Никки Сикс «Первый 21: как я стал Никки Сиксом»

Перевод: Дарья Мясникова. Специально для группы: vk.com/thedirtmovie

Содержание

Посвящение

1. Стадионный тур

2. Снейк-Ривер

3. Просто дети

4. Нона и Том

5. Туин-Фолс

6. Джером

7. Аптека «Макклири»

8. Сиэтл

9. Подростковая Пустошь

10. Бриллиантовые псы

11. Возвращение на ферму

12. Лос-Анджелес

13. Извержение

14. Лондон зовет

15. Прожектор

16. Никки Найн

17. Никки Сикс

18. Найджел

19. Старвуд

20. Новый монстр

21. Держись за свое оружие

Фото

Благодарности

Эта книга посвящается моей семье, чтобы Вы смогли лучше понять мою душу, мою преданность, мою жажду жизни и мою любовь к Вам.

 

 

СТАДИОННЫЙ ТУР: ГЛАВА 1

В Лос-Анджелесе весна, градусов семьдесят с хвостиком, и мой агент Деннис Арфа пригласил меня на бейсбол. «Доджерс» поднялись на седьмое место. Деннис совершенно беззаботно уминал свой второй хот-дог. Так что, разумеется, самым язвительным тоном, которым только мог, я спросил его: «Почему мы никогда не выступали на стадионе «Доджер»?».

Я работаю с Деннисом уже много лет, и он знает места, где мы выступали, так же хорошо, как и мы сами: «Будокан», «Уэмбли», «Ред Рокс», «Мэдисон-сквер-Гарден».Мотли Крю разогревали Роллинг Стоунз. Мы собрали все открытые арены, которые были в нашем расписании, и стали хедлайнерами фестивалей под открытым небом по всему миру. В Лос-Анджелесе мы заполнили «Голливуд Боул» и распродали «Стэйплс-центр». Но стадион «Доджер»? Единственный раз, когда я ступил на поле, был торжественный первый бросок.

«Полагаю, что причина, вероятно, кроется в твоей блестящей идее распустить группу».

Мы оба расхохотались.

«Если Вы, ребятки, когда-нибудь передумаете, — сказал Деннис, — просто наберите меня».

Спустя несколько часов я разбудил свою жену.

«Если мы когда-нибудь снова соберемся вместе, мы будем выступать на стадионе «Доджер»».

Кортни привыкла, что я будил ее после полуночи. В большинстве случаев она поддержит меня. На этот раз она ответила: «Но, милый, группа подписала контракт».

Это было правдой. Несколькими годами ранее Мотли Крю подписали контракт о «прекращении гастролей» — и Кортни знает, что я человек слова. Но в то же время я человек, которым управляют его страсти.

«Я что-нибудь придумаю», — сказал я.

В то время я работал над «Грязью», — фильмом, основанным на книге о Мотли. Книга стала главным бестселлером, и до сих пор фильм получался лучше, чем кто-либо из нас мог вообразить. В роли Томми был Машин Ган Келли. Меня играл английский актер по имени Дуглас Бут. Итак, Бут изображал своего лучшего Никки Сиккса, в то время как настоящий Никки Сиккс встречался с «Live Nation», «Apple», «Spotify», радиостанциями и платформами соцсетей для продвижения фильма. Я показывал сцены и фрагменты из фильма, делился некоторыми своими воспоминаниями и исполнял новую песню, которую написал.

Вообще-то, новых песен у меня было несколько — хорошо сформированные идеи, которые мне казались захватывающими. Я работал с Джоном 5, гитаристом, который играл со всеми, от Кей Ди Лэнг до Мэрилина Мэнсона и Роба Зомби, и с Сахаджем Тикотином, музыкантом, который установил рекорд по удержанию ноты дольше, чем любой другой мужчина-певец. Мы записали кучу демо-записей, и я сыграл их все для Боба Рока, который помог создать величайший альбом Мотли Крю, «Dr. Feelgood», в 1989 году. Трудно поверить, что прошло тридцать лет. Но когда Боб услышал эти треки, он сказал: «Они звучат как классические песни Мотли Крю». Песня, которую я написал для титров, напомнила Бобу «Kickstart My Heart» — высшая похвала от человека, который спродюсировал оригинал.

«У нас есть песни», — сказал я Кортни.

Песни — музыка — это то, с чего все начинается. Без музыки не было бы туров по клубам. Никаких театров. Никаких стадионов. Никаких частных самолетов, доставляющих нас на стадионы. Не было бы ни денег, ни платиновых пластинок, которые можно было бы повесить на стены студии. Для Мотли не существовало бы ни любви, ни ненависти, ни смерти и разрушений, которые приходят вместе с образом жизни. У нас четверых есть 160 лет воспоминаний, которыми можно поделиться. Если бы это был специальный выпуск VH1, мы бы все произнесли в унисон: «Некоторые из самых прекрасных, что у нас были! Некоторые из самых ужасных, что у нас были! И не так много тех, которые мы бы изменили!»

И все мы сказали бы правду. В детстве я рисовал группы в своих тетрадках. Четверо дополняющих друг друга персонажей с супергеройскими способностями на барабанах, басу, гитаре и вокале. Эти ребятки всегда смотрелись обалденно, у них всегда были лучшие песни, они исполняли их на пятерочку, и тексты не были лишены смысла. В своем воображении я создал новый вид монстра.

Эти группы представляли собой Мотли на стадии эмбриона. Все, что мне нужно было сделать, это переехать в Лос-Анджелес, научиться играть на басу и найти трех других музыкантов, которые видели мир так же, как я. В конце концов, именно так и случилось. Ясен пень, это потребовало тонны тяжелой работы, и не только той, которую вы себе представляете. Помимо написания песен, репетиций, работы над нашим образом и сценическим шоу, а также игры — и игры, и игры — были постоянные требования, обязательства, которые предъявляла индустрия: вечеринки. Интервью с журналистами, которые выпивали нашу алкашку, принимали нашу наркоту, а потом разворачивались и обсирали нас в своих журналах. Потребовались годы групповой терапии, чтобы удержать нас вместе и напомнить нам обо всех причинах, по которым мы должны были продолжать.

Но у меня тоже была своя семья, о которой нужно было заботиться. В то время Кортни была беременна. Наша дочь Руби должна была родиться в июле. Гастролировать — это не так-то просто, когда у тебя дома маленькие дети. За эти годы я пропустил больше праздников, чем смог бы сосчитать. Я пропустил дни рождения. Были родительские собрания, на которые я хотел пойти, но невозможно сесть на самолет из Японии, когда остальная часть группы находится на пути в Австралию.

Я не мог винить Кортни, если она не хотела, чтобы я уезжал. Попроси она меня остаться, я бы остался. Если бы она не просила меня остаться, меня бы это расстроило. Но теперь, когда я заговорил об этом, мы оба понимали, что я не перестану об этом думать.

«У Вас есть песни», — признала Кортни, прежде чем снова погрузиться в свои сладкие, загадочные сны.

***

«Live Wire». «Looks that Kill». «Shout at the Devil». Это хиты, сделавшие нас успешной группой. Это то, чего жаждет и требует публика. Публика — значимая часть монстра, которого мы создали, и как бы нам ни нравилось исполнять редкие песни, каверы и песни, только что написанные нами, мы даем монстру то красное мясо, в котором он нуждается.

Новый материал очень важен. Без этого мы бы не сдвинулись с места и превратились бы в кавер-группу: Мотли Крю исполняет песни Мотли Крю.

Но не менее важно продолжать писать хиты. Мы все еще можем почувствовать их запах, когда он близко. Мы та же группа, что и в первый день. Те же четверо парней. Старше и умнее, и больше не голодаем, но подтянуты и продуктивны, и на пятнадцать тысяч дней мудрее, чем мы были раньше. Иногда мы были достаточно умны, чтобы продолжать идти вперед. Иногда понимали, когда нужно уйти.

С самого начала мы извлекли урок. В Грасс-Вэлли, штат Невада, мы были на радио-шоу. Это было впервые, когда нас пригласили на радиостанцию. Но когда позже в тот же день мы устроили презентацию в магазине, никто не пришел. Мы стояли там, просматривая записи, делая вид, что закупаемся. Трое парней с иссиня-черными волосами, один парень с обесцвеченными волосами, и мы просто случайно покупали пластинки! За несколько часов до этого мы были так взволнованы. Теперь никто не знал, кто мы такие. Мы не хотели, чтобы нас такими видели, торчащими здесь, переминающимися с ноги на ногу, полностью разочарованными. Когда мы уходили, то увидели обалденного парня с длинными волосами.

Я подумал: «О, это еще один музыкант!».

«Привет, как дела?» — сказал я.

«Привет, как оно?».

«Ты в группе? Я тоже!»

Парень кивнул.

Я спросил его: «Что за группа?»

«Supertramp».

Я был фанатом Supertramp. Было несколько песен у Supertramp, которые мне очень нравились. Но прежде чем я успел задать какие-либо вопросы, парень сказал то, что обычно не хочется слышать от старой группы, которую ты любил: «Мы только что записали две новые песни».

«О, это здорово». Я говорил без цинизма.

«Да», — сказал он. «Мы вообще не общаемся. Все живут в совершенно разных местах. Один парень в Англии, другой во Флориде. Я живу здесь, поэтому мы записали части 24-дорожного трека и отправили их друг другу».

«Вы не выступали вместе?»

«Мы даже никогда не видели друг друга. Я ни разу с ними не разговаривал».

Мы с ребятами в оцепенении вернулись к фургону.

«Пообещай, что с нами этого никогда не случится».

«Ни за что, чувак. Мы братья на всю жизнь».

Но, о чудо, когда мы записывали новые треки для наших собственных величайших хитов, мы тоже не общались. Мы не разговаривали, когда писали «Грязь». Каждый из нас работал над своими главами в частном порядке. Мы даже не даже не просматривали части друг друга, пока все не стало единым целым.

На сцене бы такой номер не прошел.

Для нас стало невозможным заклеивать бумагой трещины, которые начинают проявляться через пять или десять лет, а к тому моменту мы уже приближались к двадцати.

Когда ты молод, ты можешь появиться с похмелья в одежде, которую носил всю неделю, и каким-то образом выглядеть хорошо. Ты хорошо смотришься в своих узких брюках, туфлях на шпильке и с распущенными волосами. Затем в один прекрасный день ты просыпаешься, и все это требует больше усилий. В музыкальном плане ты, возможно, стал намного лучше, но физически это стало больше истощать. Поездка в тур истощает. Пребывание в туре истощает. На сцене ты чувствуешь то же самое, но каждый раз требуется больше времени, чтобы прийти в себя, а от общения с другими парнями становится только хуже.

На каждую рок-группу, способную пройти через это, должны приходиться тысячи, которые развалятся. Возможно, нас миновала та же участь, потому что мы были правильно сбалансированы в нескольких важных аспектах. Но, разумеется, были времена, когда я бы не стал ставить на наше выживание в долгосрочной перспективе.

Томми чрезвычайно целеустремлен. Это бесценно, когда мы сходимся во взглядах.

Мику на все плевать, кроме его частей и его звука. Класть он хотел на пиротехнику, костюмы, сценическое шоу или что-то еще — его волнует только его гитара. Он играет так громко, что у нас у всех повреждение слуха. Но таким был Мик, когда мы с ним познакомились, и это то, кем Мик является сегодня.

Винс — это пулемет Гатлинга. Он появляется из ниоткуда. Делает свое дело, что обычно на 200 процентов. Затем он уходит, подобно волку или одинокому самураю.

Частенько это создает единый фронт. Когда мы в согласии, мы целеустремлены, увлечены и слишком сфокусированы: «Это то, кто мы есть. Это то, кем мы рождены стать. Это то, чего люди от нас хотят, и именно так мы доставляем послание». Но когда мы с Томми расходимся во взглядах, Мик ведет себя пассивно, Винс не хочет себя утруждать, а я ношусь с идеей, которая сводит всех нас с ума, требуется нечто большее, чем цветы и конфеты, чтобы заставить нас выстроиться в очередь.

Исторически сложилось так, что одной из проблем, с которыми мы сталкивались, было наше общение. Поначалу я настаивал на том, чтобы репетировать целые сеты, играть в обратном порядке после выступления на бис, затем снова в прямом, выстраивать наши вступления, разбивать каждую песню на части, переделывать ее, разбивать еще раз. Это было беспощадно. Другие парни могли счесть это фривольным и излишним, а мы проделывали это семь дней в неделю. Единственным выходом из этого порочного круга репетиций было выступление, но единственный способ выступить — это написать новую музыку или новую песню. Затем, когда у нас появлялись новые песни, это означало бронирование концертов в «Whisky», «Starwood», «Troubadour» или назначение дат на Западном побережье.

Группа должна была работать и быть сосредоточенной, а я всегда был всецело сосредоточен на группе. Я был одержим. Одержимость была единственным способом стать великим, подготовиться, осознать в глубине души, что мы можем конкурировать с большими мальчиками. Но это не делало меня самым покладистым человеком. Я не всегда простой, как дуб, а когда мы становимся старше, некоторые другие парни говорят: «Чувак, не указывай мне, что делать».

Это здорово. Когда мы были моложе, они просто устраивали бурление говн у меня за спиной, а я игнорировал это в течение десяти или двадцати лет, пока все это не всплыло в процессе групповой терапии.

Большую часть времени мы забивали на это. Иногда я могу умчаться в бешенстве. Но потом я вспомню, какой была жизнь до Мотли.

Отправляюсь в «Starwood» на ночь панка, в полном одиночестве. Я был бы на каблуках, играла бы такая группа, как Fear, и кто-нибудь кричал бы мне в лицо: «Пидарюга!». Или в меня плевали, а я бросался своим стаканом — не пойлом из моего стакана, а реально стаканом. Я бы мог разбить этому парню лоб. Тогда мне дадут звездюлей и вышвырнут из клуба.

Другие ребята в группе были такими же. Запри нас в комнате, и мы бы дрались как безумцы. Винс и Томми давали волю кулакам, я вставал посередине, чтобы разнять их, и в итоге все мы были с синяками под глазами — кроме Мика, который просто наблюдал и качал головой. Но снаружи мы были другими, единым фронтом. Однажды, после продолжительной ночной попойки, парень с усиками Фу Манчи предложил нам всем амилнитрит. Я был в полном забытье, чтобы попробовать его, а вот Томми и Винс не отказались, и тут же сцепились. Я пошел их разнимать, и мы дрались, когда к нам подошли четверо или пятеро парней: «Эй, что за хрень Вы тут устроили?»

Мы повернулись и набросились на этих чуваков. После того, как мы выбили из них все дерьмо, Томми и Винс снова начали поколачивать друг друга. Когда они закончили, мы пошли на парковку и распили бутылку «Джека». Это была Мотли Крю в плане общения. Не самая функциональная группа в мире. Но достаточно функциональная, когда это было необходимо. К моменту выхода кинокартины «Грязь», мы вернулись в родные места. Семьдесят три миллиона человек посмотрели фильм. В студии, когда Боб Рок вновь занял место продюсера, мы записали эти новые песни — и они и, правда, звучали как настоящие песни Мотли Крю.

Я объездил Лос-Анджелес, слушая их на повторе, выискивая изъяны.

Неделю спустя я решил: «Эти песни хоть куда».

После этого я позвонил Томми.

«Можешь закатить глаза», — сказал я. «Но разве не кажется, что мы что-то упускаем?»

«Типа че?»

«Типа тур»

«А разве мы не давали слово, что больше не будем гастролировать?»

«Знаю я. Знаю»

Потребовалось немного времени, чтобы убедить его в том, что иногда обещание стоит нарушить. Мы могли разорвать подписанный контракт, но только в том случае, если бы все четверо из нас пошли на это. Если бы не все мы согласись, никому бы из нас это не удалось провернуть.

«Никки, мы объявили всем, что с гастролями покончено», — сказал Винс.

«Знаю. Знаю»

Мы уговорили Винса пойти на встречу. Мику тоже было любопытно. Мы пообщались с нашим менеджером, партнером и главой лейбла Алленом Ковачом, который уже сам сделал несколько звонков.

Аллен Ковач — гений. Он тот парень, который помог нам получить наши права на музыку у Elektra — и, проделав это, действительно изменил ситуацию в отрасли в целом. Он работает с нами уже двадцать семь лет. Он мой личный менеджер, а также менеджер группы. И за все эти годы мы только пожимали друг другу руки.

Я мог бы доверить ему свою жизнь. Я даже доверил бы ему свою жену.

«Ну, раз Вы не шутите, — сказал нам Аллен, — «Live Nation» серьезно заинтересована»

Вот и настало время снова поговорить с Деннисом.

«Фильм обалденный», — сказал я ему. «Но если бы мы отправились в тур, был бы у него тот же заряд, как и прежде? У нас был миллион туров по аренам. Сделай мы это, что бы изменилось?»

«Live Nation» не нужны арены. Они хотят собрать стадионы»

«Значит ли это стадион «Доджер»?»

Деннис рассмеялся. «Именно», — ответил он. «Разве ты не рад, что мы пошли на тот бейсбольный матч?»

***

В 2019 году лишь немногие гитарные группы могли собрать стадион, не говоря уже о том, чтобы отправиться в турне по стадионам. U2. Radiohead. Спрингстин с группой The E Street Band в расцвете сил, вероятно, могли бы распродать весь штат Нью-Джерси, но смогли бы они достичь тех же показателей, как у Тейлор Свифт или Бейонсе? Я так не думаю. Клубы, в которых мы начинали выступать вмещали несколько сотен человек. Театры могли вместить несколько тысяч зрителей, а арены — еще больше. (Мэдисон-сквер-Гарден — хорошее место для выступления, и оно вмещает около двадцати тысяч человек.) Затем шли открытые площадки: примерно от пятнадцати до тридцати тысяч. Но стадионы, которые начинаются приблизительно с тридцати тысяч и могут быть втрое больше, всегда были священны.

Это было амбициозно. Но каждый раз, когда я слышу «рок умер» или «гитарные группы мертвы», во мне вновь закипает огонь. Технологии занимают свое место, но мне не по вкусу рок-н-ролл, который сделан на ноутбуках. Мне не нравится идея перетаскивания отрывков, перемещения этого цепляющего мотива или дробления этой части и помещения ее в другое место. Чем старше я становлюсь, тем больше мне нужны концерты с одного дубля. Я хочу оставить ошибки в прошлом, двигаться дальше и быть естественным. Я не устаю говорить Кортни: «Я хочу записать альбом, подобный «Led Zeppelin I» или первому альбому Аэросмит. Писать песни, ходить в какую-нибудь дерьмовую репетиционную, питаться дрянной пиццей, смонтировать альбом, смиксовать его и выпустить в свет». Я не любитель медленного темпа — я не верю, что что-то звучит лучше, чем настоящие гитары, настоящие барабаны и настоящие басы, играющие настоящие песни с историей, идущей от Чака Берри и Литтл Ричарда до Аэросмит и ЭйСи/ДиСи. И я играл для миллионов людей, так что я знаю, что миллионы тоже в это верят.

В целом, для этого потребовалось несколько встреч группы, но предложение в 100 миллионов долларов может быть довольно заманчивым.

Все парни из Def Leppard — наши друзья. Они активизировались, чтобы сообщить: «Без проблем. Мы хотим сделать это вместе с Вами». После этих слов мы не думали о группах, с которыми хотели бы выступать, как разогреве. Большинство людей перебирало цифры. Мы же были больше сосредоточены на том, чтобы закатить вечеринку. Кругосветное празднование для нас и фанатов.

Сперва мы позвали Дэвида Ли Рота.

«Я не выступаю на разогреве у групп, на которые оказал влияние» — отрезал он.

Я покачал головой. «Чувак. Ты будешь играть перед восемью десятью тысячами зрителей! Когда Дэвид Ли Рот в последний раз играл для восьмидесятитысячной толпы?»

Мы все были большими фанатами Дэвида. Мы всегда были поклонниками Van Halen. Ясное дело, они оказали на нас влияние — а на кого нет? Но Дэвид дал заднюю.

Джоан Джетт была следующей в нашем списке. Мы высоко ценили Джоан не только из-за ее песен, которые мы очень любим, но и потому, что с ней всегда было довольно приятно работать и общаться. К счастью, она не строила из себя неприступную крепость. Теперь это были мы, Джоан Джетт и Def Leppard. Затем парни и девушки из отдела маркетинговых исследований сказали нам, что мы должны заполучить еще одну группу из той эпохи.

Poison оказалась той самой группой, на которой они остановили свой выбор.

Мы были не в восторге. Мы вчетвером чувствовали, что Мотли была там с самого начала. Металлика, Мотли Крю и U2 — для нас это были группы той эпохи, которые приходили на ум. Guns N’ Roses появились позже, но против этой группы трудно было возразить. А затем последовал наплыв групп, которые мы не считали действительно настоящими. Группы, созданные людьми из индустрии, которые говорили: «Мы хотим свою собственную Мотли Крю. Мы хотим блондинчика певца и трех таких же ребят». Нечто похожее случилось и с альтернативными группами позднее: у вас были Нирвана и Pearl Jam, а затем у вас появилось множество групп, которые выглядели и звучали немного напоминая Нирвану и Pearl Jam, но являлись лишь примитивными, облегченными версиями оригинала.

Что ж, оказалось, что мы заблуждались. Наши фанаты хотели того, чего они хотели, а то, что они хотели — это мы и Def Leppard, Джоан Джетт и Poison — и если мы собирались отправиться в турне еще разок, мы планировали дать нашим фанатам именно то, чего они жаждут: много часов хитовых песен, исполненных с музыкальным мастерством, настроем и самым масштабным шоу, которое они когда-либо видели.

С таким составом мы выставили на продажу восемь концертов. Их раскупили в мгновение ока. Еще восемь концертов были распроданы столь же молниеносно. Еще восемь концертов — та же история.

Мы все подумали: «Вау, какая замечательная возможность отпраздновать фильм! Какой потрясающий шанс покутить напоследок!»

С учетом того, что было забронировано и подсчитано двадцать четыре концерта, я понимал, что мне придется целиком переключиться на режим тренировок.

***

У каждого музыканта есть свой собственный подход к этому. Для меня режим тренировок —  это чудовище с множеством щупалец. Существует физическая часть, ментальная часть, эмоциональная часть и музыкальная часть. Декорации идут далее по списку, наряду с общими концепциями и обзором того, как будет выглядеть все шоу, что оно представляет, что мы все должны сказать и почему сейчас самое подходящее время это сказать. Но физическая подготовка делает возможным все остальное, а для Мотли это тесно переплетается с нашим сет-листом.

Мы выстраиваем каждый из пятиминутных сегментов. Технически, некоторые из наших песен короче или немного длиннее, что также оставляет время между песнями, если кто-то из нас захочет поговорить с публикой. На самом деле можно потратить лишь столько времени. Не заметишь, как нарушаешь комендантский час, промоутера штрафуют, и группе тоже выписывают штрафы: внезапно мы платим 50 000 долларов за то, что на одну песню превысили лимит. В некоторых местах — Европе, Японии — если группа уходит слишком поздно, люди не могут вернуться домой на метро или поезде, плюс промоутеры фактически вырубают электричество. Если вы действительно заботитесь о людях, вы не можете просто пойти туда и джемовать. Итак, по пять минут на песню мы отводим в соответствии с тем, какое шоу мы отыгрываем: два часа, если будем выступать только мы. Девяносто минут, если мы будем хедлайнерами. Эти продолжительности определяют также наши тренировки.

Что я сделал, возвращаясь во времена кассет, так это распечатал сет-лист и поместил его рядом с тем местом, где я собирался заниматься кардио.

Если мы начинаем с «Kickstart My Heart», то я ворвусь в дверь с пушкой наперевес. Если третьей песней будет «Home Sweet Home», я знаю, что могу замедлиться до ходьбы на беговой дорожке. Если следующей идет «Wild Side», я включу ее снова, — но «Wild Side» прекращается на середине выступления, и я понимаю, что в этот момент смогу перевести дыхание. Во многих группах вы посмотрите на гитариста в середине сета и заметите, что у него отдышка. Я учитываю выносливость, необходимую, чтобы избежать этого, в своих тренировках, рассчитывая каждый промежуток так, чтобы он соответствовал всем песням.

Это девяносто минут на беговой дорожке, за которыми следуют два часа упражнений с поднятием тяжестей. После этого я проведу еще полтора часа со своим басом, сидя и проигрывая песни по порядку. В конце концов, я развил свою выносливость до такой степени, что могу отыграть все шоу физически и музыкально, не чувствуя себя развалюхой. А потом я исполняю всю музыкальную часть стоя. Это еще одно обстоятельство, которое может поставить группе подножку. Вы садитесь, играете и вам кажется, что вы в прекрасной форме. Но, как только вы окажетесь на сцене, то же самое вас прикончит.

Я ношу сет-лист с собой еще долго после того, как он выучен наизусть. Я прикрепляю его рядом с зеркалом в ванной и сбоку от холодильника — таким образом, я должен видеть его всякий раз, когда мне захочется мороженого. Для стадионного тура мы наняли тренеров и диетолога. Внезапно мы все стали следить за потреблением белков, углеводов и зелени и отслеживать количество калорий, которые мы сожгли. Диетолог убедился в том, что мы ели достаточно, чтобы выдержать наши тренировки, при этом придерживаясь дефицита в пятьсот калорий в день.

Это может звучать не очень сексуально, но если ты хочешь соревноваться — если ты хочешь остаться на ринге с большими парнями — ты делаешь все, что потребуется. Совсем скоро я пришел в шикарную форму. Моя выносливость возросла. Мысленно и эмоционально, я был полностью заряжен, воодушевлен, когда брал бас или гитару. А поскольку мое здоровье напрямую связано с моим творчеством, я едва ли мог пойти в магазин, чтобы купить молоко, не получив десяток новых идей, которые мне пришлось бы приостановить, чтобы записать.

***

В Финальном Туре у нас был 21 грузовик и автобусы, перевозившие нас и снаряжение. Мы построили американские горки для Томми и его вращающейся ударной установки. Мы устроили самое грандиозное пиротехническое шоу, которое кто-либо когда-либо делал, где бы то ни было. Мы зажгли всю верхнюю часть нашей осветительной установки, и пока мы играли, на нас падали языки пламени. Вся группа была покрыта огнезащитным составом — прозрачным спреем, нанесенным на наши сценические костюмы. У нас были огнетушители, установленные через каждые 20 футов (прим. пер.: 6,096 м), и ведра, полные тряпок, смоченных в воде, на тот случай, если кто-нибудь из нас загорится. В прошлых турах Томми получил ожоги. Я обжигался больше раз, чем могу вспомнить. Твоя мама говорила тебе это, и я повторю тебе сейчас: играя с огнем, ты обожжешься. Но мы всегда обожали игры с огнем. Когда Мотли Крю только зародилась, все было просто: я покрывал себя жидкостью для зажигалок, а Винс поджигал меня — никаких фокусов. Гнусный и грязный. Что-то чуть более продвинутое, начиная с 1981 года, могло бы тянуть провод вниз от батареи на 9 вольт к маленькой набойке на каблуках моих ботинок. Это воспламеняло пиропатроны — мои ботинки могли дымить — и в маленьком клубе это выглядело круто: «Какого хрена? Сапоги парня горят!»

Но в гораздо большем пространстве никто бы этого даже не заметил.

Для Финального Тура мы установили огнемет на мой бас. Он весил сотню фунтов (прим. пер: 45,3 кг) и стрелял тридцатифутовым (прим. пер: 91,44 м) пламенем. Я также мог поджечь свою микрофонную стойку, которую мы подвесили на цепях. Эти цепи позволили мне схватить подставку для микрофона и бросить ее. Горящая микрофонная стойка, летящая по воздуху, — это то, что можно четко разглядеть с задних рядов и все равно подумать: «Офигенно».

У нас были акробаты. У нас были фейерверки. У нас был один кран для меня и другой для Винса. Нам следовало назвать это турне «Ни…я себе тур» — и декорации Стадионного тура должны были обскакать его. Поскольку мы использовали пиротехнику настолько далеко, насколько это было возможно с пиротехникой, я хотел посмотреть, удастся ли нам превзойти самих себя, вообще не используя пиротехнику.

Наш менеджер по производству Роберт Лонг работает с нами уже довольно давно, потому что он делает невозможное возможным. Мне не нравится слышать: «Такое не провернуть» Для меня «не провернуть» — это всего лишь стартовая черта. «Никто никогда не делал этого раньше» — это не вызов для нас, это данность, и именно здесь в игру вступают технологии. Для этого тура мы хотели большие экраны. Сверхмощные изображения.

«Мы представляем постапокалиптическую среду японского типа с гигантскими роботами», — сказал я Роберту.

«Хорошо», — ответил он с восторгом. «Теперь у нас есть проекторы, которые могут сворачиваться и исчезать. Мы организуем встречи с лазерными компаниями — я помню, что Вы, парни, говорили об использовании лазеров вместо огня, но мне видится возможность сделать и то, и другое. Если вы хотите передумать насчет «никакой пиротехники», у нас теперь есть пиротехника, которая может стрелять струями пламени в огненные шары. Вы не поверите, каких результатов мы можем достичь».

Я открыт для новых идей — до тех пор, пока они превосходят все наши старые. Я всегда пытаюсь превзойти себя. Я всегда пытаюсь превзойти Томми, и Томми делает то же самое со мной: «Я хочу быть вверх тормашками. Хочу летать над толпой. Хочу сделать то, о чем никто даже не мыслил!» Томми может барабанить также сильно, когда он вверх ногами, и пока мы с Томми пытаемся превзойти друг друга, Мик работает над тем, чтобы его гитара звучала внушительнее и громче, чем все, что мы слышали раньше. Мне не нужно соперничать с Миком в технике. Мне нравится играть попроще — немного больше панк-рока, немного больше полного контроля, как Клифф Уильямс из ЭйСи/ДиСи. Есть у меня несколько классных рифов, но в основном мне нравится оставаться там, где я чувствую себя сексуальным и грязным. Вот и все: четыре человека создают звук, преодолевающие все препятствия, которые кто-либо ставит на нашем пути. Видя, как мы делаем это на сцене каждый вечер, фанаты понимают, что они могут проворачивать то же самое с любыми проблемами, с которыми они могут столкнуться. Я знаю, потому что, когда в конце ночи зажигаются огни, я вижу перемены в их лицах. Мы все это видим и несем с собой в следующий город. Это и есть рок-н-ролл на самом базовом уровне. Это то, что питает Мотли Крю, и мы стараемся не принимать это как должное, хотя и сил это отнимает немало.

Мы поняли это, благодаря нашим семьям, нашему возрасту — годам, которые мы потратили на то, чтобы испытывать свою удачу физически, химически, кармически — у нас осталось не так уж и много лет как у группы. То, что у нас было, это чертовски утешительный приз: двадцать девять концертов на стадионах за три месяца, которые должны были пролететь пулей. И это было только начало турне. За кулисами нас убедили в том, что в ближайшем будущем состоится еще сотня шоу.

Хорошая новость в том, что мы пришли в форму.

Мы решили назвать это Стадионным Туром. Начав в Техасе, в Аламодоме, мы выступали бы по всей стране, прежде чем возвратиться в Лос-Анджелес, где у нас было запланировано выступление в День труда на стадионе Соу-Фай.  Конечно, это не стадион «Доджер», как обещал Деннис. Но и за это полагался утешительный приз: стадион «Соу-Фай» намного больше.

«Live Nation» анонсировала даты в декабре, оставив мне семь месяцев, чтобы провести дома. Планируя наперед, я составил расписание в перерывах между выступлениями, чтобы как можно больше времени проводить с Кортни и детьми. Это не всегда было легко — балансировать между потребностями моей семьи и группы. На этот раз я почувствовал, что правильно подобрал формулу. Я продолжал тренироваться. Я все уладил, чтобы в дороге мы могли сосредоточиться на том, что будем делать на сцене. Я провел свои дни, расставляя все точки над «и», которые только мог увидеть. Недели пролетели незаметно, и только в феврале, находясь за рулем, я услышал сообщение в новостях: вирус распространяется. Это начало пандемии, заявил диктор.

К концу месяца футбольный стадион с восемьюдесятью тысячами кричащих фанатов был последним местом, где кто-либо в мире хотел бы оказаться.