольше обычного задерживает руку командира разведчиков. Он знает, куда и зачем уходит разведка. То, что он хочет сказать, заменяет долгое и крепкое рукопожатие.

    - Кланяйся Шабалину, - говорит Леонов Ляху на прощание. – Скажи, что встретимся с ним там…

    - Конечно, встретитесь! Я за тебя спокоен. Знаешь, что означает слово «Виктор»? «Виктория»?

    - Нет! После расскажешь. Когда встретимся…

    Довольный такой невинной ложью и наивной приметой (если есть повод для встречи, то она обязательно состоится), Леонов сбегает по сходне и прыгает на скользкие прибрежные камни.

    Заработал мотор уходящего катера. Но что - то пошло не так. Леонов осмотрел своих разведчиков – те, кто высадились первыми – уже заняли оборону, обеспечивая безопасность остальных. Вроде порядок. Но со стороны моря началось непонятное движение – скорее чутьем, чем разумом Леонов сообразил:

    - Не выходит с высадкой на втором катере. Агафонов – семафор!!!

    Не спрашивая, разведчик начинает мигать фонариком в сторону моря.

    На катере командир долго маневрирует, не сумев выбрать место для подачи сходни. Впередсмотрящий не обнаружил нужной глубины своим багром, который был размечен белой краской по полметра. И вот, наконец, звучит команда:

    - Подать сходню!

    Сходня бросается на воду, но в этот момент ударом волны ее задирает вверх и выбивает из рук матросов. Она резко удаляется в море. Туда же и размеченный багор отправляется. Ясно, что их не поднять в такой темноте. Даже не найти…

    - Командир! На каждом разведчике по тридцать – сорок килограммов груза! Ты, бля, хочешь нас выбросить с таким грузом в море? – это орет Гузненков на командира катера. – Ты думаешь, что мы в санаторий прибыли, можем в теплой сушилке трусы развесить, а!?

    - Вы на меня не орите! Высадка не получилась из-за шторма! У меня нет возможности высадить вас! Принимаю решение возвращаться в базу!

    - Ты, ты!!! Ты че, дурак, или у тебя памороки забило! Да я тебя на ремни порежу, пока ты до базы доберешься. Тебя под трибунал даже на возьмут – потому что я тебя расстреляю, как последнюю падлу! Без суда и следствия! И твоих обормотов, которые все побросали! Остальные группы уже высадились – у них, бля, что, шторма не было!!! Даю одну минуту - после расстреляю, как предателя! А катер разгоню и выброшу на берег! Моряки, слушай мою команду!

    - Да… вы… что? Это я здесь командир! Я буду принимать решение и не позво…

    Удар в челюсть завершил его монолог. Командир катера отлетел на рулевого.

    - Командир, семафорь на Ляха – пусть рядом пройдет! Может, так разведку перебросим!

    - Как так? – потирая разбитую губу, начал понимать суть дела командир катера.

    Не дожидаясь, пока до командира дойдет, рулевой самостоятельно, глядя на оголенный пистолет Гузненкова, начал семафорить фонариком.

    Катер Ляха подошел почти вплотную.

    - Что случилось? – сквозь ветер прокричал Лях.

    - Срывается высадка, Борис Митрофанович! Не могу замерить глубину, сходню тоже унесло! – отвечает ему командир.

    - Лучше бы тебя унесло, мудила копченый! – заорал на командира катера Лях. -  Я буду идти рядом с тобой, но большей скоростью. Разведчики на ходу пусть прыгают ко мне или рюкзаки сначала, потом сами! На румб – 330, твоя машина – малый ход. Поехали, родимый, да побыстрее ворочай!!! Разведка своих не бросит, загрызут они тебя, родимый!

    При первом проходе перепрыгнули всего три разведчика. На охотнике, матросы, хорошо знающие свое дело, буквально на руки ловили разведчиков. На втором проходе уже семь разведчиков перепрыгнули с борта на борт. С пятой попытки «перегрузка» была завершена.

    - После войны в пираты наймусь! Абордаж уже освоили! – мрачно сплевывая за борт,  промолвил Бабиков.

    - Рулевой, правь на валун, видишь?! Приготовиться к высадке, докладывать глубину под килем!!!

    Приятно было смотреть, как работают матросы. Вот сходня в воде, два матроса держат ее на плечах. Сами по грудь в воде, но улыбаются.

– Ну, как – хозяйство, не звенит?

- Порядок! Звенит, но звон не слышен – зубы громче!

 Разведка весело побежала на берег.

    - До свиданья, орлы, желаю успеха! До скорой встречи! – кричит на прощание Лях.

    - Борис Митрофанович, извинись за меня перед командиром катера! Прессанул я его слегка, чтобы мысли зародились в его башке! Но, все равно, неправильно вышло, хотя действенно.

    - Понял тебя, Иваныч! Кстати, ты «Поднятую целину» читал? Про Нагульного?

    - Это…  который ударял? –  вспомнил Гузненков.

    - Ну, да! – улыбнулся Лях.

              - Ладно, мне пора! Извинись! Жив буду – сам это сделаю, а пока – ты!!! – уже из темноты крикнул Гузненков.

Командир - неудачник чешет в затылке, вытирая кровь с разбитой губы.

    - Вот мудаки, эти разведчики!

    - А ведь могли и пристрелить, командир! Это же - леоновцы! Черные дьяволы! Ты что не знал? – рулевой спрашивает командира.

    - Знать то, знал! Но не думал никогда, что так может дело повернуться! Я ведь - офицер!

    - Им до жопы твое офицерство! Они сами себе ребят и командиров набирают! Командующий флотом им все разрешил! Даже нквдэшники к ним не ходят! У них свои законы! После боя садятся и решают кого и чем наградить, а кого в расход за трусость! Сами расстреливают трусов! Я слышал, что Леонов какого то лыжника застрелил! Чемпиона по лыжам какого - то! Жирнова или Жирова – точно не помню. А застрелил за то, что тот его на соревнованиях обогнал! Ты вспомни, как его замполит орал: «Катер на берег выброшу! На ремни порежу!» Вальнули бы тебя и все! Еще бы и меня с ребятами пришили! Им все нипочем – все на войну спишут! Они уже стольких на тот свет отправили, что их все как огня боятся: и свои, и чужие! Они уже не могут без крови! Лишь бы пустить ее, кровушку то! Считай, командир, что нам повезло! Надо тебе с Ляхом поговорить до возвращения, чтобы НКВД тебя не раскололо!

    - Да, пронесло - поехало! – тяжело вздохнув, согласился командир, наслышанный о подвигах разведчиков. – Вы будете у меня, бля,… сортиры языком вылизывать, если еще хоть раз сходню прохлопаете! В базе заставлю все доски пособирать! Будете кучу сходен мастерить! – куда то в темноту заорал он.

    - Замполит, ты что там на катере устроил! Партполитработу проводил, что ли? – недовольно спрашивает Леонов у Гузненкова. – Нам сейчас каждая секунда на вес золота! А ты?!

    - После командир! Маленько нас моряки подвели, но потом все исправили! Сами исправили! – невинными глазами он поглядел на Леонова.

    Но командира этот эпизод уже не волновал. Он уже был в другом измерении. Заработал мотор уходящего катера. Командиры спешат к разведчикам, которые заняли круговую оборону.

    - Судя по времени, отряд Барченко уже начал обход сопок и скал для выхода на первую батарею, которая на берегу у  воды. Ему идти больше, но маршрут проще! А наш путь короче, но труднее! Ну что, волки?! Вперед! Фатькин – впереди, головной дозор! За дорогу отвечаешь, понял?

    - Обижаешь, командир! Парни, вперед!

    - Полная маскировка, тишина! Если нас обнаружат раньше времени – поляжет весь наш десант с кораблями ни за понюшку табака! Про нас я не говорю! Мы и в мерзлоте выживем, если не расстреляют! А вот десанту будет амба!

    В полночь разведчики штурмуют крутую сопку. Стоя на плечах Агафонова и прислонившись к скале, парторг отряда Аркадий Тарашнин вырубает в почти отвесной гранитной стене ступеньки.

    - Дядя, аккуратнее ерзайте сверху! Мне еще уши понадобятся наградные листы слушать! – Агафонов подмигивает Лысенко, который держит на своих плечах Барышева.

    - Пиратом я уже был – не понравилось! Укачивает! Теперь стану альпинистом – может это будет лучше? – в тон Агафонову парирует Барышев, забивая в камень крюк для веревки. – Интересно, я днем после войны что буду делать, Ваня, а? Меня Любушка не поймет: днем буду спать, а ночью буду колобродить! Интересно, как батя, справляется?

    - Батя нормально справляется! Вона, увел бабу у летчика и ни гу-гу!

    - Когда он все успевает, а?

    - Разведка, меньше языком, а больше руками! Да потише вы! Гремите на всю тундру! – зло вполголоса ругается Леонов, выбираясь на вершину сопки по канату. – Мать чесная! А впереди только горы! Ребята, болтуны, скорее наверх! Здесь вам понравится! Уже Лиинахамари видать!

    Разведчики поднимаются вслед за командиром. Их взору открывается странная картина: сопки и горы, а вдали столбы прожекторов режут тьму. Повалил снег, стало темно и прожекторов не видно. Последние разведчики уже ничего не увидели.

Вот разведчики вышли к равнине, которая ведет к дальнейшему пункту маршрута. Покрытая ровным слоем снега, эта равнина очень опасна. Новичку может показаться, что сейчас идти будет легче. Но впереди идущий Фатькин поднимает руку, и цепь разведчиков замирает. Фатькин обвязывает себя одним концом каната, другой конец передает Андрею Пшеничных, потом ложится на снег и ползет. Он ползет медленно, прощупывая руками и щупом каждый метр, чтобы обнаружить замаскированные под снегом расщелины.

- Давай, Володенька, друг сердешный! Веселее – веселее!!! – торопит Леонов разведчика.

Чуть светлеет, снег прекращается также неожиданно, как и начался. Бой, разгоревшийся ночью на хребте Муста-Тунтури, приближается. Лучи прожекторов со стороны Лиинахамари все еще шарят по скалам. Леонов останавливается и пропускает цепочку разведчиков вперед. Они идут широким шагом, тяжело передвигая натруженные за ночь ноги. Командир пристально всматривается в лица товарищей, пытаясь понять: пора ли сделать привал. Разговоров и шуток не слышно. Только тяжелое дыхание.

- Командирам групп! Привал! Надо дать людям отдохнуть, пусть хоть немного поспят, тем более, что двигаться днем небезопасно. Еще раз напоминаю про маскировку, разведка!

Будто в подтверждение правоты Леонова резко повалил снег крупными хлопьями. Разведчики расположились у подножия горы. Через 1…2 минуты только охранение каждой группы не спит. Остальные без слов, вповалку превращаются на глазах в белые холмики. Все спят. Бодрствует кроме охранения связной Борис Гугуев и радист Дмитрий Кажаев. Леонов полулежит с закрытыми глазами рядом с рацией. Вроде бы спит командир.

- Юпитер, Юпитер! Я – Земля! Как слышите меня? Я вас слышу хорошо… - радист, прижав ладони к наушникам, выразительно смотрит на Леонова и при этом согласно кивает головой в такт радистам штаба флота.

- Юпитер, я вас понял! Я вас понял! – внятно, по буквам повторяет Кажаев. – Земля рядом, Земля рядом со мной! Сейчас ей все передам. Как меня поняли? Прием…

Леонов уже не спит, тянет руку к наушникам, надевает их:

- Юпитер, Юпитер! Земля - у аппарата! Земля – у аппарата! Нахожусь в квадрате 34-88, курю и чуть-чуть сплю! – вполголоса Леонов передает координаты для командующего флотом.

Радист штаба флота членораздельно повторяет в микрофон: « Земля, Земля! Понял вас! Юпитер для вас передает! Юпитер - для вас! Работа на рци - рци прошла по плану, наверное, слышали! Зеленые вышли с зюйда на исходный рубеж! Теперь ждем вас! Прошу ускорить движение, прошу ускорить движение!»

- Боря! Командиров групп, агитаторов, комсомол и партию ко мне! – лежа, с закрытыми глазами командует Леонов.

Гугуев метнулся стрелой. Оживают холмики, через 2 минуты Гузненков, Змеев, Тарашнин, Манин и агитаторы уже возле командира.

- Командир, все на месте! – докладывает Гугуев, но, кажется, командир спит и не слышит.

- Команд… , - громче пытается повторить Гугуев.

- Не ори, джигит! Не глухой я, а уставший! Ребята, у вас 5 минут! Командующий сообщил, что хребет Муста-Тунтури взят, войска Карелького фронта вышли с юга к дороге на Петсамо. Нам приказано ускорить движение, десант готов к высадке.

    - Добро, командир!!! – группа разбежалась поднимать спящих людей.

    Уже через 5 минут все разведчики выстроены и топчутся под сопкой, проверяя амуницию и поклажу.

    - Попрыгали, братцы! Убрали звонилки! Вопросы ко мне есть? Напоминаю, что если кто устал донельзя, травмировался – немедленный доклад лично мне. Еще раз довожу до вас, братцы вы мои, что возможно с ходу будем штурмовать верхнюю батарею. Отдохнуть перед штурмом возможно не удастся. Но я не могу вступить в бой с уставшими бойцами. Егерям только этого и надо. Посему – идем неспеша, но быстро. Но ежели что - будем тормозить. И здесь мне комфлотом не указ. Здесь мне сам черт не брат! Мне с вами воевать – поэтому решение будем принимать совместно! Всем ясна диспозиция, едрена вошь? Фатькин Володя и Пшеничных Андрей – головной дозор! Остальные - согласно расписания по группам!!! Вперед, дьяволы!!!

    - Ох, и не люблю я, когда батя по именам начинает! Мне так соромно обделаться и подвести его!... – это Пшеничных жалуется Фатькину.

    - Ты думаешь, батя про это не знает? Как миленький знает! Только делает вид, что просит! Это такой чертяка, что каждого из нас, как облупленного… Я вроде как фартовый, а ты вроде, как семейный! Сурьезный, вроде!

    - Да, знаю я, но все равно! Это какая то другая ответственность, что-ли, а? Гляди, в Лиинахамари прожектора режут небо. Боятся ироды! Нас боятся!

    - А правда, что Лиинахамари переводится, как «цветок на камне»?

    - Вроде того, а что?

    - Да, чудно как-то! Сколько народу на этой войне перебито: немцы, русские, финны, норвеги, американцы, англичане, японцы… Каждый на своем языке гутарит! А все друг в друга пуляют, ножики суют – будто для всех это проще простого! Мне маменька в письмеце просила, чтобы я с немцем каким-нибудь поговорил по душам, мол, чего вам здесь надо! Ага, поговорю! Ганс моих друзей завалил, а я буду с ним базары водить? Резать и жечь – вот мой разговор! – грозно блеснув глазами, завершил тираду Фатькин.

    - Ты, того, раньше времени не бзди! Еще будет время зубами скрежетать! А то сгоришь раньше времени! Надо чтобы рука не дрожала – силы и запал свой побереги! – с какой то расстановкой, мудро произнес Пшеничных, вглядываясь вдаль. – Помнишь, нам спортсменов присылали раньше? Где они, а? Помнишь, какие лоси были сначала? Нас обували и на лыжах, и в рукопашке, и в стрельбе – ну…, как детей! А кишка тонка оказалась! Это на базе он мастер, а в бою реальном? Вот то-то! Другого закала они! У нас ни одного не осталось – все ушли под разными предлогами, но ушли! Пулька, как свистнит над ухом – нет мастера! Часового надо зарезать, а он уже сразу в плач… Еще ползти и ползти, а он уже трясется! Разве можно такого на часового выпускать? А нашему Агафонову, это как два пальца обоссать – ганса зарезать. Он сам говорил, как же я после войны жить буду? Пока гансу кровь не пущу – настроения никакого нема. Ты, как дума… - вместо Пшеничных только воронка в снегу осталась.

    - Ты не глубоко провалился, философ? – над ямой склонился Фатькин. – Давай, подсоблю, да первый пойду!

    - Давай, Володя, у тебя и впрямь фарту больше!

    Разведчики лежат ничком. Впереди темнеет мыс Крестовый.  Леонов, Гузненков и Змеев рассматривают в темноте планшетку. Их сверху Гугуев накрыл дождевой накидкой для маскировки.

    - Вот он какой, этот скалистый, черной стеной нависший над морем, мыс! Высоко вы забрались братцы - егеря со своими пушками. Оттуда вам виден залив Петсамо-вуоно и море и, если погода ясная, - наш полуостров Рыбачий, на который вы нацелились своими пушками. Очень скоро наши корабли привезут сюда десантуру – вот и спета твоя песенка, ганс конченый… - тихо по-деловому произнес Гузненков.

    - Видите сопку? Вон ту! Бери левее от прожекторов! Вот она на карте, видите? Ее мы будем обходить уже с разных сторон. Я буду идти со своей группой с юга, ты, замполит, с востока, а ты, Змеев, будешь штурмовать с юго-запада. Между группами должно быть расстояние прямой видимости. Запускайте первые пятерки для обеспечения – как учили! И…, чтобы…, ни один заяц вас не шарахнулся! Думаю, что нам здесь приготовили сюрпризы всякие! Учитывайте минную опасность – тоже нельзя сбрасывать со счетов! Ежели кто на батарее окажется первым… Нет, не так – кто первый на батарее, представлю к Герою! Я не говорю, что тот, кто первый любым способом не дает гансу вести прицельный огонь. Пусть поливает в белый свет, но вести прицельный огонь по нам – не допустить!!!

    - Не кипятись, батя! – Змеев остановил Леонова, положив ему на плечо руку.

    - Ладно, проехали! Кажаев, связь с Барченко сделай!

    Радист мгновенно вооружает антенну, одновременно манипулируя тумблерами и кнопками. Начинает вызывать капитана Барченко: «Вода, Вода – я Земля, прием!»

    Раздается шум и треск. Леонов командует:

    - Работу начинаю в 04.05, как только возможно тише. Думаю, что план не меняем – ты начинаешь работу после меня на час. Успеха, Вода! Скоро меня услышишь! Прием!

    - Понял, тебя, я – Вода! Работаем строго по плану! Прием!

    Разведчики штурмуют последнюю, самую крутую скалу в тылу огневых позиций немцев на мысу Крестовый. Ночь спустилась на землю, а разведчики пробираются все выше и выше. Вот и назначенные позиции для каждой из групп. Леонов вглядывается в ночь, пытаясь выяснить систему обороны противника. Он то щурится, то прикладывает к глазам бинокль.

    - Боря, слетай, к нашим: готовы они или нет? Осталось еще полчаса! Подтверждаю, время начала 04.05. На исходных быть за 20 минут. Командиров групп ко мне!

    Не успел Гугуев сделать и шага, как из темноты вынырнул связной Гузненкова:

    - Командир, вторая и третья группа на местах! Хлопцы бьют копытами, готовы! Вон, видишь кустики – это КП замполита, а возле гряды камней, вон тама – КП начальника штаба…

    - Толково придумано! – похвалил занятые позиции командир. – Передай, где нахожусь я! На исходных быть в 03.45. Каждая группа работает в своем секторе. Командиров групп – ко мне! Веселее – веселее!!!

    Также незаметно связной исчез. На его исчезновение никто не обратил внимания. Все разведчики вглядываются в ночь, фиксируя все тонкости обороны противника, намечая себе маршруты движения. В темноте возникло движение – появились Гузненков и Змеев.

    - Ты че лыбишься, замполит! – удивленно вскинул густые брови Леонов.

    - У меня так всегда перед боем! Еще с Ханко осталось – на ха-ха пробивает! Ну… кто-то в кустики погадить, а меня на ха-ха! – тихо засмеялся Гузненков.

    - Ну, ты и даешь! – передернул плечами Змеев. – Мои уже весь склон обосрали! Я уже испугался, что часовые могут нас по запаху вычислить! Хорошо, что ветер с моря. Сколько раз я уже говорил, что перед атакой за три дня надо есть только галеты с амбеком. А то супчики… борщики… А потом неясно, то ли воевать пришли, то ли уборную поближе к врагу перенесли, чтобы доставить ему определенные неудобства.